Россия, Москва

Домашняя группа: Встреча

ТЕМА: Суть духовного опыта

Здрасте всем, меня зовут Валентина и я – алкоголик. Надеюсь, слышно нормально всем? Спасибо, что позвали поделиться опытом. Такая тема предложена группой – суть духовного опыта… На самом деле, всю суть духовного опыта можно уложить в одно слово – «остановись», но делать так постоянно. Вот все. Сто. Стоп. Для такого человека как я, который всегда бежит, бежит впереди себя, который бесконечно слушает эту голову и все уже пропало, всегда, что не произойди, даже из того, что хорошее что-нибудь произойдет, я вес равно реагирую на это, что произошло что – то плохое. Потому что болезнь! Болезнь она не в том, с кем я пью, курю, колю, нюхаю, в десна втираю там, или что еще делаю, не важно вообще. Потому что потом я это начинаю все делать из – за того, что болезнь меня туда двигает, да. Основа болезни она не в этом, я не становлюсь такой из – за того что употребляю какие – то химические вещества, я начинаю употреблять химические вещества из-за того, что я такая, из – за того, что проблема с головой, она у меня сломана, да, и ей постоянно нужен антивирус, который будет постоянно ее останавливать. Стоп. Стоп. Да, но моя задача в этом участвовать. И я вот помню самое начала своего пути в сообществе Анонимных Алкоголиков и я, на самом деле, достаточно часто прошу Бога, чтобы он помог мне помнить, как это начиналось, потому что, ну, с каждым днем там вдруг удивительно накапливается какой-то. Смотришь, там вот сейчас Наташа озвучивает «одиннадцать лет» и я понимаю – одиннадцать лет и одиннадцать месяцев, да, т.е. двенадцатый месяц двенадцатого года начался, и я не знаю, как это случилось так, как это стало возможным. Но я забываю, что до этого периода было по-другому, что то, что сегодня у меня есть — это не моя заслуга. И я начинаю думать, что так было всегда, что я теперь умею жить и я обязательно что-нибудь вписываюсь. Я забываю, что у меня хроническое заболевание, я вам расскажу, что, да, вот это не из – за того, что пью, а это я такая, а только поэтому я начинаю пить. А сама я могу об этом забыть, да, и тогда я вписываюсь в какие-нибудь неприятности, потому что я начинаю вести себя как человек, у которого все в порядке с головой, как он думает. А с головой тоне порядок, а я ей начинаю руководствоваться, как — будто она нормальная. И, конечно, начинается хаус в моей жизни. Сегодня этого хауса значительно меньше. Очень, очень ярко видно это всем, кто живет со мной, особенно, тем, кто знает меня изначально, да, что я действительно сегодня другой человек. Не то, что я изменилась, а я другой человек. Потому что нас два человека. Меня вот два человека, помните, они в книге говорят: «мистер Джекил и доктор Хайд», два человека, всегда. Вопрос в том, ко сегодня главный. Как не настанет, что один займет место другого, да, ну, во всяком случае со стороны доктора это невозможно. А со стороны мистера Джекила вполне, потому что может наступить точка невозврата и я уже совершенно не смогу двигаться к Богу. Если продолжать вести себя так как я вела себя, то я могу прийти, таких людей очень много, я вот вчера выходила из метро и два человека, девушка с молодым человеком, у него синяк под глазом, и они клянчат деньги на дорогу. Ну, это нормально, январь, они еще празднуют новый год. Ну и что, что двадцать там какое – то число, какая разница, еще год новый наступил только, потому что. Я прям помню, да, это я. Это я. Ну, и что? Январь еще не закончился, новый год же. Надо праздновать! И я не понимаю, что праздник и вот такое вот употребление – это вообще две разные вещи. Мне в той точке так не казалось, я вообще считала, что без алкоголя – это и не праздник вовсе. И моя голова мне никак не говорила, что смотри, у тебя после каждой встречи нового года руины: ты с кем-то разодралась, тебя арестовали, ты потеряла телефон, сожгла одежду, обувь эти петардами. Ну, что-нибудь, какой-нибудь урон. Но все голова не скажет, что может как-то нужно подвязать, ты много употребляешь из – за того, что голова тебе жить не дает, может нужно прекратить это делать и что-нибудь будет другое. Голова, наоборот, говорит: «Не, в следующий раз я сделаю по-другому» или, что это все происходит аз-за кого-то. Т.е. Она бесконечно что-то говорит. Поэтому суть этого духовного опыта не слушать голову. Да, я когда пришла, мы очень часто говорим об этом, о том, что программа духовная. Я в самом начале, когда пришла вообще не понимала, что такое духовная, мне казалось, что духовные люди – это какие-то люди, которые там, ну, я не знаю, сопли размазывают, вот это что-то там со всеми соглашаются, не могут сказать, что думают. Ну, вот какое-то такое у меня было представление об этих духовных людях. Я вообще не знала, кто такие духовные люди, но думала, что знаю. И еще я в сама начале, даже, наверное, еще прежде, чем вот это представление, было у меня представление о том, что духовность – это религиозная какая-то штука и мне нужно проводить там время каких-то конфессиональных структурах, храмах, церквях, где-то еще, для того чтобы быть духовным человеком. А поскольку я боялась. Я так думала, что Бог – это церковь. И я боялась идти в церковь, потому что у меня было святое такое убеждение, что, я когда в церковь схожу, меня в тюрьму сажают. Ну, всегда. Мне так казалось. Именно, потому что я вот сходила в церковь – меня в тюрьму посадили. Потом у меня пришел милый из армии, я помню, мы с ним вместе сходили в церковь и нас обоих посадили. И, ну, как тут не верить! И я верила в это, и я всех близких убедила в этом. И все близкие считали, что да, действительно, для меня опасно ходить в церковь. Поэтому, когда я пришла в сообщество и мне сказали, что это духовная программа, меня покоробило, меня покоробило достаточно так серьезно, потому что с Богом у меня отношений не было. Я к нему относилась плохо. Потому что боялась его и считала, что он меня накажет. Я даже не могла предположить, что отношения — это двухсторонняя штука, как это обычно вообще в мире бывает. Я так не предполагала. Я думала, если у меня нет отношений с Богом, что я к нему плохо отношусь – он точно так же относится ко мне. На самом деле оказалось, что это далеко не так. Бог он не руководствуется такими критериями, которыми руководствуемся мы – люди. Для него нет хороших, плохих, ему не надо никого наказывать, никого испытывать. Он помогает любому. Ну, вот, то, как я сегодня живу – я не заслужила. Мне дали это не за что-то, что сделала я, абсолютно. Это просто милость Божья. В моем прошлом ничего не изменилось. Много раз я привлекалась за разные правонарушения. Это было и воровство, и грабежи, и даже нанесение тяжких телесных со смертельным исходом в это списке есть. Несмотря на это, в моей сегодняшней жизни, меня никто за это не наказывает. Бог не злопамятен, он не воспитатель, он не учитель. Бог – он помогает. Он всегда помогает. Он всегда помогает, когда я честно прошу его помощи. Вот то, что мы читаем в самом начале, перед каждым собранием отрывок из пятой главы, где сказано, что мое честное обращение к Богу: «Бог помоги!». Как сегодня звонит мне девочка:

 — Все, я не могу больше, мне нужно переехать! Спрашиваю:

— А что случилось?

— У меня соседи завели собаку, и она каждое утро будет меня раньше будильника, и я не могу, ужас, как я с этим живу.

— Собака лает только один раз в день – утром, ты живешь с этой собакой 24 часа в сутки, конечно, у тебя будет возникать желание переехать, спалить этот дом, этих соседей, ну, что-нибудь еще сделать. И самое главное, программа рекомендует мне что сделать? Она рекомендует мне попробовать посмотреть с другой стороны. Давай посмотрим с другой стороны. Когда ты бухала, ты водила домой народ? Ты пила дома?

— Ну, да.

— И не разу не думала о том, что соседи, что вы шумите, время уже десять часов. Ой, ладно! Что мы такого тут делаем?!? Подумаешь. А если они еще добавят, что ты пьешь, то вообще сразу куча будет высказана, что я пью на свои, и пью, когда хочу, и делаю, что хочу, и чё вообще вам надо?! Отвалите. А здесь, когда собака у соседей начинает лаять, мы сразу начинаем ненавидеть всех, потому что, ну, как они могут так, мешать мне жить спокойно. Когда я годами, десятилетиями мешаю людям жить спокойно, я сама не считаю, что я приношу какой-то ущерб, что я делаю что-то не так.

