Россия , г. Зеленоград

Домашняя группа: Время действий

ТЕМА: Любить, служить, молиться

Спасибо большое. Дарья, алкоголичка. Если у кого-то еще есть возможность включить камеру, буду благодарна. Сидеть, глядя на свое изображение – такое себе удовольствие. Большое спасибо за ваше время. Спасибо за доверие и за возможность попытаться сегодня быть вам полезной. Почему сегодня могу считаться выздоравливающей алкоголичкой в состоянии стойкой ремиссии? Почему могу сегодня посещать группы АА, высказываться на них и тем более служить спикером? Потому что я классический продукт выздоровления, который описан в нашей литературе. Который предлагает наша литература: шаги, служение, спонсор. Есть спонсор, есть подопечный, у подопечной есть подопечный. То есть абсолютно самый классический формат. Я нахожусь в единственно безопасном для меня положении между моим спонсором и моими подопечными. И оговорюсь, что делиться буду только своим опытом, только тем, что сработало для меня. И если вам что-то не нравится, друзья, я абсолютно не настаиваю. Как бы на здоровье. Сколько людей, столько и мнений. Есть самый легкий, удобный путь. Есть другие пути, которые мы выбираем. Я буду делиться тем, что сработало у меня и что продолжает работать. Почему я несмотря на то, что являюсь хронической алкоголичкой, которая дольше суток трезвой в конце употребления оставаться не могла, какого-то хр*на я сегодня трезвая 4-й год. Каким-то мистическим образом это сработало. И это точно не благодаря моей силе воли. И несмотря на то, что, которая, кстати есть. Потому что, когда я слышу вот эти вот утверждения о том, что у алкоголика нет силы воли, для меня они абсолютно ошибочны.

У меня сила воли колоссальная. Я могла достать алкоголь где угодно и когда угодно. Я помню, как я могла достать его вне дома. Знатно пьяная, зимой в гололед шла ночью, потому что там был знакомый с добавкой. Три раза падала, в хламину разбила себе колени, как на следующий день выяснилось. Но я продолжала идти. Так что сила воли – дай Бог какая. Забавно то, что, оказывается, мистика на силу воли не работает с болезнью. Тем более с хронической, неизлечимой. Но я не знала на самом деле до прихода в АА, что алкоголизм – это болезнь. Я уж молчу про то, что она 100 процентов неизлечимая, прогрессирующая и без исключения забирает всех, кто в ней остается, да?.. добровольно так или иначе. Ну, как бы, когда мне здесь объяснили, что это болезнь, все встало на свои места. Все стало понятно. Стало понятно, почему сила воли, которую я проявляю в других каких-то делах, она абсолютно не работает здесь. Ну, если б я хотя бы на спор могла бы силой воли лечить, я бы еще, может быть, могла на что-то претендовать. А тут я замахнулась на смертельное заболевание. Ну, что поделать. Это часть моей необразованности была.

Я не знала, что это за болезнь. И тем более я не знала, что это болезнь, которая находится в том разряде, в котором она находится. Что оказывается, что не просто так алкоголиков лечат не психологи, не бабки-шаманки. Алкоголиков лечат, ну, допустим в России этот врач называется психиатр-нарколог. Вот: психиатр. Ни ф*га себе. Стало понятно, почему с моей головой происходили при употреблении очень страшные вещи. Но знание этой болезни, знание ее симптомов дало мне ответы на вопрос: какого хр*на твориться вообще в моей жизни? Что происходит? Почему я себя считала человеком такой, прям, ну, действительно знатной силы воли? Какие-то проявления слабости – это тоже не достоинство. Это часть на самом деле моей болезни. И часть моей гордыни. Но какие-то проявления слабости и так далее для меня были вообще чем-то, я не знаю, ну, меганизким, мегамерзким.

Но в конце употребления чё-то мысли о суициде, который я в себе причисляла к поступку самого, возможно, слабого существа на земле. Чё-то они стали привлекательными. Надо же! Живя на 9-м этаже, я начала в последний месяц употребления ловить себя на том, что мне страшно засыпать возле окна. И я не уверена, что я проснусь. Потому что оно становится все более и более привлекательным. Это про то, что моя голова не работает так, как работает голова нормального, здорового человека. Слава Богу, все – мне в этом Сообществе помогли понять о себе. Почему, по сути, я трезвая до сих пор? Почему я не выхожу из Сообщества? Почему я не забрасываю там контакты со спонсорами, с наставниками? Почему я не забрасываю эту работу, не забрасываю служение? Не забрасываю вообще вот это все? Потому что самый легальные кайфы свои я стала получать именно здесь. И потому что принципы, которые перечислены в теме спикерской: любить, служить, молиться – это те принципы, на которых сегодня я (да, что-то периодически перекашивается или вылетает), но тем не менее это мои 3 кита, которые на сегодняшний день дают мне свободу от самой себя. Свободу от того, что подсказывает мне моя голова.

Знаете, мне в начале, в самом начале употребления первая трезвость, она все-таки в большинстве случаев, как я заметила, дается просто по Божиему милосердию. И она очень легкая, очень воздушная. Очень часто так. Это случилось и со мной. Я сама бываю свидетелем того, что первая трезвость, она действительно частенько так легко, без каких-то этих лютых тяг, без потребности в ежеминутном звонке спонсору, чтобы остаться трезвым. Такое действительно бывает. Но то тоже пройдет. Меня по-настоящему сильные тяги начали накрывать где-то на год, ближе к году трезвости. Но это не тяга. Тяга возникает, физическая, только когда в моем организме есть алкоголь. Просто мы привыкли так называть, да? Пока я хотя бы один глоток не сделаю чего-то спиртного, у меня физическая тяга, она не может проснуться. Неоткуда ей взяться. Да? Но от этого алкогольное мышление, которое толкает, и какая-то вот эта сухость во рту, которую кажется, что можно ликвидировать только бухлом – к году, да были ситуации, когда это начало появляться.

Но сделанные, выполненные шаги так, как они написаны в нашей книге, они дали возможность этим мыслям просто пройти мимо, никого не застав. И знаете, они даже не беспокоят на сегодняшний день. Я даже если могу, там рядом со мной когда употребляют, мне достаточно сложно. Мне спокойно, то есть у меня нет такого: «Уберите от меня, Боже мой! Что вы меня травите, сволочи, я же сейчас сорвусь». У меня такой хр*ни вообще нету абсолютно, да? Но я просто, не знаю, глядя какой-то фильм, где вот как-то красиво преподнесено употребление, я нет-нет, да могу словить себя на мысли, что: «Зараза, вкусно наливают, вкусно показывают». Но и эти мысли не приводят ни к чему абсолютно. Потому что я понимаю, что это не моя мысль. Базово не моя. Я базово, как любой из нас, с совершенными настройками. Мы все пришли в этот мир с голубыми глазами. Мой Бог есть Любовь, и я знаю, что Он, собирая нас, собрал в нас все лучшее. И точно вот эти суицидальные мысли, потому что в меня природой не заложено вот эти вот попытки убить себя. То есть у меня есть инстинкт самосохранения. Он у меня просто сломан, так как я алкоголичка. И когда такие мысли подобные приходят в голову, я на сегодняшний день смеюсь. И говорю: «Господи, спасибо». Я же правда начинаю день с того, что я говорю: «Я Дарья и я алкоголичка. Господи, помоги мне сегодня про это помнить. Спасибо, что помогаешь мне помнить про это». Потому что уйди я сегодня от шагов, в первую очередь, уйди я сегодня от Бога, уйди от спонсора, уйди от служения, рано или поздно эта шальная мысль, она укрепится. Она не по краешку сознания пройдет, никого не застав. Она станет все более и более привлекательной. Либо если же этого не случиться, для меня снова привлекательным станет окно. У меня здесь иллюзии как бы нет. Про любить, да? Один из тезисов, заявленный в теме. Я на самом деле, если бы до совершенных моих Двенадцати шагов, в частности, до Четвертого, Пятого, Шестого, Седьмого шага, если бы меня спросили, что такое любовь, я только сейчас понимаю, насколько смехотворный ответ я бы дала. Это когда я вот так люблю человека, что так вот, так хочу быть рядом с ним – так люблю.

