В родительском доме алкоголь был всегда. Были лучшие его образцы из тех, которые удавалось достать по случаю чьего-нибудь приезда из другой страны. Конечно, и отечественная промышленность давала более безопасный, чем одно время, продукт, но он не покупался — за ненадобностью.
Помню, как у нас были гости, а я как раз уже начинал помнить себя, ибо мне было года 4 или 5. На кухне хвалили «Посольскую», которая странным образом залетела в наш дом, и попробовать предложили даже мне. Помню, что я долго отказывался, но потом под давлением авторитетного родительского «общественного мнения» согласился сунуть в рюмку язык. Было никак. Но и не отвратительно.
Водку, которая в моём юношестве для многих сегодня умерших стала возможна, я никогда не пил. В первый раз я попробовал её на дне рождения моего доброго школьного товарища, родители которого по какой-то причине на каждый его день рождения устраивали стол с алкоголем, включая водку. За год до этого я тоже там был, но дальше марочного вина не продвинулся, а в тот год, когда мне исполнилось 14, попробовал и водку. И забыл про неё лет на 7.
Конечно, в школьном возрасте мы «баловались» сладким спиртным, сбегая от родительского ока, потому что сами наши родители сбегали от нас, чтобы вести более свободный образ жизни вдали от обременения детьми. Меня часто оставляли дома одного, и мне оставались только книги и стоявшие дома качественные вина. Возможно, наличие хоть какой-то альтернативы вину в виде книг сохранило меня для написания этих строк.
Конечно, были и кружки по интересам, спорт, школа с дополнительными занятиями, и я часто мог выбрать не пить совсем, но не сориентировался верно вовремя, что проводило позже к сложностям в учёбе или работе, и один раз даже в армии, где мы с товарищами решили попробовать одеколон, и один из нас оказался жутким невротиком, отчего мы и «спалились.»
Не то чтобы я так напивался, что был не в состоянии прийти на экзамен или выполнить какой-то отрезок работы, но однажды случилось и это, когда после двух успешных трудовых дней и банкета в конце второго, мне на третье утро сказали, что «в моих услугах больше не нуждаются.» Прямиком оттуда через пару рюмочных я отправился в гости к моему новому товарищу, но мне не открыли, и я уснул в летнем дворе на лавке, а мой «дипломат» исчез. Как выяснилось после, товарищ просто не услышал мой стук в дверь, и жалел я потом именно о том, что не провел ночь в возлияниях, а не о том, что потерял относительно доходное место и кого-то подвел.
Тогда я стал догадываться (но не понимать), что алкоголь поднимает во мне что-то, заложенное во мне годами, заставляя мой мозг проявлять это. Это был некий вечный конфликт с миром, поиск признания, внимания, удовольствий и поощрения, требование их, где по завершении пьяного сна оставалось в голове только жжение этого поиска, обсасывание недопонятого и невысказанного — муки наравне с телесными муками, которые с каждым годом усиливались.
Конечно, со временем меня стало настораживать моё поведение, и я обратился к вегетарианству, голоданию, молитве и абстиненции, в коих прошло несколько лет. Но голова была полна прежними «вещами» и однажды закончился этот светлый период, несколько минут которого остались на видеокассете тех дней, где я спокоен и радостен, как Будда. Как раз тогда, стоя на железнодорожной платформе со сложной книгой в руке, я сказал себе: «Ты это понимаешь, потому что не пьёшь.»
Но то, что в «АА» называется «мышлением алкоголика» или в других местах «алкоголизированным мозгом», привело меня в обстоятельства, после которых мне показалось, что я должен есть мясо. Потом вернулся и алкоголь во всех формах, и появились люди, готовые «прокапать» и выручить постелью. Спасибо им. А затем появилось первое лечение по аналогии с «12 шагами», где впервые прозвучало «Кто пьёт, тот не думает; кто думает, тот не пьёт.»
И снова 7 лет было хорошо. Но не очень, потому что не было спокойно, ибо мои попытки подчинить себе мир, только выдвигая претензии, не давали мне жить для себя и близких. Я думал: «Что же мне теперь делать? — кругом все идиоты, а я даже не пью…» Закончились и эти 7 лет — закончились исподволь, с неполного глотка чего-то кислого и старого.
Группы «АА» для себя я нашел, будучи в поиске групп для своего товарища, который уже многие годы в постоянном тяжёлом употреблении. Такая вот ирония — хотел (кстати, по его просьбе) помочь ему, а помог себе.
Концепция «АА» нашла во мне отклик быстро из-за того, что все её основания я принимал без доказательств. Отчасти потому, что уже был к ним подготовлен, отчасти потому, что некоторые вещи, которые помогли миллионам, нужно просто делать, а уже после будет ясно зачем. Главное — не стремиться заменить созидание страданием, а мнимую вину — не пытаться усыпить смертью.
Евгений,
город Пермь