Поэтому вот это духовная составляющая, которая помогает остановиться и попробовать взглянуть на это с другой стороны. Мы очень любим присваивать нашему самочувствию какие-нибудь эпитеты, или нашим поступкам какие-нибудь основания. Вот это моя корысть, это моя нечестность, это то, а это сё. И очень много знаем об этом заболевании. Но, на самом деле, мало пользуемся этими знаниями на практике. Да, потому что духовность, она как раз-таки предполагает отсутствие знаний. Вот у меня сейчас есть такая практика, вот Боже помог почаще пользоваться. Я достаточно давно уже живу в этом режиме «продолжали наблюдать за собой» и смотреть, что там, где моя голова, о чем я сейчас думаю, где мои ноги и где моя голова. И сейчас у меня такая практика, знаете, попробуйте сейчас послушать в голове звук буквы «У», например. Да, как она звучит, она звучит «ууууууууууууу», а теперь попробуйте послушать звук буквы «Ъ». У нее нет звука, у этой буквы. То есть в голове раз и тихо. Твердый знак, ну, конечно, голова начинает там разговаривать: «Не, ну, у нее же нету звука, ну, чё же то! И ты-ты-ты-ты-ты-ты-ты». И вот точка. Стоп. Вернулись. Да, или твердый знак или мягкий знак, можно менять. Сейчас я слушаю мягкий, а потом твердый. И сегодня вот я еще очень много времени проводила чтобы учиться быть здесь и сейчас, с точки зрения, когда я смотрю на то, что я вижу, я повторяю это. Ну, не знаю, передо мной вот обои, шторы, они желтые, или вот окно, вот дверь на балкон, вот я сижу, вот рука, нога, телефон держит, да я. Или там идешь по ступенькам, выходишь, вот выхожу, вот дверь квартиры закрываю. Потому что мы очень часто, например, когда я иду на работу и вот это расстояние между домом и работой я вообще его не замечаю, меня нет в этой жизни. Я вот пришла на работу во вторник, по-моему, и у меня на тумбочке лежит толстая, толстая пачка бумаги. И я смотрю – там документы для людей, которым в понедельник я их отправила. Ну, не их, а часть, да. Ия не понимаю откуда она взялась, кто ее положил на мою тумбочку, рядом с моим рабочим столом. Она не подписана, если бы кто-то принес из коллег или сотрудников на ней бы была какая-то информация. Очевидно, что это я где-то была, отсутствовала в этот момент. Ну, документов через мои руки проходит много и я, где-то попутно, взяла эти тоже, положила и не помню даже где они. Вот так я создаю себе работу. Мне даже пришлось, я в понедельник уже все отправила, а мне пришлось еще собирать для отправки очередной пакет, потому что я забыла половину. Или вот я в среду же, как раз, еду на собрание, проезжаю мимо остановку. Почему? Потому что меня нет, меня нет здесь и сейчас. Я куда-то бегу. У меня заболело руководство, на мне больше задач чем обычно и я начинаю что-то бояться, и я начинаю что-то придумывать, и я начинаю что-то пытаться построить свой день, и я знаю, знаю я сегодня, и меня не надо убеждать в этом, что я плохой управленец, и что если я взялась что-то управлять, там делать, так сейчас я пойду туда, а в два часа пойду туда, здесь надо сделать то, а вот тут то, то это приведет меня в яму, в канаву это меня приведет. Я это знаю, но все равно от страха теряюсь, и от болезни, потому что болезнь сильнее, вместо того чтобы идти к Богу. И задача моя только возвращаться. Да. Вот если я выхожу на работу, то я выхожу на работу. Я вы-хо-жу, т.е. я не уже на работе, так я сейчас приду и поговорю с теми и теми, я выхожу, вот сейчас я надеваю обувь, вот тут мне какой-то крем крутой, мне мой обувной порекомендовал с какой-то шоркалкой, вот мы чистим ботинки, Боже, вот берем сумку, вот выходим, закрываем дверь, вот спускаемся по лестнице. То есть задача моя быть здесь и сейчас. И я все это проговаривала много лет, я училась это делать. Теперь я уже просто нахожусь в этом, я пытаюсь находится в этом, т.е. не проговаривать, не с головой разговаривать, а находиться, т.е. я беру крем и смотрю как он выдавливается, какая у него консистенция, как я беру эту щетку, там какая-то невероятная варежка, как чистится этот ботинок, какой звук от этого исходит. Здесь вот, здесь, в этом процессе я сейчас в этой точке голова, конечно, сразу уводит меня. Она говорит: «Ты чё? Ты опоздала уже везде! Рубль не хватило! Все, жизнь прошла мимо!». Потому что мне нужно всегда бежать, моя болезнь меня всегда куда-то гонит. Поэтому обязательно утречком, я останавливаюсь и сижу 3 – 5 минут просто в тишине. Вот просто в тишине. Вот в здесь. Я просто читаю ежедневные размышления перед этим. Сейчас вот как раз январь и первый шаг. И я читаю, годами читаю ежедневные размышления, уже не первый год в этой группе ежедневник, где ничего больше нет, никаких рассылок, никаких добавок, только ежедневник Анонимных Алкоголиков приходит. И уже, наверное, можно было бы наизусть выучить, но все равно каждый раз я встречаю что-то, что меня останавливает и о чем я забыла, особенно… Вот мне сразу раз «особенно», нет особенного. Есть двенадцать шагов. Все они, каждый, равноценно важен как курс лечения. Нет какого-либо более важного шага. Невозможно сделать какой-то один, можно делать только все вместе, потому что это курс лечения. Если есть у меня назначение от доктора, что мне надо принимать, у меня, например, воспаление легких, и мне надо принимать красненькие таблетки по утрам, синенькие вечером, жёлтенькие три раза в день после еды, каждый день ходит на уколы и в три дня раз на прогревание, то если я буду делать все это, только тогда воспаление легких будет излечено. Да, все это! НЕ если я буду пить только желтенькие таблетки по утрам, и не если я сочту что желтенькие таблетки по утрам это что-то хрень какая-то и они мне не нужны. Ну, и три раза в день после еды я тоже не могу пить таблетки, потому что ем я два, или четыре там на пример, мне нужно тогда четыре пить. И ходить на уколы каждый день я не могу, потому что мне некогда, там, или мне не нравится, а на прогревание, я вообще считаю это лишним, можно и дома погреть. Да. И если я делаю то, что я считаю нужным, результаты будут такими же. Поэтому книга Анонимных Алкоголиков, она рассказывает мне о двенадцати шагах программы выздоровления. И мне необходимо жить внутри всех шагов, не пройти эти шаги, не изучить их, не объяснить, что они означают, а жить внутри этого. Мы очень любим убеждать себя, что мне надо вести себя как-то там. Вот злит меня там кто-то из людей, с кем я живу: тот ботинки разбрасывает, тот уроки не делает, тот посуду не моет, тот, не знаю, еще что-то не делает или делает не так. И я без конца пытаюсь уговорить себя не реагировать на них, не обращать на них внимание, не жужжать на них по этому поводу, потому что они там, все мы очень любим вот это «духовно больные люди». Просто потрясающая тема, когда, сейчас вот, моя спонсируемая задает вопрос по девятому шагу, от своей спонсируемой от ее спонсируемой. И так рассказывает, значит, что ее спонсируемая затопила четыре этажа, лежа в ванной пьяная, потом очнулась чудесным образом, поняла, что абзац. Бог дал ей время или как там получилось у нее, я не знаю. Часто нам говорят, что пьяницу Бог бережет. Она все там высушила феном, привела все в порядок, чистота – порядок. Четыре этажа вниз затопила. И соседи пришли и спросили от нее ли вода, он ответила: «Не, вы чё, у меня вообще все сухо! НЕ знаю, короче». И следующая ситуация в девятом шаге, в которой ее начальница на работе не доплачивала рабочим. И вот она встала на сторону рабочих и пошла, и сказала своей начальнице, что так вести себя нельзя, и еще пошла и нажаловалась на нее вышестоящему руководству. Вот! Вот это мы! Вот здесь затопить четыре квартиры и