Какая это любовь? Где тут для человека счастье? Он тебе заявлялся за этой просьбой? Нет. Да? Я могла бы заявить, что любовь – это когда я против воли моего ребенка толкаю ее учиться, потому что я ее люблю. Я о ней забочусь. Очередная ложь. Я просто не хочу ее до 50 лет кормить. Вот это уже неумолимая честность. Я не хочу разгребать ее проблемы. Если она не получит образования, работы, ей в 18 лет не будет возможности закрыть дверь, ее закрыть, то есть с той стороны этой двери. Чтобы она отлупилась, начала жить самостоятельно и соответственно у меня было бы в жизни меньше какой-то нервотрепки. Это может особо не красиво, не привлекательно звучать для людей вне нашего Сообщества. Но это правда обо мне. Поэтому вот это слово «любовь», оно было как-то искажено абсолютно моим больным мышлением и кучей нелепых предрассудков. И тем фактом еще, что, будучи алкоголичкой, я знатно инфантильна, как выяснилось.

Что я узнала здесь, мне это не понравилось. (Смеется. – Прим. ред.). Очень. Что любовь – это не то, что я так кого-то люблю. Нет оказалось любовь – это глагол. Все очень просто. Я могу претендовать на то, чтобы сказать «я люблю кого-то», когда я готова. Допустим, я люблю своего мужчину, я претендую на это заявление, только когда я готова, с утра поднимаясь, провожая там его на работу, готовить в 5 утра эти гребаные блинчики. Это когда я готова вечером молча, без противозачаточного выражения лица и без бубнежа разбросанные грязные носки молча убирать в стиральную машинку. То есть вот такие абсолютно простые вещи. Когда я готова это делать спокойно, анонимно, а не говорить: «Какая я у тебя молодец. Другая бы тебя выкинула. А я, смотри, эту дрянь даже не пинцетом беру, руками дотрагиваюсь. Смотри, как я за тобой ухаживаю». Это было раньше. Вот раньше любви не было. То же самое с ребенком. Да? Вот эта больная какая-то любовь – да, не была никогда любовью.

Я увидела, что я всегда своей дочери, во-первых, скажу честно: «Пока в моей жизни была бутылка, я не любила никого, кроме бутылки». Это факт. У меня не было потребности настоящей ни в ком. Вообще. И любовь, все какие-то теплые чувства, они были вытравлены. Вот этим безумием. Поэтому заявляя, что я там любила свою дочь, употребляя – это слишком бесчестное будет заявление с моей стороны. Но когда я стала выздоравливать: это что такое? У человека забрали бутылку. Надо же сразу становиться номером один для всех. Я вас всех залюблю. Сейчас все тут у меня будете и накормлены, и обхоленные, облелеянные. Надо вам это, не надо – это ваши проблемы. Я тут духовно выздоравливаю вообще. Я вас люблю. Я вообще хотя бы раз спросила о том: «Ребята, вам это надо?» Не было такого. И ребенка я задалбливала этой якобы любовью: «Пойдем туда, пойдем туда, пойдем погуляем. Я же столько лет пила. Теперь я с тобой». А ребенок, извините, ну, как бы старался быть взрослым в тот момент, когда я выздоравливала в Анонимных Алкоголиках. Представляете, какая матерная бегущая строка у него в глазах каждый день была. По-моему, это: «Лучше б ты пила. Отойди. Дай мне дышать». Да это все было. Я это называла любовью.

А что сегодня любовь по отношению к этому ребенку? По отношению к этому человеку? Такая, да, она запирает дверь в свою комнату, а я не засовываю туда свое: «А чё это вы не открываете? Я же мама». Да просто я хочу узнать, бардак там или не бардак. Вот и все. А я сегодня этого не делаю. Когда я сегодня вижу, что ребенок собрался в школу в таком виде, который: ну, я бы не пожертвовала такую одежду категорично. Стыдно было бы. Да? Каждое поколение, наверное, так бухтит: вот в наше время такого не было. По любому, мы это слышали, мы это говорим либо думаем о своих детях. И когда я это вот прекрасный внешний вид собранный вижу! А что такое любовь сегодня, когда-либо заткнулась и желательно отвернулась в другую сторону, потому что выражение лица у меня: там мат виден лучше, чем слышен, слетающий от меня. Да? А когда я задаю вопрос: «Дочка, я могу тебе дать совет по поводу твоего внешнего вида, по поводу комбинации вот этих 2-х вещей?» Не когда я лезу со своим мнением. Вот здесь любовь.

Ребята, она очень часто говорит: «Нет». И тут моя задача, как якобы любящей матери: хорошо заткнуться, стакан воды в рот и не выплевывать до полного растворения воды. Как раз к этому времени желание говорить и комментировать у меня проходит. То есть все-таки любить – это не про то, что я к кому-то что-то чувствую. Это последнее, что на самом деле во мне возникает, какие-то чувства. Вот это вот чистая (это тоже один из подарков Программы), вот эта чистая Божия любовь. А почему чистая? Потому что абсолютная. Потому что она безусловная. Когда я в первый раз в своей жизни почувствовала, ну, осознала вот это присутствие Господа – это непередаваемое ощущение. Я испытала еще там, не знаю, ну, пальцев 2-х рук точно хватит для того, чтобы пересчитать, сколько раз я испытывала это ощущение вот здесь. Это настолько редко. Поэтому все-таки любовь – она не про чувства, не про ощущения для меня на сегодня. Она про то, что я готова делать. А в первую очередь – чем я готова жертвовать. Себе, ради того, чтобы – окей, я нелюбящая мать. Но я могу поступать, как любящая мать.

Я нелюбящая анонимная. Да? Ребят, все равно как бы: да, мы очень часто говорим, я постоянно говорю о том, что мы все такие добрые, все такие позитивные. Раньше вот это заблуждение, оно постоянно было в голове: и как я здесь всех люблю. Ну, не звезди, Даш. Если честно, мне 80 процентов не нравятся. И не будет нравиться, что бы эти 80 процентов ни делали. Мне не нужно, чтобы вы были. Я со всеми, даже не зная, что мы в Сообществе Анонимных Алкоголиков, я все равно бы со всеми из вас не пила. Но все равно есть определенное какое-то взаимопонимание людей. Да? Но любить вас с большой буквы «Л» – это то, чему я здесь действительно учусь, что происходит. Да, эта часть обращения: «Чем я могу быть вам полезной?» Ведь это очень не всегда приятно. Но как я могу вам служить? И как я могу быть вам полезна? Ну, в 8 часов вечера субботы, я не знаю, когда я бухала, то у меня суббота начиналась, наверное, часов в 16. А тут я уже ни ф*га себе – уже сколько времени на ногах. Уже такой подарок трезвости неплохой, да?