сделать вид, что это не я, для меня норм, но, когда другой человек не докладывает там в миску кому-то, он ведет себя ужасно! Он не должен так себя вести! Я слежу за всем миром. Кроме того человека, который и есть – я. Самое главное, что в этом рассказе звучит, что «ну, да…». Это же на самом деле зачем я пришла сюда и пытаюсь делать, это все тогда я делаю вид. Если я сегодня продолжаю вести себя так же, как я вела себя раньше. Зачем тогда это все? Тогда надо идти просо бухать, нюхать, колоться. Чё мается? Зачем? Потому что выстрелит. Это уронит все равно. Я все равно либо само убьюсь, либо утрою что-нибудь. Лучшее из того, что может быть – это я начну употреблять. Потому что в таком режиме нормально жить невозможно. Если я делаю вид для кого-то это не работает. Это мои таблетки. Я на сегодняшний день не могу сказать, что я выздоровела и у меня тут все ровно. Тут разговаривали с девочкой и она: «Я всегда с Богом!», слушай, научи! Научи! Я вот каждую минуту теряюсь, раз и нет меня с Богом. Я в рамках одиннадцатого шага встаю на колени вечером, я только вечером встаю на колени, я не встаю на колени утром. Только вечером я встаю на колени, чтобы посмотреть, как прошел мой день. Вот я встаю на колени: «Бог, как прошел мой день? Привет!» и вот я уже нахожу себя в том, что я уже встаю с колен! О! А где весь это разговор с Богом? Я уже встала и иду скорей на кухню курить. Опа! Погоди! Ты кому делаешь вид? Для кого ты это демонстрируешь? И мне приходится останавливаться. Стоп. Боже прости меня. Боже помоги мне вернуться в одиннадцатый шаг. Боже помоги мне честно пообщаться с тобой. Боже помоги мне честно сделать то, что я должна сделать. Помоги мне честно взглянуть на это день. Помоги мне честно уделить это время, которое я должна уделить тебе. Да. То, что я говорю про ежедневник, когда открываешь ежедневник и читаешь днем еще, когда с утра не отправили еще ежедневник в группу, я рано встаю, не отправили, читаешь ежедневник из книжки, а потом днем прилетел ежедневник, там двадцать пять слов, вот двадцать пять слов, прилетел. Голова сразу же скажет: «Ой, ну, я вот уже читала, ну, ладно потом, сейчас вот тут я занята, потом, по позже». Две минуты. Вот это и есть. Остановись. А потом я прошу Бога: «Боже, помоги мне». Помогает, помогает – ты не берешь. Я прошу Бога: «Боже помоги мне помнить, что мне надо сделать то-то и то-то». Бог напоминает. А я: «Ой, подожди, щас я вот это сделаю, потом вот это сделаю, потом вот то». Конечно, потом я забыла. Потом я обвиняю всех, кого только можно, потому что я этого не сделала. А не сделала я этого потому что я иду на поводу у головы. Поэтому да все очень просто. Я помню вот в самом начале, когда ты не понимаешь что такое духовность, когда не понимаешь, что такое смирение. Когда я естественно, сорвалась, я проходила три года в сообщество на идее. На идее чтения книги, разбора всех этих полетов, написания инвентаризаций, служения. Я была абсолютно трезвой и абсолютно сумасшедшей. Абсолютно. Я все контролировала, конечно же! А почему у нас на группе это, а зачем вы делаете то? А почему там мои родственники ведут себя вот так, а почему мой начальник сделал или не сделал то-то и то-то. Без конца. Везде и всюду. И, конечно, тяжесть этого мира давила на меня. Я очень признательна Богу за то, что я, все-таки, ушла в этот срыв, а не сошла с ума и не само убилась. Ну, поскольку я путала религиозность и духовность, было у меня такое понимание. Там написано все в книге, просто остановись и попроси. Просто остановись и попроси., но делать это я не могла, я не видела этого. Когда я читала в книге «мы просили Бога», я думала, что это они. Они просили. Ну, художественная литература. Им надо – они просили. А я тут причем. Оказывается мы – это я тоже. И я очень признательна, что сорвалась и спасибо Богу, что я вернулась после одного из самых религиозных действий в моей конфессии. Потому что я думала, что надо это как-то связать с религией. И, по сколько, в церковь я ходить боялась – я ныряла в крещенскую прорубь. Каждое крещение я обязательно ныряла в прорубь, а потом выныривала от туда и говорила: «Так, Бог, ты видел, да? Давай записывай чё ты мне должен теперь за это!». Ну, поскольку я-то сделал все, что я считаю нужным. А это совсем не про это. Это не про поклоны и не про молитвы. Очень часто можно слышать: «О тебе что нужно делать? Молиться!» или «Ой, я молилась!». Умрешь, молившись. Вот прям в молитве и скончаешься. Потому что сама по себе молитва она ничего не даст. Сесть и читать этот рецепт без конца, выучить его наизусть и умереть с голоду! Да, потому что это действие и это практика! Это путь каждого человека! Только я могу это делать для себя, даже Бог без меня этого не может. Помните молитву третьего шага? «Что бы ты создавал и творил при моем участии как Тебе угодно…». Потому что Бог, в отличии от меня, он не будет говорить: «Слушай, ты не задолбалась? Ты давай-как остановись!». Он не будет. Он ждет. Он Бог. Он терпелив. У этой силы вообще нет морально-нравственного никакого подхода. Это сила – просто сила, которая готова дать мне все, что мне нужно. Да. Это не всегда то, что я думаю «что» мне нужно. Но самое главное, что у нее нет таких морально-нравственных категорий как у плиты. Вот у нее нет никаких морально-нравственных категорий. Если я поставлю на нее чайник – он вскипятит чайник если я положу на нее руку – она сожжет руку! Т.е. выбор за мной! Тоже самое и Бог – это, конечно, сила гораздо сильнее чем плита… Бог вообще сила более могущественная, чем все остальное. Поэтому то, с чем я иду к этой силе, то я и получаю. Иду с жалобами, иду с обидами, иду с требованиями – получаю обратно обиды, жалобы, требования. Без конца там, как вот про эту собаку. Когда она, на хрен, прекратит там выть? Чё надо сделать, чтоб это изменить? И тут же человек говорит: «Программа говорит, что нужно все это принять, но только я не знаю как!». Вот именно, как?! Что значит принять? «Ну, надо принять бессилие» — говорит она мне. Как принять бессилие? Рюмочку налить? Я не знаю, я вон на грудь могу принять. Если бы я могла принять бессилие, я бы не ходила в это наш клуб по интересам! Приняла бессилие и пошла жить нормально. Да, я бы сейчас киношку смотрела, не знаю, чай бы пила, но не спикерила. Я делаю это только потому, что мне необходим этот курс лечения. Потому что я не могу принять бессилие, поняв, что мне это нужно. Моя задача жить внутри этих шагов. Если я с утра встала и прошу Бога помнить, что этим миром управляет он, а не я. Что все люди на этой земли созданы им. И что он привел всех этих людей. И в мою жизнь он привел этих людей такими какими они нужны мне, и создал их такими какие они нужны ему. Я не могу следить за всеми. Мое дело следить за собой. И ясли я там, вот в книге у нас написано «много раз в день», я много раз в день останавливаюсь, знаете, есть практику у народа, который ходит, работает с немотивированной злобой, они резиночку надевают на руку и дергают ее, вспоминая, ну, или какие там у них свои действия. У нас можно делать программные действия под эту резиночку, у меня девчонки на руке «БП» или крестик ставят, звездочку, цветочек, я не знаю, колечко, увидела, оп, вспомнила, где я, где Бог. На каждый звонок, какие-то таймеры на телефоне, чтоб развернуться, сюда, напомнить самому себе. Это не сможет сделать ни мой спонсор, ни… Даже если сейчас Билла поднять и спросить: «Билл, ты будешь меня спонсорить?», он скажет: «Да, конечно, какие проблемы?». Только он не сможет этого сделать, ни один спонсор не сможет этого сделать. Сейчас девочка пьяная тоже звонит:

— Мне сказали мне надо менять спонсора.

— Сколько у тебя их было?

— Ну, много…

— Ну, давай, пока ты будешь полагаться на человека, а не на Бога – ничего не измениться. Но Богу необходимо твое участие. Будешь ждать, что тебя спонсор выздоровеет – это невозможно. Или даже Бог – это невозможно.

И это процесс, вот здесь, в жизни. Легко рассказывать это вот здесь и сейчас, сидя на спикерской, на собрании Анонимных Алкоголиков, или на комитете где-то. Легко! Вот как я веду себя дома, когда кто-то не просыпается утром, а я тороплюсь, знаю, что мне надо уже выходить. Когда кто-то что-то сделал на работе за что я огребла. У меня был период, когда я очень долго пыталась тормозить перед оправданием, потому что раз, что-то говоришь и все, хочется, сказать: «ну, ты понимаешь, я так сделала, потому что вот так или вы понимаете… Я-то сделала все правильно, а виноват кто-то другой». Оп, стоп, стоп. Боже давай, пожалуйста, помоги, двигаться конструктивно. Ну, вот так человек сказал, это не имеет никакого отношения. Я вон всем, огульно, раздавала на орехи, всех и во всем обвиняла, вообще не глядя. Да, а теперь смотри-ка я святая, теперь вокруг меня все люди должны вести себя как духовные люди, а мы вот, то что чаще всего говори : «Не надо обращать внимания – это духовно больной человек». Всегда есть в моих отношениях с людьми, всегда есть духовно больной человек – это я. Для меня это не работает. Я действительно человек сумасшедший. Вот сумасшедший. Хронически больной человек. Я трезвая абсолютно еду на собрание Анонимных Алкоголиков в метро, потому что стукнула машину и еду в метро. Какой-то молодой человек меня задел, ну, нечаянно, метро, транспорт, качает тут, задел, даже извинился. Ему выходить, а я догоняю его и пинаю, потому что ни хрена себе! Чё ты, не видишь куда ты идешь?!? Это не нормально. Меня высаживали из общественного транспорта, останавливали троллейбус и высаживали. Кто-то говорил, что надо вызвать, кто-то что скорую надо вызвать, что она побелела, сейчас хлестанется тут в обморок. Потому что я от ярости белею, у меня зубы скрипят, и я ищу куда повыше запрыгнуть, чтобы каблуком в глаз дать. Вот сумасшедшая я вот, абсолютно. А сегодня, люди, которые со мной знакомятся, они даже не подозревают этого. Сегодня я совсем по-другому себя веду, не потому что я поняла, что мне не надо ни на кого агрессировать. А потому что неожиданно мысли, эмоции, духовные ценности, те, которые раньше довлели надо мной, отодвинулись на второй план. И совершенно новые мотивы появились. Совершенно новые. Не мои. Они пришли неожиданно. Я, вернее, неожиданно, увидела это. Как помните Сэнди Бич говорит: «И это вот как-то неожиданно случилось. Что я при этом делал? Кажется, я варил кофе». Это не про понимание. Вдруг ты находишь себя в том, обычно пост фактом, что ты отреагировал на какую-то ситуацию, на которую раньше реагировал совсем по-другому, спокойно. Вдруг тебя это не задело. И это нужен комплекс для этого, если я встала и с утра бдительна. Выбираю эту дорогу я, я всегда выбираю куда поставить ногу. Эти мои мысли не думает никто кроме меня. Да. Это я вот пришла, так ну, чё, мне хватит денег на это или не хватит. И все. И я пропала там. Потому что это одна рюмочка, оп, я выпила – мне хватит или не хватит. И я не могу остановиться на одной рюмочке. И я пошла думать: «Нет, мне, наверное, лучше не тратить на это деньги, мне же, потом, наверное, будет надо туда. Нет, но в конце концов, чё я не могу себе…». Все. Хана. Я нахожу себя через два часа в том, что я в осколках, я в руинах, и устала, как будто разгрузила два вагона угля. От головы. Я ничего ни на что не потратила, даже еще ничего не куплено, носил у меня уже нет. Потому что я лишила себя этих сил. Я села и давай хлебать это беспокойство, эту суету, эту тревогу. Это всегда. Каждая рюмка вот этого, это тоже запой. Прежде чем настанет рюмка химического вещества – будет рюмка беспокойства, тревоги, суеты, ожиданий, страхов, даже радости или «выздоровления», мы очень любим правильно выздоравливать. Без конца. Да. Часто говоришь: «Остановись. Остановись, блин, ты, чё носишься?!?». Мы ходим по этим сообществам без конца, у нас скоро будет сообщество по зависимости от сообщества, потому что мне надо на собрание в то сообщество, потом в это сообщество, в третье, в четвертое, в пятое и в десятое. А жить то ты когда будешь? Программа она для жизни! Нам надо выздоравливать чтобы жить! А мы живем чтобы выздоравливать. У нас минуты нет свободной. «Ой, у меня столько спонсируемых!». А зачем?!? «Нет, ну, как говорят же, что нельзя отказывать». В смысле, что значит нельзя отказывать? Это про что? Ну, вот у меня нет детей, например, значит у меня больше времени, конечно, я могу взять больше спонсируемых, потому что у меня есть возможность. А если у моей спонсируемой двое детей. Отлично, она сидит читает книгу с этим алкоголиком, который к ней пришел. Книгу с эти алкоголиком может почитать любой другой алкоголик, а кто позанимается с ее детьми? Где им взять вторую маму? В каком месте? И книга так говорит, она говорит, что это для того, чтобы были восстановлены семьи, наши отношения. Даже не то, что мы должны жить с ними вместе, вернуться, если мы там разошлись или как-то расстались. А для того, чтобы наши отношения стали нормальными, человеческими. Не взирая на то, в каком статус мы там проживаем. Чтобы мы могли общаться с этими людьми. Мы по семь лет ходим в сообщество и не можем разговаривать с родителями. «Ой, моя мама опять!». Блин, ей 72 года, ты ее знаешь все свои 48 лет, что тебя удивляет? Она себя опять ведет так, как ведет себя всегда. И ты ведешь себя так, как вела себя всегда. Потому что ты точно так же на это реагируешь. Вместо того, чтобы просить Бога быть готовой к тому, что мама так ведет себя, она не желает мне зла, это ее поведение. И это не потому, что она духовно больной человек, а потому что реагирую то я. Это я духовно больной человек. Третий раз подступаюсь к этой теме и никак не могу договорить. И Бог все-таки опять меня туда вернул, и про вот эту, видимо, молитву четвертого шага надо сказать, что, про этого духовно больного человека. То, что у меня, в моей молитве четвертого шага не звучит эта формулировка. Потому что я реально не здоровый человек, я не понимаю, что такое как бы мы относились, «помоги мне относиться так, как бы я относилась к больному другу». Я не понимаю. Вот моя голова, не работает механизм сострадания, его не положили, он отсутствует просто, отсутствует. Я не понимаю, как это надо относиться «как к больному другу», что это за друг такой, который заболел, когда он мне нужен. Ну, я не понимаю, давай ты потом поболеешь, короче, ты мне сейчас нужен, вставай, пошли, делай или вычёркивайся, на хер, из списка друзей. У меня нету вот этого сострадания, для меня это не работает. Поэтому я никогда не просила Бога: «Помоги мне относиться к людям так, как я бы относилась к больному другу». Сегодня я отношусь к друзьям по-другому, да. Но это божьей любовью, божьей заботой, божьим терпением, не моим. Если я перестану делать то, что говорит мне книга – снова вернется мистер Джекил и снова пошлет всех на хер сразу. Всех друзей, потому что это я, я так дружила. Меня оставили друзья дома, на хозяйстве, с собаками побыть, они уехали в отпуск. У них была копилка, они собирали там по пять рублей, большая, достаточно, банка. Я пропила все деньги. Ну, и что делать? Конечно же, вскрыла всю эту копилку и пропила ее тоже. Они приехали – копилки этой нет. Я говорю: «Ой, короче, отдам потом». Они пригласили мене еще потом, они со мной общались несмотря ни на что. Друзья, они все-таки другие люди. Они пригласили меня на новый год. Я иду, все тки вот эти материальные вещи. Я долги всегда отдавал. Мое высокомерие меня заставляло. Вот тоже, мы очень часто любим просить Бога: «избавь меня от того, от сего, я должна быть духовной». А мы не знаем, что нас двигает. Вот мое высокомерие меня всегда заставляло отдавать долги. Я зашла в Сбербанк, купила по пять рублей, мешок вот этих денег, чтобы вернуть им эту копилку. Пришла, бросила им в лицо, говорю: «Блин, начните собирать что-нить другое, такой тяжелый мешок я сюда перла». О!!! Это вот это вот про мою духовность великую. Это не про то, что нужно что-о написать или про то, что нужно что-то понять. Это про вдруг, неожиданно, что-то сработало в человеческом сердце и совершилось немыслимое. Это просто раз и переворачивает неожиданно. Ты вдруг обнаруживаешь себя в том, что ты идешь другой дорогой. Но это день за днем, постоянно, это как накопительный эффект, антибиотики начал пить. В самом начале, конечно, не легко. Они говорят, что просто, но не легко. Потом накапливается какая-то концентрация и дальше ты продолжаешь это пить, чтобы поддерживать. «При поддержании духовного образа жизни, при поддержании этого нового образа жизни происходят чудеса» — говорит доктор Силкуорт. Ну, вот как -то так, наверное. Не пила сегодня. Спасибо вам, Богу, мне маленькой.