Но для меня вот это само по себе служение, оно в идеале: когда оно у меня срабатывает? Когда мне чуть-чуть неудобно. Ну, потому что тут сериал новый накаченный, да? Вот как бы выходных всего 2. Куда еще? Когда его посмотреть? Домашние дела, 2 спикерские подряд и так далее, и тому подобное. Да? То есть все равно вот это: чуть-чуть, но неудобно. Без вариантов. Как бы вариантов тут нет. Да? Именно поступать из любви с большой буквы, это не когда про меня. А что самое интересное, что каждый раз в любом служении, как только я его начинаю выполнять, я забываю про то, что я хотела чем-то другим заняться. Я забываю про то, что я якобы тут трачу свое время. Какое мое время? Я перехаживаю. Я хроническая алкоголичка. Я не должна быть в живых. Каждый раз это кайфы. Каждый раз это плюс. Те же самые рабочие собрания, да? Ну, как я могу заявлять на сегодняшний день, что у меня есть домашняя группа, если я не часть этой группы. Если я не обрастаю на ней контактами дружескими. Да? Если я не служу на этой группе.

Естественно, если я не посещаю рабочие собрания. Какая я к хр*нам служащая, если я рабочки не посещаю. Да? И вот это первое место, в котором вообще меня действительно начали учить любить и начали учить милосердию и самому этому принципу служения. Это именно рабочие собрания. То, что сегодня наши принципы, наши традиции работают у меня с ребенком, работают у меня в семье – это подарок. Это побочный продукт того, чему я научилась в служениях. В первую очередь, на наших рабочих собраниях. Потому что без молитвы мне на рабочки заходить нельзя. Если я перед рабочкой не говорю: «Господи, благослови быть полезной. Благослови заткнуться, в первую очередь», – то я не то, что не полезна на этом рабочем собрании не буду, я и еще там наговорю, кому как надо жить, кому как надо поступать, кому как надо служить. У Володи какие косяки, да? И если я опять же прихожу туда для того, чтобы рассказывать, какие вы все бездуховные, традиций не соблюдаете. Что вообще такое? Да так нельзя! Да мы все косячим. Вы все косячите. Какое это служение? Тоже нет.

Это я опять на Божий трон залезла. Это я опять знаю, кому правильно, кому неправильно. Я опять кому-то раздаю какие-то директивы. А служение – это оказывается, когда меня не сильно-то много и слышно. Именно меня. Когда я побольше помалкиваю, побольше делаю. Я увидела, что вот эти вот принципы, которые мы практикуем на рабочих собраниях, насколько ж их оказывается круто и удобно применять в жизни. Когда у нас с дочерью, допустим, очередной был один момент или период, да?.. в начале выздоровления, когда там была очень сильная, очень стойкая (прошу прощения, собака скулит) – такая стойкая ненависть друг к другу из-за этого контроля, из-за удушливой любви, из-за всего вообще, что я натворила, и все, что накопилось, наши отношения пришлось спасать, безусловно, именно в традициях Анонимных Алкоголиков. Но и что стало практически первым, что мы отсюда взяли и практически стали практиковать, да? Рабочие собрания. Наши рабочие собрания. Точно также мы раз в неделю, по субботам или по воскресениям, только тогда мы собирались со вкусным чаем.

И у нас была определенная, всегда небольшая, повестка. Что мы? Как у нас прошла неделя? Какие у нас есть итоги? Что у нас есть: сработало – не сработало? Что, может, поменять? Как можно быть полезными друг другу на следующей неделе? Какие у нас задачи на следующую неделю? Куда влезать? Куда не влезать? Мы научились, я вообще научилась слышать своего ребенка только потому, что я научилась слышать людей на рабочих собраниях именно. Я не представляю, как сегодня без этого возможно. И сейчас тоже опять, мы сейчас, ну, пытались вернуться, но правда Господь на это навесил, вернее, быстрее намного, да? Даже без возврата к рабочкам, потому что я поймала себя в последние – буквально, наверное, неделю назад, поймала себя на том, что я, переступая порог дома, опять начинаю бубнить. То есть болезнь в квартиру зашагивает раньше меня. И я начинаю вот это: «А как дела? А как дела? А ты это сделала? А ты это сделала? А ты это сделала?» Начинаю накидывать: «Слушай, я вот сегодня утром на работу уходила, я крошки опять увидела, чашку опять увидела. Давай, так не будет». И вот вся вот эта мелкая бытовая хр*нь.

И вот я остановилась, пригласила ее к себе после рабочего дня и говорю: «Слушай, дочь, я заметила, что вот эта хр*нь опять началась». «Да, – говорит, – я тоже заметила». «Давай, я заткнусь, сейчас буду опять затыкаться, приходя с работы. А мы с тобой просто там в субботу или в воскресение будем чаек пить. Минут так на 15. Чтобы просто обменяться как бы мнением: что задолбало, что не задолбало? Что работает? И что у нас друг к другу есть?» «Давай». Уже рабочка в нашей жизни так в свое время работала так прекрасно, что сейчас даже не пришлось это реализовывать. То есть мы увидели проблему. Все. Уже какое-то разрешение этой проблемы Господь сам стал посылать. Оказывается, всего-навсего мне надо заткнуться. Тут на самом деле: семь бед – один ответ. Оно однозначно всегда будет работать.

Сам принцип служения вообще, он мне изначально был, ну, не очень понятен в Сообществе. Да? Потому что непонятно, что делать в служении? Да? Потому что меня Господь благословил моими спонсорами, моими наставниками. Они всему – как бы с самого моего прихода в Сообщество я в служении. Из служения не выхожу с того времени. И не собираюсь этого делать никогда. Тут здравомыслие есть. Да еще я знаю, какие от этого кайфы. Вот. Но служить служу. Да? То есть где-то там, ну, какие-то простые базовые служения и так далее, подрастаю. Но не было, ну, как бы: ну, окей. Кто-то же, надо же что-то делать, чтобы группа работала. Вот это элементарное, оно как бы в голове было. А в чем само служение заключается, оно дошло очень-очень-очень-очень сильно поздно. Когда очень большие ошибки потворились мною. В разных таких более высоких в кавычках служениях. Да? Я увидела, что, ну, опять не то. И на что я наткнулась? На то, что я пыталась, естественно, этого не видя, делать в АА определенную карьеру. Был какой-то определенный такой план. План роста. Сейчас вот параллельное служение, потом там. Все должны служить хорошо.

Если мне доверили председательство там на группе или на комитете: ребята, вам хана. У вас выбора нет. Вы сейчас все будете так хорошо служить либо пошли к черту. Ну, это трэш. Но это было. А что такое принцип служения? На самом деле? И когда я это напоминаю себе, что, во-первых, главный здесь Бог, а не я или кто-то из нас. Я здесь только служащая. А, во-вторых, какая главная цель того, что мы здесь сегодня собрались? На группе, в комитете – не важно абсолютно. Цель главная какая? Мы здесь ради чего? Раде того, чтобы страдающему алкоголику было куда прийти. Тому, кто страдает сегодня, тому, кто захочет бросить завтра. И тому, кто завтра только родится. Кто лет через 30 захочет к нам прийти. Что мы сегодня, что я сегодня, я лично – что я сегодня сделала? Для того, что мы все еще существуем. Для того чтобы мы существовали. Чтобы было куда прийти. То есть вот самая главная цель – несение вести страдающим алкоголикам. Когда я об этом не помню, то я превращаю АА, прям, в какую-то карьеру свою, личную.

И слава Богу, это больно всегда. Потому что, если я пытаюсь кому-то показать ему место, без вариантов палка широкой стороной летит в первую очередь в мою голову. Вот слава Богу. Почему в Шестом шаге у нас в «Двенадцать на Двенадцать» написано, что боль является пробным камнем любого роста? Да потому что я них*ра не понимаю, когда мне не больно. Вот действительно. Я начинаю по-настоящему что-то менять, я начинаю по-настоящему быть готовой, чтобы Господь изменил меня, только когда мне больно. У меня такой уровень боли, с которым я больше не хочу жить. Я больше не готова жить. Допустим вот когда был очень острый период с дочерью отдельный, прям, вообще трэш, это все – не было Шестого-Седьмого шага вообще. Не было принципа, понимания, чё это такое и так далее. И неоткуда было взять на тот момент это понимание. Но как это произошло? В очередной раз, когда я в трезвости нагавкала на дочь, наорала вообще, очень мерзкие вещи ей страшные наговорила. Я просто остановилась и впервые в жизни помолилась, прям, вот действительно, как я теперь молюсь в Шестом-Седьмом шаге.

Говорю: «Господи, ну, если надо, забери. Ну, я не хочу. Для чего я сегодня трезвая? Только для того, чтобы ей боль причинять? Если Ты, я знаю, что Ты можешь все. Но если я вот настолько вот такая у тебя тупая, туп-туп, если я не готова, чтобы Ты это исправил, лучше меня забери. Я не хочу больше». Но это когда я больше не хочу быть собой. Когда мне больше невкусно быть такой. Вот тогда Шестой шаг, он залетает, прям, на раз-два. Делайте все, что хотите: готовы к любому уровню, только: «Господи, избавь. Как хочешь, вот как надо, когда надо, но только, пожалуйста. Потому что мне с этим невкусно». Потому что я вижу, какой ущерб я начинаю применять. Нахр*на я сегодня трезвая? Чтобы по жизни ходить Девятыми шагами? Тогда у меня получается нет Девятого шага. Это все мои Девятки, они пожизненные. Ну, они завершены. Совершены и завершены. И естественно, да? Но они все равно пожизненные. Потому что если в каждый мой Девятый шаг не заложен принцип – не то, что я раскаялась и пошла по своим делам, принесла вот извинение. Если в мой Девятый шаг не заложен принцип покаяния, длящегося вот этого чего-то, то от того, что я перед кем-то, кому-то скажу о своем сожалении, ничего не изменится.

Моя задача в этом покаянии пребывать всю оставшуюся жизнь. То есть всю оставшуюся жизнь не совершать тех действий, которые меня в Девятый шаг в этот привели. Да? То есть вот эта вот моя задача – задача пожизненная. По-другому как-то не работает. Да? Без промолиться, без молитвы я вообще, в принципе я понимаю, что я регулярно про это забываю, конечно. Безусловно. Но входить куда-то, в какое-то новое дело, причем даже самое простое, бытовое, знаете, это очень опасно. Во-первых, рядом со мной люди становятся опасными. Да? Во-вторых, ну, все, ну, идет все кувырком. Все не так, как надо. Либо еще хуже, когда оно идет тогда так, как надо – как надо мне. Потому что, Боже ж Ты мой, какие итоги моих планов обычные. Это ужас просто. До смешного. Я если сажусь за руль, ну, это то, что я делаю каждый день. Вроде, ну, чего там нового. Но если я села за руль и хотя бы коротко позвала с собой Бога: «Давай мы с Тобой вместе до работы доедем?» – на дороге чё-то спокойно.

Ребят, там чайников не становится меньше. Водители, ну, как бы понимают это. Да? Дам, которые считают, что их обязаны пропускать все, кто страшней либо другого пола, тоже не становится меньше на дороге. Но вот почему-то я спокойно еду, спокойно всех пропускаю. Даже когда меня подрезают, я удивляюсь тому, что я: «Спасибо Тебе, Господи. Вот он меня сейчас подрезал, я так испугалась, но я взбодрилась». Поняла: может, я носом клевала, я не знаю. Опять же, там меня кто-то где-то оттормозил: «Спасибо Тебе, Боже. Дай тебе Бог здоровья». Может, я бы сейчас не тормознулась из-за тебя, а там через 1,5 километра видишь: моя фура стоит, меня ждет. Спасибо тебе и за это. Прям мне иногда кажется, что меня спасают в машине. Если бы на какое-нибудь звукозаписывающее устройство – меня определенно в белый дом отвезут очень быстро, какие там от меня разговоры доносятся. Но это проходит абсолютно классно. И вообще моя задача еще быть терпимой по-хорошему, оказывается. Это один из самых популярных страхов, которые в Десятых шагах.

Особенно у новичков. Да? «Я боюсь быть терпилой». А я кайфую сегодня от этого. Да? Я знаю, что это моя задача. Мне это даже слово прекратило резать. Это у меня есть шаги. Это у меня есть традиции. Не у окружающих меня людей. Это у меня есть духовные принципы, на которые я обязана сегодня опираться. Потому что, ребят (ну, что ты, собака, у меня ворчишь?), потому что, если я не буду этого делать, моя жизнь станет невыносимой. Если вы начнете все это применять, моя жизнь от этого никак не поменяется. Шаги и традиции – они для меня, про меня. И поэтому в этой же самой ситуации, тот же пример. Да? И даже мне доехать до работы, а мне ехать 15 минут, но, если я просто бегом села и забыла: «Господи, поехали вместе», – о-о-о! Там пьяный Шумахер с ПМС-ом, правильно, который всех подрежет, всем объяснит, как надо правильно водить. Еще чё-нибудь наорет, напоказывает и так далее. Ну, ладно, сегодня уже не показывает, но, не знаю, там, трех хороших любовников подрезавшему меня мужчине и его жене я пожелаю и все остальное.

Меня женщина подрезает, то я там буду за нее молиться: пятерых тебе детей по очереди, подряд, чтоб ты, зараза, вообще сна не видела следующие 15 лет. Ну, то есть вот эта вот правда про меня. Да? Когда я без Бога, ну, я очень неприятное существо. Моя болезнь, она сразу очень сильная, и очень много она разрастается. Господи, насколько из нее тяжело выйти. Я услышала обалденную фразу у одного спикера вот на недавно прошедшей конвенции. Она мне очень понравилась, потому что ее надо, прям, перманентным маркером себе на лбу написать, чтобы не забыть. Она делилась опытом каким-то, что она никогда ничего не убавляет из Программы. Она может только прибавить. Вот это, наверное, единственное, что дает результаты. Почему? Потому что я полностью согласна с ней. Я на одни и те же грабли регулярно наступаю. Если я вдруг сегодня, проспав, опаздывая на работу (давно этого не было, но тем не менее, да?), допустим, если я забуду сегодня с утра помолиться, потому что: а я не успеваю – бегом, я уже проспала.