Вопрос: Если можно, ч по ситуации задам вопрос. Я недавно в программе, прогресс, конечно, есть. Вот у меня сейчас дома трое детей. Один заболел, и я живу одна, и я немного ухайдокалась за это время, за неделю. Но вот уже, допустим, на них орать, да… Вот, я уже чувствую, вот сейчас меня понесет. Я начинаю закипать, нов основном, это когда все не так идет или один орет, другой хочет что-то… И сейчас я момент этот чувствую, я останавливаюсь, не ору на них. Я понимаю – это не выход. Десятку я не умею еще так сразу, мне тяжело обращаться за помощью. И знаешь, у меня вот на физическом уровне, когда у меня накапливается, мне аж хочется про ораться. И заорать я не могу – детей напугаю. В общем-то, знаешь, я ухожу и плачу. Вот. Вопрос в чем мой: вот этот негатив мой, молитва, все хорошо, поговорить… Но, действительно надо или про ораться, или, некоторые говорят, что они дубасят там что-то в лесу. Все-таки оно, наверное, как-то на физическом уровне накапливается. Или что в такие моменты делать? Я вот, честно, еще не научилась. И вот само жалость у меня. Может есть какой-нибудь опыт по этой ситуации? Но слава Богу уже не ору на детей истерически, но как правильно вынимать это из себя еще не умею. Если понятен вопрос.

Ответ: Да, понятен, спасибо. Все мы, все такие. Я свои спонсируемым говорю, что сели хочешь орать на ребенка, на мужа – бери телефон, звони мне и ори на меня. А она говорит, что на меня не по орешь. Да, можно подушку подубасить. Помогает лицо ополоснуть водицей, в ванную зайти. Уже здорово, что ты это видишь и тормозишь. Не заставить себя пойти ополоснуть лицо. Но самое главное, что у тебя трое детей. Конечно, это большой труд. Ты почему рассчитываешь, что ты должна парить как бабочка, еще при том, что у тебя ребенок болен. Твоя задача – быть готовой, что это период не из легких. Тебе будет тяжеловато, и ты будешь уставать. Но ничего страшного. Это такая штука. Тебя вот сюда поставили, и ты здесь должна быть. И самое главное – вспомни, сколько дети приносят тебе радости, сколько тепла они тебе дают. И это не придёт за один день, за один день не происходит такого. Мы годами, десятилетиями употребляем, уничтожаем отношения, уничтожаем себя. А потом хотим месяц походить в сообщество и вдруг начать чувствовать себя в раю. Так не бывает. Потом, это же хроническая болезнь, вдруг из неоткуда это берется, даже если нет никого. Даже если все дети здоровы, рады и все счастливы. Вдруг раз и откуда-то появилась вот эта ярость. Просто важно помнить о том, что так бывает со мной и только ты можешь найти для себя те вещи, которые тебе помогут. Попробуй. Попробуй колотить подушку попробуй выходить и орать, если позволяет обстановка или выбирать время, чтобы поорать. Я не знаю. Только ты можешь что-то поискать. Попроси Бога: «Боже помоги мне, дай какое-нибудь действие, которое будет помогать мне визжать». Я чай иду пить, я вот сразу иду пить чай. Боже, вот давай завариваем чай сейчас. Но у меня другая, конечно, уже точка. Раньше я била головой об панель машины, об торпеду. Я выходила, брала сигарету и прям стучала головой об что можно, где можно, где – не на работе же не будешь долбиться. По сути, надо следить за тем, чтобы у меня не было этих мыслей на тему само жалости: «Как тяжела была моя жизнь». Это всегда про прошлое. Вот не надо их думать и тогда не будет уходить столько сил. Если ты прочитаешь в одиннадцатом шаге, там после действий в течении дня, после этого там написано: «от этого уменьшается опасность возникновения волнения, злобы, страха, совершение необдуманных поступков, мы нее расходуем так энергию», У тебя голова забирает больше энергии, чем больной ребенок. Вот эта вечная гонялка в голове: «ну, когда, где он, чё он, выздоравливает или не выздоравливает, ну, сколько можно, когда они прекратят орать, как это все задолбало, почему я одна вот этим, почему никто…». Вот это забирает силы. Попробовать не думать. Возвращаться сюда. Стоп. Вот я мою чашку. Сейчас я мою чашку. Блин, вот он уже кашляет столько часов. Стоп. Боже, вот мы моем чашку, она белая, вот у нее ручка. Не, ну я на эти таблетки уже потратила столько… стоп. Боже, помоги. Голова туда – ты сюда, голова туда – ты сюда. И вот такая практика потихонечку. Надеюсь, ответила, спасибо.

Вопрос: Быть полезным людям. А как различать ту грань, когда ты действительно полезен людям, бескорыстно полезен, надеюсь, и ту грань, когда люди начинают тобой уже нагло пользоваться. У вас есть какой-нибудь такой опыт. Или во мне сейчас говорит мой эгоизм, что я ищу это в людях.

Ответ. На сомом деле важна мотивация. Я не могу определить, где мне над быть полезной, а где не надо. Где от чего польза. Знаешь, услышала, вчера спонсор, кстати, скинул мне картинку. Неудача – это такая удача, смысл которой ты не понял еще. Хрен ты тут определишь, где тут помощь, а где вред. Благие намерения часто очень несут хаос. Я слежу за тем, чтобы делать только то, о чем меня просили. Есть такая притча, я часто ее вспоминаю. Когда Будда идет по с учениками и там яма, и вол туда провалился, и крестьянин пытается, корячится всяко разно, не может его его оттуда вытащить. Будда говорит ученикам: «Давайте поможем ему». Ну эти сорок человек быренько быка схватили, вытащили и идут дальше. Опять яма, опять вол туда провалился, крестьянин сидит на кромочке, плачет. И Будда дальше идет мимо. А ученики говорят: «Учитель, так же нельзя, ты почему так дифференцированно к людям относишься, тому помогли, а этому чё?». А он им: «Чем мы ему поможем? Сядем, поплачем вмести с ним? Тот пытался, старался, что-то делал, а этот что? Ни хрена не делает, сидит плачет, мы сейчас сделаем за него. Потом если этот человек не участвовал, мы пришли быка вытащили – он будет требовать». Естественно, и я буду требовать, я тут сейчас тебе что-нибудь рассказывать в спикерской, а ты примешь решение отправить мне евро, не знаю, двести, потому что мой рассказа тебя впечатлил, растрогал. И ты решил помочь человеку, который находится там в какой-то ситуации, как тебе показалось. Я не просила, но ты отправил. Да. И буть готов к тому, что потом я буду не просить, а требовать. А че ты, двести же отправил, ну, давай еще, там двадцатку кинь. Потому что, а как иначе. Это так. Еще очень часто, мы ловим себя на желании помогать от высокомерия. Когда я думаю, что я знаю правильный путь для этого человека, я знаю, как это все нужно сделать. Я часто вот останавливаюсь, у меня с подругой бывают такие темы. она говорит:

— Давай едем отдыхать.

— Давай едем вот сюда.

— Ой, нет. Я не потяну. Давай это, что-нибудь поскромнее.

— Да, я заплачу.

Блин, стоп. Не просили тебя. Потом отдашь. Я, оп, мимоходом, вгоняю ее в долги. Слава Богу, что она другой человек. Это мы обычно начинаем требовать. Нормальные люди не начинаю. Но это не моя задача заставить из не требовать, моя зада следить за тем, что делаю я, потому что это мой выбор. Мы очень часто продолжаем помогать тогда, когда нутро говорит, вернее продолжаем делать за них. Когда нутро говорит6 «Стой, остановись». У меня, милый, царство ему небесное, через день, да, каждый день у него права забирали в ГИБДД, у него права забирали, потому что он ездил за рулем в употребе. И я через день, да каждый день их выкупала. Потом обвиняла его: «Ты ё, козел, ты можешь себя как-нибудь нормально вести. Эти права уже золотые, блин». Но это был мой выбор. Это я думала: «Не, ну, как он без прав, надо забрать». Здесь всегда все от нас. Всегда. Это не то, чтобы определить, где и кому помогать. Вопрос в том, чтобы спросить себя: «Зачем я хочу это делать? Какова моя мотивация? Что именно мне нужно?». И в том, чтобы человек попросил о помощи, и что бы он хотел получить эту помощь именно от меня. Вот такие для меня факторы.

Вопрос. У тебя сейчас есть спонсор? О чем вы с ним созваниваетесь? Встречаетесь? И как ты вечером одиннадцатый шаг делаешь? Особенно, тот вопрос: «Что бы мы могли сделать лучше?».

Ответ. Конечно, да, у меня ест спонсор. Мы с ним созваниваемся периодически, когда у меня есть какие-то вопросы по девяткам там спонсируемых. Иногда я просто его проведываю: «Как дела? Как жизнь? Как мама?», потому что это мой спонсор. И я давно не звоню спонсору на тему: «Ах, спонсор, кто-то охерел!», потому что это давно уже работает. Если кто-то вокруг тебя начинает превращаться в козлов, очевидно, как скажет моя подруга, что очевидно, что если ты окружена идиотами – то ты эпицентр. Потому что, ну, это правда, очевидно, что, что-то не так со мной, так и книга говорит. Я уже давно не звоню спонсору, чтобы разобраться в каких-то своих там чувствах или эмоциях. Это все божья работа, а не человеческая. И одиннадцатый шаг, я понимаю, что это вопрос меня тупит. Меня тупит, слава Богу у меня не было такой рекомендации отвечать на эти вопросы, потому что, ну, как же я могу ответить, что я могла бы сделать лучше? Да вы охренели? Я и так делала все максимально хорошо. В моем случае, потому что масштабы моего высокомерия, они невероятно велики. Я никогда не считала себя не правой. А у нас есть две стороны этой медали. Мы либо уничтожаем себя: «ну, да, ну, вот, опять я там, то сё», либо мы вот великие люди. Так вот я – великий человек, так что я бы никогда не смогла ответить на этот вопрос, как и на все остальные из одиннадцатого шага. Поэтому, моя задача в рамках одиннадцатого шага, не отвечать на вопросы, а задавать их Богу. Бог даст ответы тогда, когда надо. Я останавливаюсь вечером и спрашиваю у Бога: «бог, как прошел мой день? Что я тут делала? Надо ли мне на что-то обратить внимание? Есть ли вещи, которые мне надо исправить? Делала ли я все максимально хорошо? Дай мне пожалуйста честности и искренности, особенно, в работе». Потому что у меня много -измов вот всяких. Алкоголизмом я обезображена, а вот трудоголизмом я не обезображена, я работать не люблю, я деньги люблю получать. Это факт. И поэтому мне каждый раз приходиться просить Бога: «Дай искреннего желания честно работать, максимально хорошо. Без ожидания, что я вот тут сейчас хорошо поработаю за пятерых, и мне должен сразу шеф премию дать, я буду демонстрировать ему, какая я тут молодец. Сейчас вот я тут одна, его нет, и я всех везу. Поэтому я каждый вечер у Бога прошу: «Боже, помоги мне быть благодарной за то, что у меня есть работа, за то, что у меня вот такой шеф, и за то, что он так ко мне относиться. И дай мне честности в отношении к работе. И помоги мне это делать максимально хорошо. И покажи мне, как я могу исправить свои ошибки. И прошлые, и в сегодняшнем дне». Я могу не увидеть в дне никаких моментов, которые меня остановят и которые я буду считать, что причинила ущерб или вела себя неправильно. Это не значит, что их не было. Мне просто могут их не показать сейчас. Поэтому я не отвечаю ни на какие вопросы, это не разговор с головой моей. Моей головой нельзя определить. Моя голова больна. Сломанный градусник. Сломанным градусником нельзя мерить температуру. Не можно, но всегда будет неправильно показывать. Хоть, вот сломанные часы, два раза в сутки показывают правильное время. Поэтому, когда голова начинает разговаривать, она очень аргументированно говорит. Я начинаю верить. Одиннадцатый шаг – это не разговор с головой. Это вот остановится и попросить Бога, чтобы он мне помог идти за ним, чтобы он мне помог посмотреть на этот сегодняшний день, чтобы он помог мне делиться всем, что есть у меня: и хорошим, и плохим, чтобы он помог мне ничего не таить, чтобы он помог мне быть хорошей сестрой. Я часто норовлю съехать с отношений со своей сестрой, потому что, как мне кажется, она говорит одно и тоже. Она много лет посвятила мне, пока я была в ауте. А сегодня я считаю, что у меня нет времени слушать одно и тоже, знаете ли. Одиннадцатый шаг – это разговор с Богом, а не разговор с Валей. Вали с Валей.

Вопрос. Подспонсорная не выполняет рекомендации: купить Большую книгу и ходить на живые группы, как договорились. Есть ли у тебя подобный опыт, когда не выполняют рекомендации? Как ты разговариваешь с такой подспонсорной или прощаешься?

Ответ. Подспонсорная пришла, чтобы помочь тебе или мне. Вспомни себя. Ты сразу начала все выполнять? Я вот пришла, и мне говорили: «Тебе надо вот сделать то-то». Я думала: «Да, на хер надо, чё вы придумали, я и без вас справлюсь. Нашлись, блин, тут умники, тоже мне». Поэтому, люди, которые приходят и ничего не делают, таких большинство. Мне не сказано заставить их делать что-то из того, что я думаю, что они должны делать. Для того, чтобы спастись я должна с ними взаимодействовать. Да, но, кончено, если человек не делает того, что у в книге, то и двигаться тогда не куда. Я скажу такому человеку: «Слушай, ты, когда купишь книгу, будешь готова, тогда звони». Я не буду злиться на нее, она может не позвонить никогда. Я помню у меня была девочка, шикарная девочка. Ей было тогда лет 26, наверное, московская девочка, стройняша, умная, два языка у нее. Вообще, красавица девчонка, умница. И мы с ней начали двигаться, дошли до четвертого шага. Сегодня читаем третий шаг, переходим в четвертый. И в третьем шаге она говорит, что, да, я согласна попробовать доверить свою жизнь Богу. А на следующий день я ее встречаю на собрании Анонимных Алкоголиков, вообще, где-то спикерила и она там. И она мне говорит, что ты знаешь, я решила, что не могу доверить свою жизнь Богу. Ну, и вот что я могу ей сказать? Как я могу? Она сама понимает куда она идет, потому тчо она спрашивает у меня: «А можно, если я попаду в больницу или в тюрьму, я буду тебе звонить?». Она сама, нутро ее прекрасно понимает, о чем идет речь. Я ей говорю: «Слушай, ты можешь звонить мне, не попав в больницу или тюрьму». Ноя не могу, что я должна начать ее уговаривать: «Нет, ты понимаешь, вот тебе надо…». Да, я не знаю. Как скажет мой спонсор: «Кто-то должен умереть». Это такая болезнь, у которой все перепутано. Для того, чтобы спастись я буду это делать. Это вопрос действия человека. Если он начал что-то делать – ему Бог поможет. Если нет не начал что-то делать – я ему не помогу. Этот человек помогает мне. Она пришла напомнить мне кто я такая. Я. Если человек так себя ведет, я прошу Бога, что бы он помог мне быть благодарной, что это не я сегодня умничаю. Чтобы он помог мне не вернуться в ту точку, в которой я была, как и она. Как и любой из тех, кто приходит в сообщество. Я не видела ни одного человека, который пришел в сообщество и говорит: «Ой, чё, программа анонимных, где книгу купить. Давайте, как здорово! Как счастлив, как я рад, всю жизнь мечтал, наконец-то попал. Буду теперь все читать, делать». Помните Билл пишет в книге, в рассказе Билла он говорит: «Это были необычные, революционные предложения». Революционные! Переворот. Он тоже, он пришел к доктору Силки и говорит: «Доктор, да я походу тронулся разумом. Это чё такое-то? Я сошел с ума». Доктор говорит: «Да ты уже давно сошел с ума». Помните, как он рассказывает, когда он начал это делать, Эбби Тетчер к нему пришел, он говорит: «Я чё дурак, что ли? Я почему постоянно с Богом -то хожу? Это что за хрень такая?». И он пошел к доктору Силки и сказал: «Доктор, я похоже рюхнулся». Доктор говорит: «Да, нормально. Лучше будь таким сумасшедшим, чем таким каким ты был». Сейчас я где-то в Екатеринбурге или где-то была, спикерила тоже. И тоже ко мне подошел человек, и он говорит: «Слушай, это шизофренией отдает то, что ты говоришь». Я говорю: «Отлично, мне подходит, я согласна. Я согласна». Я не буду ему доказывать: «Нет. Это великая программа, она спасла миллионы людей». Зачем? Ты прекрасна понимаешь, что человек не здоров. В сообщество Анонимных Алкоголиков случайные люди е попадают. Представь себе, ты идешь в своем городе. Ты знаешь где дурка находится? И ты идешь мимо это й дурки, осенью, в октябре, например, и там стоит дурак. Он стоит в луже, а на улице уже холодно и он стоит. И ты понимаешь, что он сейчас замерзнет, промочит ноги, и вообще, что он тут стоит. Ты пойдешь объяснять ему: «Что ты тут стоишь? Тебе не надо тут стоять, потому что ты замерзнешь, и тебя будет температура, и ты заболеешь и сейчас, вообще, вон пандемия». А мы мало того, что удем к этому дураку, зная, что он дурак, объяснять. Так мы еще ждем, что этот дурак, сейчас посмотри на нас осмысленным взглядом, скажет: «Блин, Валя, Бог тебя послал. Я что правда тут стою-то. Мне надо зайти, снять эти мокрые носки, надеть сухие. И к своему вечернему аминазину у доктора взят две таблетки аспирина, а то, вдруг, я еще, правда, заболею». Ну, разве это возможно? Это же болезнь! А мы не относимся к ней, как к болезни. Поэтому я думаю, что кто-то что-то должен понять, взять книгу и начать читать. Нет. Возможно, этот человек никогда не начнет читать. Моя задача только помнить, что мне надо делать это, мне надо жить внутри этой программы. И тогда, возможно, кто-то придет и тоже будет это делать. Потому что он увидеть разницу между тем, кем я была, когда пришла в сообщество, и тем, кем меня Бог сделал в конце, когда я сегодня здесь. Ну, вот как-то так. Надеюсь, что ответила.