Ребят, я завтра даже не подумаю помолиться. Мне завтра надо будет физически выламывая себя заставлять это делать. Мне достаточно один раз что-то пропустить, и на следующий день – ох, как легко будет повторить это. А я поняла, по опыту своих регулярных ошибок я поняла, что для меня нет ничего сложнее, чем заново возвращаться в шаги, в любую дисциплину шагов, любую: шагов и традиций. Да? В любую дисциплину нашей Программы. Для того чтобы вернуться, мне нужно приложить в 50 раз больше единиц усилий, чем для того, чтобы просто делать, делать, делать, делать и делать. Продолжать, продолжать. Все-таки Программа, она очень определенную дисциплину мне прививает. И если не дай Бог я где-то про это забываю – елки-палки. Ведь у нас: главное, мы говорим о том, что мы искали самый легкий, удобный путь. И всегда человек будет пытаться самый легкий и удобный путь. Всегда! Ну, то есть это часть моего заболевания. Моя болезнь хочет одного: она хочет меня убить.

Что для этого надо сделать? Для этого нужно сказать, что вообще можно молиться и через день. Посещать группы 5 раз в неделю. Ну, да – хорош! Уже можно и один. Уже здоровы. Да? Да что там уже нового узнаем. Вот этот всякий такой ряд. Еще одно служение брать? Ну, нет. Ну, у меня уже и так. Я уже спикерить могу. По служениям могу походить еще, наверное, с год. Ну, зачем еще одно? Задача моей болезни меня убить. Выбить из-под меня вот эту нашу табуретку с 3-мя гранями: служение, единство, выздоровление. Да? Чтобы она у меня зашаталась. Как только у меня одна сторона проваливается – рушится все. Это сразу становится крайне неустойчивая конструкция. Балансировать долго у меня на ней не получается. Трезвость перестает быть вкусной. Однозначно. И что самое классное, что на сегодняшний день, знаете, уже этого и не хочется. Не только не хочется вот той трезвости мерзкой на терпении на каком-то, нет. А сегодня даже вот служение вообще – это не то, что надо, ну, то есть, мне, прям, необходимо.

Я сегодня действительно по-настоящему кайфую. Я очень давно, ну, как, по моим меркам очень давно. Чё там у меня всего 3,5 года примерно. Да? Сколько я сегодня в Программе. Я понимаю, что я все еще карапуз. Но тем не менее, все-таки это 3,5 года и 3 с чем-то года трезвости. Поэтому это ого-го цифра, как мне кажется. Да? Иногда. Но я очень рада тому, что давно я услышала от человека, который в последствии стал моим спонсором, фразу о том, что у нас нет слова «нет». У нас есть слово «спасибо». Поэтому если зовут на спикерскую, нет – вообще не вариант. Спасибо. Я когда где-то с месяц назад мне одна анонимная сестра написала: «Даш, давай поспикеришь у нас». А из-за разницы во времени это 3 часа ночи по Москве. У меня первая мысль такая: «Ну, здесь-то я могу сказать «нет»?» Ну, правда могу. Ну, даже если «да, ты можешь», я могу сказать только одно: «Спасибо». Это выходной день. На следующий день недоспишь? Прекрати. Сериалов поменьше посмотришь. Для разнообразия потупеешь меньше». Нет вот этого «нет». Есть все равно «спасибо». А как еще? Ну, я каждое утро просыпаюсь трезвой. Каждое. Я еще ничего не сделала для того, чтобы проснуться трезвой. А это подарок мне уже дали. Он уже у меня в руках.

Я уже проснулась, во-первых, так на секундочку. Да? Сколько я уже перехаживаю. Я все еще часть этого мира. Я благодарю Бога с утра за то, что: «Спасибо. Я часть вот этого Твоего непрерывного творения прекрасного. Я сегодня могу быть». Даже если не все 24 часа, ф*г его знает, сколько там Он мне отмерил. Но я сегодня проснулась. Это очень не мало. И очень немногие даже мои ровесники, да?.. хронические алкоголики могут сегодня сказать, что они проснулись. Выздоравливай – не выздоравливай, неважно. Я понимаю, что, да это не просто подарок. Это еще тот уровень, которому я, к сожалению, мне иногда так кажется, даже еще не соответствую. Есть вообще: для меня стало очень неприятным таким открытием – а чё там приятного может быть? Все, что я здесь узнаю, режет мое эго. Поэтому узнаю я здесь мало приятного на самом деле. Это вот, это лучше приходится с этим смиряться. Но все, что мне здесь дается – это определенный уровень ответственности. А все роли, которые у меня на сегодняшний день есть, я им должна опять же соответствовать. То есть оправдывать те имена, которыми Господь меня сегодня называет.

А для меня стало открытием в начале трезвости, когда я обнаружила, что я особь женского пола. Соответственно так, ну, давай попытаемся в начале соответствовать. Почему у меня в квартире перекати поле из собачьей шерсти? Почему у меня полы не моются, там, вот. Потому что в употреблении к этому привыкла. Да? Почему у меня моются тогда, когда там пальцем матерное слово можно написать на этой пыли и грязи. Да? Ну, чё-то как-то, наверное, не женскому имени я соответствию. Пришлось начать вот эту сторону: все, дисциплинированно приводить в норму. И на сегодняшний день я с радостью могу сказать, что вот хотя бы в этом отношении я это имя оправдываю. Да? То же самое имя «мама». Ну, я забрала у своей дочери вообще мать, когда бухала как скотина. А как я сегодня, какими действиями могу это имя оправдывать? Я могу, приходя с работы, готовить дочери то угощение, которое она любит. Да, потратив на это 3-4 часа, и сама при этом это есть не буду.

Ну, а как? Как я проявлю заботу к этому человеку? Как я ей сделаю что-то хорошее? Как я ей сегодня послужу? Да? Ведь это подросток. Единственное служение, которое ей от меня надо – это денег и, пожалуйста, за дверью. «Вот, давай на группу, а? Чё-то ты там давно не была». Ну, вот. Вот это самое лучшее, конечно, что надо: свалить и желательно не учите жить – помогите материально. Да? То есть, ну, очень, очень мало рычагов для того, чтобы сделать что-то приятное, что-то хорошее и так далее. Мы когда, такая маленькая замануха для тех, у кого сейчас сильные проблемы, и кажется, что нереально их решить. Особенно, если они финансовые. Чем могу поделиться? Мы, когда выздоравливать я начала, чтобы вы понимали, как выглядела наша квартира: у меня в одной из комнат было единственное место в доме, где можно было под определенным углом поставить ноутбук, по которому я созванивалась со спонсором, так, чтобы задний фон, ну, хотя бы кусок – там был такой кусок стены, на котором еще не были ободраны обои.

То есть вот это было единственное место, где можно было выздоравливать, как мне казалось. Да, да, да, потому что там на миллиметр сдвинь, и все. Перед глазами моего спонсора, как мне казалось, позора не оберешься, в каком хлеву мы живем вообще-то. То есть это вплоть до того, что я кухню пропила. Вот только не буквально пропила за деньги, а как настоящая алкоголичка: в очередной раз нажравшись, я пришла к выводу, что я начну делать ремонт. Отхр*начила перфоратором всю плитку, выбросила весь гарнитур, и все. Вы ж понимаете, что деньги-то остальные куда? Делать это? А бухло кто покупать будет. А я и то, и другое не потяну. И вот как бы вот: ну, да, уже несколько лет вот в таком формате жили. Да? У меня у ребенка гостей – она вообще всегда и не приглашала. Потому что куда приглашать? Это тараканы паломничество устроили. Собаки последние куски линолеума дожирают. Ну, это трендец. Вот.

И когда уже в выздоровлении, где-то в год-полтора трезвых – то есть не так. А, да: года 2 назад. Да? Вот это вот дело было. Я так села. Ну, я вижу, что ребенок начинает меняться, выходить из своего кокона. Что такое ребенок для алкоголички? Это отравленное сознание. Она начинает выходить из своего кокона, начинает пытаться общаться с людьми из своего социума: школа хотя бы и так далее – и не может. Она даже пригласить их к себе не может. Я вижу, что друзья, которые за ней заходят, стоят и пасутся на лестнице. Потому что я понимаю, что ей стыдно пригласить. Даже несмотря на то, что она никогда об этом не говорила. И тем более мне ничего не предъявляла. И вот я тогда села, помолилась и говорю: «Господи, ну, я знаю, что у меня лютая еще бездна вот этих кредитных алкогольных долгов. Да? Алкогольных кредитов. Я знаю, что я еще очень не быстро, очень, очень долго буду с ними расплачиваться. Покажи мне, что у Тебя есть все деньги мира, все ресурсы мира и уж точно все ответы мира».

Я прямо молила тогда: «Покажи мне, как я могу изменить текущую ситуацию, чтоб хотя б у дочки в комнате ремонт сделать. Чтобы хотя бы у нее уголок ее был красивый, безопасный, девчачий. Который будет – куда бы она хотя бы друзей пригласить может. Она растет. Ей негде расти. У, блин. По подъездам шариться, да? Ну, я так детство свое начала в этом возрасте. И ни один подъезд меня хорошего мне не показал. Полезного точно ничего». И вот я просто искренне помолилась и отпустила эту мысль: «Как я могу сейчас быть Тебе полезной?» Я не знаю, откуда, потому что мы, у нас нет семьи, как бы там обеспечивающих мужчин и так далее. Да? Там, родителей у меня уже нет в живых. Поэтому вариант: нам пришли откуда-то деньги – в нашей ситуации исключается. Я до сих пор не понимаю откуда, но Господь за пару месяцев послал столько денег, что, естественно, без всяких там излишеств и всего остального, сама все своими руками, знаю, чем дюбеля друг от друга отличаются. Полезный, оказывается, навык для девчонок и женщин. То есть мы за пару месяцев сделали ремонт во всей квартире, купили новую мебель. Даже дешевую, но очень красивую кухню.

У меня теперь проходной двор из подростков. У нас теперь никогда не бывает полный холодильник. У нас там всегда корова языком вся слизала. Но зато это вот счастливые дети, которые там едят, орут, плюются, матерятся, во что-то там играют – на здоровье. У меня у ребенка появились друзья. Ей стало куда их приводить. Я не знаю, как это работает. Правда. Это самая популярная фраза. Вот если сказать человеку: «Ты анонимный алкоголик, да? Скажи чё-нибудь на анонимном». Будет фраза: «Я не знаю, как это работает, но это работает». Да, блин, потому что это так. Оно само. Какой-то моей заслуги в этом нет вообще. И я поняла наконец, что мне не нужно понимать, что такое Бог, Кто такой Бог. Все равно все понимание, оно будет – у нас в книге просто такой перевод, он чуть-чуть неверный, который смущает. А там на самом деле сказано, что на самом деле наше понимание Бога, каким бы несовершенным, каким бы неадекватным оно ни было – этого достаточно.

Вот у меня всегда будет неадекватное понимание Бога, потому что я вошла сюда, но базировалась на чем? На предубеждениях, которые были даже не моими, я их просто от кого-то в детстве там, грубо говоря, схватила и решила, что это мое. Классные туфли – поношу. Да? И логики в этом не было никакой. А сегодня оно неадекватное, потому что я человек. Как я могу человеческим мозгом понять Силу, которая есть Бог. Я прошла такое, что мне наф*г и не надо ее понимать. А вот и слава Богу. Не надо туда лезть. Да? Ну, вот оно само. И тоже вот в качестве «оно само». Мы, к сожалению, с ребенком собачницы. Почему к сожалению? Потому что этих у нас существ уже четверо. Мы там подбираем все, что валяется. И я вот год назад очередное – случайно. Я уже все: я теперь уже молюсь, говорю: «Господи, давай все эти объявления на меня. Ты знаешь, что у Тебя конченая. Я не пройду мимо, завязывай». Кстати, это после молитвы Он завязал. Чему я очень благодарна. И хорош. Пятого уже просто физически: квартира даже не вытянет. Не то что деньги. Но когда вот увидели объявление о том, что вот это животное последнее, этот щенок там никуда не пристраивается и так далее, я уже, мы уже с дочерью это обсудили. Да?

То есть мы это прогнали через рабочее сознание наше, через финансовую нашу, через Седьмую традицию: потянем мы или не потянем и так далее. Вот. Пришли к выводу, что очень хочется, готовы к этому трэшу, который ждет. Ну, что такое щенок? Это все – это кирдык. Это несколько месяцев не сна, ни жизни, ни отдыха и еще кто-то пульт сожрал (дай тебе Бог здоровья, зараза). Но подбив как бы все деньги, мы пришли к выводу, что я не вытягиваю с сегодняшней зарплатой. То есть вот она у меня сейчас, была в тот момент, прям, рубль в рубль. Ребят, там взять было негде. Вообще негде. И после того, как я вот все: я помолилась, отдала это Богу. Говорю: «Слушай, ну, может быть, нам пора успокоиться? И это на самом деле ты не своего бедного очередного ребенка посылаешь? Может быть, я опять слишком много на себя взяла?» Помолилась – забыла. На следующий день мне поднимают зарплата, ребят, до рубля на стоимость корма. Вот для плюс одной собаки в месяц. Пришлось с покаянной головой идти к дочери и сказать: «Ну, трендец. Поехали».

Ну, а все – деваться некуда. Такие намеки даже я понимаю. Значит, нас будет четверо. Ну, если что, глядишь, видимо моя кровать – не лежанка. Ну, придется. Такие вещи случаются постоянно, постоянно и постоянно. И все это происходит только благодаря Сообществу. И только благодаря тому, что в Сообществе продолжаю, продолжаю, продолжаю служить. И это не потому, что я молодец, ребята. Это потому, что это работает, просто, каким-то невообразимым образом. Все сферы в моей жизни начинают меняться благодаря тому, что в служениях меня учат анонимные. Потому что всегда учите меня заходить в любое дело только с Богом. Именно вы учите меня тому, что если мы не можем принять здесь какое-то решение, значит оно не срочно. Откладываем нахр*н. Зачем спорить, так делать или эдак? Нет. Все. Просто идем еще дальше информироваться. И то же самое сейчас дома происходит, когда опять же ко мне ребенок приходит с каким-то вопросом. Я говорю: «Погоди, давай отложим либо на час, либо на вечер, либо до завтра. Я сейчас в таком эмоциональном положении, что я скажу тебе нет. Либо я сажу тебе «да» и завтра с тобою об этом пожалею. Давай отложим».