Вопрос. Какие рекомендации тебе давал твой спонсор и теперь ты даешь своим спонсируемым? Если спонсируемая что-то не делает – прекращаешь ли ты вашу работу? И за какой период твои спонсируемые проходят по шагам?

Ответ. Рекомендаций отдельных от книги у меня не было. Есть отдельные рекомендации одиннадцатого шага: проснувшись утром, попросить Бога, что бы он направил мои помыслы в верное русло, уберег от жалости к себе, бесчестных поступков, корыстолюбия. Освободил от своеволия, чтобы помог мне исполнять его волю. Моя программа выздоровления началась с разбора действий, не с чтения, а с разбора. Вот это она начинается с вечера. Вечерний одиннадцатый шаг, когда я задаю вопросы Богу, уже рассказывала я об этом. Утренняя часть – это то, что я сейчас сказала. И в течении дня остановись – попроси Бога, остановись – попроси. Стоп. Боже, помоги, верни здесь и сейчас. Попроси Бога сосредоточить свое внимание на том, кому ты можешь быть полезной. Стоп. Попросить. Все. Я так ходила, да. Я так ходила. Я лютовала, мне это не нравилось, вообще. Кому я могу быть полезной? Пошли на хер, они сами мне все должны! Но я это делала. Потому что, спонсор. Я ему говорю: «Да, короче, чё ты, какую шнягу мне предлагаешь? Это же не помогает». А он мне: «А ты пробовала так делать?» так вот я пошла это делать не для того, чтобы стать духовной, чтобы моя жизнь изменилась. Я пошла это делать, потому что у меня есть до сих пор, кстати, правда уже не в таком махровом виде, этот недостаток – последнее слово должно быть за мной. За мной. Этот пенек говорит, что это работает. Я пойду сделаю все, что он говорит, чтобы доказать ему, что я не знаю, по отношению к кому, но по отношению ко мне это не работает. Это вообще какая-то пурга. И я так ходила и делала. Просила Бога, останавливалась. Вдруг, неожиданно, достаточно быстро, это стало меняться. Я помню, как я стукнула машину и еду, меня уволили, наконец-то после срыва, на собеседование. И еду на собеседование в журнал, и еду в метро, проехала тоже станцию и ловлю себя на том, что я по перрону метро иду к выходу, иду и не злюсь на людей, как обычно, которые у меня под ногами. «Что у вас за прогулки тут? Иди в парк, давайте быстрее, я тороплюсь!». Я опаздываю, потому что я проехала станцию, но я не жужжу, я просто иду. Я удивилась, думаю: «Что-то безответственно я отношусь к своей жизни». Голова сразу начинает говорить, что ты ведешь себя неправильно. Да, но потихоньку, потихоньку, спокойствия стало добавляться. У меня были вот эти три минуты тишины с самого начал, я не могла сидеть три минуты. Когда спонсор дал мне сидеть три минуты, я первый раз поставила таймер ан телефоне на три минуты, силы и все. Я думаю: «Блин, год прошел, сломался телефон, наверное. Когда этот таймер зазвонит? Мне кажется, что все уже мимо прошло. Надо бежать, надо куда-то бежать. Куда не знаю, но бежать надо». Я вообще не могла быть на месте. Мне спонсор сказал, чтоб сидела минуту. Хорошо. Кое как я отсиживала эту минуту, потом две, потом три. Потом как-то спонсору говорю: «Так классно три минуты так быстро проходят». Он говорит: «Садись на четыре». Думаю: «О, блин, больше не буду ему ничего говорить». Теперь я могу просидеть там пять минут и больше. И я слежу за этим. Когда моя голова говорит, что очень долго время идет, что я долго сижу и мне надо там че-то делать. Это значит, что я в беспокойстве, что я иду куда-то не туда. Поэтому, вот эти рекомендации и получат мои спонсируемые. Ежедневный звонок утренний, не вечером вот это потом мы будем обсуждать, а утром надо пить таблетку, приостановиться, да, в самом начале. Я не там разбирать: «а он сказал, а она сказала. Он в шляпе, а она с коляской. У него семечки». Вот это я ничего не буду разбирать, потому что это не имеет значение, если важны были бы детали, то для каждого была бы отдельная книга. Важно напомнить человеку, где он, как дано он останавливался и просил Бога о помощи. Благодаря этому, я сама вспоминаю. Я не знаю, остановится ли она. Мы двигаемся каждый со своим темпом. Все люди разные. У меня нет сроков: «так, вот тебе таблица четвертого шага, первая колонка и ты должна заполнить ее за неделю». Я не знаю. Я понятия не имею. Кто-то двигается быстрее, кто-то медленнее, кого-то где-то Бог притормаживает. И это не прошли шаги, это не институт. Это не изучение. Это внутрь надо. В этом надо жить. Прошли… Знаете в русском есть такой глагол «прошли». Он означает – миновали. Миновали. Я прошла – они остались. Там, где-то. Я прошла мимо. Да. Поэтому не прошли. Мы читаем книгу и пытаемся двигаться каждый своей дорогой: это моя программа выздоровления, а это ее программа выздоровления или его программа выздоровления. Настолько на сколько это человек сам в этом участвует, сам идет по этой дороге. Я не знаю. Я никого никуда не могу повести, я могу показать направление. Да. Вот каждого в вашем городе я спрошу: «Как мне дойти до железнодорожного вокзала?». И каждый мне расскажет, покажет направление: надо сесть вот на этот трамвай или троллейбус, спуститься в метро вот столько станций, пешком там повернуть вот на право. А я, блин, поеду вот на речной вокзал, вместе железнодорожного. Вы то тут причем? Как вы меня поведете-то? Поэтому я никого никуда не виду, и мы ни с кем ничего не проходим. Или человек берет и живет внутри этого, и тогда значительны события происходят с ним и многими людьми. Или я вообще ничего тут сделать не могу. Я не могу определить кому надо выздоравливать, кому надо забухать, кому что нужно сделать. Единственное, конечно, если человек совсем ничего не делает, да. Если он не двигается к Богу, потому что помочь может только Бог – я расстаюсь. Потому что я-то помочь не могу – это уже вредительство. Там написано у нас в седьмой главе: «вы позволяете ему быть неискренним, тогда ваша зада оставить его». Возможно, когда ему станет хуже, он начнет что-то делать честно. Поэтому, ну, как -то . надеюсь, что ответила.