Оказывается все, что, если жизнь и здоровье физическое в эту минуту не зависит – все спокойно можно отложить. Вообще это легко. А благодаря служению, которому меня научили именно в Сообществе, у меня удивительнейшим образом стали меняться отношения вообще в принципе с людьми, с которыми я работаю. Я в конце употребления на работу когда ходила: когда ходила, когда попадала, когда не болела 6-й раз за полгода конъюнктивитом, якобы – то это было вообще-то страшное место. Потому что, ну, там имбецилы. Даже те, у кого в отличие от меня 2 высших образования. Я бы первая бросила. Ну, это конченные и вообще жалкие людишки. И разговаривать с ними не о чем. Вот что это было. Начальник? Начальник дебил. Ну, сколько ему там? Ну, дотерплю так уж и быть 10 лет до его пенсии. Пора смещать. Ну, он тупеет. Все. Вот куда я ходила. Какое примерно отношение было ко мне, ну, тут все очевидно как бы. Как бы это причинно-следственные связи, которые очень, очень несложно просчитать. А что благодаря стало происходить там?

Допустим, на примере начальника. Я когда пришла в АА, у меня надо мной как раз был занесен дамоклов меч. Я проворовалась, меня спалили и должны были увольнять. В идеале по статье. Это если бы Бог был наказующим. Да? Этого не случилось. Каждый раз к этому начальнику я, заходя, перед тем, как открыть, повернуть ручку в его кабинет, я говорила: «Господи, покажи, как я могу ему послужить». Через 2 месяца этой практики молитвы и служения и по сегодняшний день, ну, я не скажу, что он мне близок так, как отец. Ну, как приемный, я бы сказала. Я люблю всей душой этого человека. Но и он меня любит. Как это возможно? При моем послужном списке. При том сколько лет я подсидеть его пыталась. Но это действительно происходит. Я люблю коллег, с которыми работаю. Я вообще обнаружила, что я счастливейший человек. Я кайфую, идя на работу. Я кайфую, уходя с нее. И не потому, что я ухожу с нее, а потому что иду дальше куда-то: домой там, на группу и так далее.

То есть вообще это абсолютно другое, потому что принцип служения меняет тот мусор между моих ушей и превращает его в то, что вообще изначально там было задумано Богом: заткнись и служи, нет другой задачи. Не так давно у меня там тоже на работе были перетрубации определенные. И между мной и начальником, ну, между мной и генеральным директором, раньше это была прямая ветвь, введено промежуточное звено в виде одного начальника. Это был единственный человек во всей нашей многочисленной фирме, с которым мы ссорились. И вот туда меня подчиненной. Ну, у меня первая реакция была: ну, это свиздец. Все. Либо она меня сейчас уволит, либо я уволюсь. Это единственный человек, с которым мы не можем сработаться все эти годы. Единственная, с кем мы можем фыркать, повышать друг на друга голос и так далее, и тому подобное. А так благодаря служениям это получилось. Первое, что я сделала, а мне вообще не хотелось этого делать, я поблагодарила. Потому что, если Господь послал мне человека, с которым мне сложно, Он послал мне самого лучшего моего учителя. И самый действенный духовный тренажер.

Мне очень легко любить тех, кто мне нравится. Даш, попробуй полюбить тех, кто не нравится. А теперь попробуй служить тем, кто не нравится. Потому что служение – это всегда позиция: я под вами, я ниже вас, я служащий. И это кайфовая на самом деле позиция. Кайфовое положение, как оказалось. И когда дальше я стала задавать вопросы, которые научили меня задавать именно вы. Каждый день, приходя на работу, я останавливалась и говорила себе: «Я помню, куда я иду». «У нас есть одна главная цель, к которой мы идем, к которой мы стремимся». «Что мне, Господи, покажи, что мне сегодня надо сделать? Какой служащей мне сегодня надо быть для того, чтобы наша единственная цель сегодня оправдывалась? И для того, чтобы у нас с этим человеком сегодня была наша Первая традиция, чтобы у нас было единство?» Это были самые легкие последние пару месяцев работы вообще, мне кажется, за всю мою историю.

Я оф*гела, что вот так вот может быть. Может. Служить, затыкаться и любить. Иногда даже не молиться, но чаще всего требуется затыкаться. Самое полезное, что я могу сделать вообще для кого бы то ни было. Самое сложное и самое полезное. Я не представляю сегодня, как это все вообще возможно было бы без всего того, что происходит в Анонимных Алкоголиках. Правда, не представляю. Это как духовная песочница на самом деле. Я понимаю, что это где-то милость, которая очень мало кому доступна. Ну, потому что я пока, допустим, духовно здоровых людей за свою жизнь встречала, по-моему, двоих, если мне память не изменяет. Ну, то есть пальцев одной руки тоже хватит. Так или иначе каждый из нас бывает расстроен, несчастен и так далее, и тому подобное. И какой вариант у них? Тратить безумные деньги на врачей, на специалистов, на психиатров, психологов, на гуру и так далее. А у меня здесь есть возможность бесплатно побывать в этом духовном детском саду, с такими же сломанными людьми, как я.

Мы здесь, потому что, ну, так как у нас есть Первая традиция, да? Мы даже те, кто не нравится – все равно подспудно я понимаю, что это больной человек. Ну, где я нахожусь? Я же понимаю, в каком сообществе я нахожусь, да? И естественно, как мне здесь делают скидки, так и я делаю. И именно здесь есть возможность практиковать то, что большая книга, то, что вся наша литература дает. Практиковать на деле. Все. А дальше нести это во все стороны, во все сферы моей жизни. Это тот подарок, которому научили и продолжаете учить все вы. И то слово «терпила», которое раньше могло у меня вызвать только хук или мат, на сегодняшний день это слово, которое вызывает у меня улыбку. Я помню, где я должна быть. Закончу тем, что в одной из наших историй большой книги написана потрясающая фраза от одного из первых членов АА: потому что я понял, что без Бога я ничто. Не «никто». А «ничто». Вы представляете, какое это было смирение. И вот когда я себе говорю, что: «Я сегодня Твоя терпила. Давай это посылай. Я готова послаться, туда, куда пошлешь. Да, я терпила». Да потому что мне в этой позиции лучше всего. В этой позиции мое эго моих размеров, не размеров Бога, наконец. Спасибо еще раз, что продолжаете этому учить. Надеюсь, получилось быть кому-то полезной. В любом случае, благодаря вам я сегодня трезвая остаюсь.