Вопрос. Расскажи об опыте медитации, как ты их делаешь и если ли они? Я не могу сидеть без мыслей и минуты.

Ответ. Да, и я не могла. Начинала потихонечку. Какую-то минуту просидела с мыслями, всяко разно. Но у меня в самом начале была рекомендация не на мысли внимание обращать, а на движение. То есть у меня в самом начале была рекомендация сесть и сидеть три минуты спокойно, не важно, что думает твоя голова. Попробуй не шевелить руками, ногами, глазами, не моргать, не двигаться. Да, и я просто училась с одной минуты просто сидеть. Потом потихонечку следить за тем, что происходит. Потом потихонечку читать ежедневные размышления и пытаться рассуждать на тему ежедневника. Потом, сейчас это могут быть какие-то медитации, когда я просто сижу и слушаю: «Так, тут дверь стукнула, машина едет, скрипит снежок». Какие-то, это же не обязательно сидеть где-то в этой медитации. Я сейчас в процессе, поставила машину – езжу в метро. Тоже такое, медитативных моментов много, где я там: поезд едет, здесь я. Просто быть здесь и сейчас – это тоже медитация. Поэтому я очень приземленный человек, у меня нет каких-то таких медитаций, где там я парю в каких-то облаках и мне приходят какие-то такие мысли. Я вообще боюсь всяких вот этих штук. Потому что, в книге написано: «неожиданно, пришла в голову мысль…». Но это не пришла в голову мысль за один день. Потому что, если это сегодня – это ен приходит за один день. Это пришло день за днем. Каждый день. Потому что я уже говорила, что это как накопительные таблетки. Если я каждый день: сегодня выпила таблетку эту, завтра, после завтра… через семь дней у меня накопилась концентрация нужная для того, чтобы это работало для того, чтобы это защищало меня. Остальные таблетки я уже для поддержания пью. Я уже в режиме на поддержке. Если я один день не делаю – концентрация упала в ноль, т.е. опять надо начинать с начала пока это работать не начнет. Так не получится: сегодня я делаю, а завтра и после завтра не делаю. Потом меня скрючило, потом я опять начала делать. Это пустая порода. Лопатить пустую породу. У человека, у которого хроническое заболевание, например, у диабетика… он не ждет, когда приступ настанет, потом кома, чтобы опять начать делать инсулин. Он ставит свой инсулин для того, чтобы приступ не настал. Мы не делаем этого только потому, что мы падаем не сразу, мы к этой болезни так не относимся. Мы очень много говорим о болезни как о болезни, ноне относимся к ней как к болезни. Я на самом деле буду утверждать, что это алкоголизм – это страшное, коварное заболевание, но не буду его лечить. Потому что так не буду относиться к нему. Буду думать, что я что-то понимаю, я в порядке, мне не надо. Это постоянные действия. Это постоянный режим жизни. И при поддержании которого все меняется. Как-то так вот.

Вопрос. Если были подобные ситуации. Как поступать, когда близкий человек страдает, как и мы духовной болезнью. Я вижу все симптому, но при это м ничего не употребляет. Созависим. Я предлагал попробовать наши шаги, но получал отказ.

Ответ. Это самая трудная точка, когда рядом человек себя обувает. И да, вполне себе, он может не употреблять никаких химических веществ, но быть эгоцентриком жутким. И наша задача, попробовать вспомнить себя. Когда ты находился в употреблении, когда люди вокруг близкие тебе и дороги, когда, может, то же самый человек, говорили тебе, что так жить нельзя, это невозможно, нужно что-то делать. Какие ты испытывал сразу ощущения? То есть, когда наши близкие нам это говорят, предлагают какую-то дорогу, мы сразу начинаем агрессировать, реагировать, закрываться. Мы от близких людей ничего не слышим. Поэтому, лучшее из того, что можно сделать, как бы абсурдно это не звучало, перестать пытаться выздоравливать. Привлекательность наших идей, а не пропаганда. Если этот человек знает тебя, каким ты был, а ты сегодня начнешь меняться в формате программы. А в формате программы это что значит? Это значит, что я отношусь к человеку, который ведет себя, как мне раньше казалось, неправильно. Нормально, спокойно. Я даю ему быть самим собой, я не настаиваю на ом, что он не прав. Я не жужжу и не требую от него изменений. Я отношусь к нему по-человечески, я пытаюсь относиться к нему с пониманием, с теплом, с заботой, да. Я пытаюсь не указывать ему как ему жить, да. Я живу здесь, когда от меня исходит тепло и забота по отношению к близкому человеку, как бы он себя не вел. И вдруг неожиданно приходит Бог и он меняется, этот человек. Вот вдруг неожиданно так происходит, когда я убираюсь – приходит Бог. Потому что я мешаю Богу. Я не могу ему помочь, этому человеку, и Богу не даю. Бог может, но я ему мешаю, потому что постоянно я там. Моя задача – убраться, тогда у Бога будет шанс ему помочь, в случае если это человек сам пойдет к Богу. Возможно, не пойдет. И здесь очень важно помнить: какими были мы, как страдали наши родители, что мы творили в своей жизни, какого было им, мамам, папам, которые смотрели на нас, как мы убивали себя, и ничего не могли сделать. Вот с такой болью они жили. Этот хоть не употребляет. А мы еще и употребляли, убивали себя у них на глазах. И говорили им: «не, не, не, все нормально. Не лезь». Поэтому нет ни одного, как бы это не выглядело, вот я не знаю. Это самое трудное. У меня вот племянник запил, и сестра мне говорит: «Я к тебе как профессионалу». Он запил, он не то, что там созик. И она говорит, что ко мне как к профессионалу. Я говорю: «Послушай, я действительно сегодня много знаю об этом заболевание и уже кое-то знаю о выздоровлении. Единственное чего я не знаю, это как спасти другого человека. Я не знаю, как заставить его, какие слова надо сказать, что надо сделать, чтобы он вдруг стал меняться. Я, конечно, что смогу расскажу. И то, при условии, что он будет меня слушать». Обычно, для близких людей рекомендуется, чтобы с ними разговаривали люди посторонние. Ну, книга так говорит, чтобы не близкие разговаривали. Это раз. Но самое главное, чтобы эти близкие люди попросили нас о помощи. Я вот тоже сестре говорю: «Может ты с Ал-аноном пообщаешься?». Дала ей контакт. Она говорит: «Да, хорошо». Пока он бухал – она пообщалась, он пить перестал – она перестала общаться. Она не считает, что ей это нужно. Хотя, ее бы, на мой взгляд, программа бы освободила от многих вещей, но она туда не идет. Поэтому мой взгляд тут совершенно не при чем. Моя задача. А я вот сливаюсь каждый раз, когда она мне говорит: «Ты давай-ка зайди». Мне каждый раз хочется не пойти, или я прихожу и быстренько убегаю, или я иду прям тяжело очень. Боже, давай пойдем, поговорим с сестрой. Мне тяжело, мне надо делиться с ней тем, что я тебе говорю: поддержкой, спокойствием. И тогда мне будет проще с ней общаться. И когда я это делаю, мне проще с ней общаться. А когда я начинаю считать, что она что-то делает не так, и из-за этого ей тяжело, ей нужно что-то по-другому делать, мне тоже тяжело становится. Вот как-то так.

Вопрос. Если ты ведешь подспонсорную, она может параллельно ходить на разные семинары по двенадцати шагам, и проходить с группами параллельно со спонсором.

Ответ. Нет. Если мы читаем книгу, то она делает только это. Она может оставить книгу и идти. На любые семинары, там что-то делать куда угодна. Потом, когда сочтет нужным, вернуться. Но параллельно… Есть курс лечения, например, нельзя же пить антибиотики вместе с чем-то. Или дом нельзя строить по двум проектам одновременно – он упадет. Поэтому я говорю: «Есть у тебя два пути: либо ты делаешь здесь все что нужно здесь, а потом, когда у тебя появляется этот навык двенадцати шагов и двенадцати традиций, ты уже принимаешь сама решение куда тебе там надо идти. Обычно, потом мало кто продолжает куда-то дальше идти, если он честно делал, потому что программа помогает. Либо ты оставляешь все здесь и идешь там занимаешься, всем чем считаешь нужным. Потом, когда и, если посчитаешь нужным – вернешься». Как-то так. Поэтому я нет, не буду двигаться в таком режиме. Спасибо.