Ведущая. Дарья, спасибо тебе огромное за такую душевную, прям, наикрутейшую спикерскую. Прям, много что отзывается. Здорово. Спасибо тебе еще раз огромное. У нас есть вопросы и единички. Сейчас секунду, посмотрю. Ребят, у вас есть уникальная возможность задать нашему спикеру вопросы. Для этого, пожалуйста, ставьте свои единички, если хотите задать вопрос голосом. Либо пишите свои вопросики. Так. Есть у нас 3 единички от Насти. Но, по-моему, Насти у нас уже нет в чате. Так. Михаил у нас хочет задать вопросики. Сейчас мы ему включим микрофончик. Миша?

Вопрос. Да, привет всем. Миша, алкоголик. Даша, спасибо тебе за спикерскую. Я, к сожалению, подключился уже под конец. Вот. Но мне, прям, хватило подзарядиться, да? Понять. Поэтому хочу тебя попросить рассказать подробно про твой Одиннадцатый шаг вообще на день.

Ответ. Дневная часть, то есть?

Вопрос. Нет: утро, день, вечер. Там, в течение дня, может быть. Когда ты идешь там к руководству. Ну, вообще в общем. Спасибо.

Ответ. Спасибо огромное за вопрос. Утром – это короткая моя молитва-медитация. Я сейчас, благо тепло, поэтому я с чашкой кофе вылезаю на балкон, здороваюсь с Господом. Я начинаю день с того, что я говорю: «Господи, привет. Я Дарья, я алкоголичка. Помоги мне про это помнить». У меня моя любимая молитва на сегодняшний день – это молитва «Отче наш», с которой я начинаю. И у меня очень короткий разговор с Богом. Почему короткий? Потому что растекаться по полотну я могу минут на 45. Думаю, у Него дела есть без меня. Вот. Да и у меня точно с утра еще дела есть. То есть это что-то короткое. Это моя установка стандартная. В основном: «Помоги мне сегодня помнить, где мое место, что я лишь твоя служащая. Дай мне сегодня быть любящей служащей для всех». Да? Когда есть время, сейчас в последнее время его почти нет по утрам. Опять же спасибо собакам. У нас чуть видоизменился наш график. Я очень люблю медитации любви. Я безмерно долгое время ее практиковала. И вот сейчас я ее чуть-чуть подтачиваю, свой график, маленько передвигаю утренний подъем, чтобы снова в эту практику вернуться, потому что, Господи, какие колоссальные результаты она приносит. Это вообще-то, это нечто. Вечерняя часть – это классика. Это письменная инвентаризация Одиннадцатого шага, которая занимает всего ничего. Потому что там никаких, ну, очередной том «Войны и мира» я там не пишу. Вообще она у меня достаточно односложная. Типа «да» или «нет», потому что, если мне что-то где-то надо обсудить, у меня для этого есть Десятый шаг, спонсор и все остальное. Поэтому там ручку не расписываю абсолютно. А в течение дня – это очень, очень короткие мои молитвы. Я поняла, что это мой самый идеальный.

Я много вариантов испробовала, и вот это самый идеальный лично мой вариант, который мне заходит. Мои молитвы к Богу максимально коротки. Поэтому в течение дня это паузы со словами чаще всего: «Господи, помоги заткнуться», «Господи, помоги мне помнить, кто я и где мое место, и где я окажусь без Тебя», «Господи, помоги мне быть любящей матерью». Ну, то есть, я еще раз говорю – это мой формат. Потому что я испробовала очень много: определенные конфессиональные молитвы, неконфессиональные какие-то. Ну, христианские точнее. То есть потому что я из этого течения. Я пробовала практики типа 12 молитв, 12 медитаций, 12 визуализаций. И чуть ли не ревела каждый раз в конце. Потому что: «Господи, почему так долго? Я тут с ума схожу». Я 2 минуты не могу медитировать так, чтобы реально была тишина в голове, отсутствие каких-то образов. А тут 12! О, Боже ж мой! Ну, то есть все, что пробовала, мне не заходило. Поэтому на сегодня это очень короткие вот такие мои разговоры. И для меня на сегодняшний день в принципе состояние «кукуха поехала», а я стою и говорю с Богом? Оно сегодня вообще нормальное. Вообще, я могу готовить еду и говорить либо с Богом, либо говорить с папой, которого на сегодняшний день уже нет. Да? Либо с мамой, которой на сегодняшний день нет. И я даже чувствую, что мне что-то отвечают. Слава Богу, пока не слышу, чтобы из этих 3-х мне кто-то отвечает. Поэтому санитаров вызывать рано. Ну, вот. Для меня на сегодня совершенно спокойное состояние, когда я, как это выглядит со стороны не знаю. Что еще в течение дня? Мне очень помогала всегда останавливаться на какой-то определенной вещи, которая у меня проседает. Это тоже часть моего Одиннадцатого шага. Это мои стикеры. Я люблю по дому на уровне глаз развешивать либо маленькие картинки с какими-то надписями чаще всего. Либо образами. Либо стикеры на мои – от руки. То есть это те установки, на которые я натыкаюсь глазами, и я спокойно вспоминаю, что мне нужно что-то сделать. Вот, например, мне сказали: «Остановись». Я останавливаюсь. Останавливаюсь, когда веселое слово «пауза». Я затыкалась, останавливалась, задавала себе вопрос: «Что я сейчас чувствую?» Ну, потому что я алкоголичка. Я бегу быстрей паровоза. И когда пружинка внутри начинает сжиматься, и я это начинаю чувствовать только когда она уже выстреливает мне в лоб. Вот.

А вот эти остановки, они помогают купировать это состояние. То есть я останавливалась и задавала себе вопрос: «Что я сейчас чувствую? Напряжение есть? Откуда оно? Какой страх был?» все, и бегом уже дальше что-то с этим делать. Да? У меня очень долго висела установка с этим, с нарисованной божьей коровкой. Это «храни, Господь». Спонсор дал мне эту установку. Она у меня – в самом начале она мне дала эту мантру в виде божьей коровки, повесить. Она у меня в 3-х комнатах висела. А дочь надо мной ржала, потому что там помимо божьей коровки была надпись: «Я маленькая божья коровка. Я живу своей жизнью и вообще ничего не думаю». Ну, то есть чтобы я вообще прекратила думать. Что меня моя жизнь нахр*н не интересует. Вот так страх оценки уходил. Я каждый раз останавливалась на этом, напоминала себе: «Всем я нахр*н не нужна. Все живут своей жизнью. Вообще о тебе не думают». А дочь вообще ржала, а потом говорила, что если это про тебя, то причем тут божья коровка. Нужна навозная муха. Ты ошиблась изображением. Ну, вот. Стебала меня несколько месяцев. Ну, ничего, попрактиковался ребенок в чувстве юмора. Вот. Это то, что всегда работало, работает, и продолжаю таким образом. Надеюсь, ответила.

Вопрос. Дарья, спасибо тебе за твой ответ. Следующие единички поставила я. Хочу задать тебе вопрос. Ну, ты так ярко и здорово описала свои отношения с ребенком, с дочерью. Наверное, тут у многих так откликается с детьми, правильно? Там про одежду, да? Про то, что там «сними», еще что-то вот. У меня, прям, такой вот вопрос откликающийся. Вообще вот как вот отношения с твоим ребенком менялись на пути твоего выздоровления? Какие-то этапы, может, были? Какое отрицание у ребенка было? Принятие было? Ну, твоей трезвости. Вот, как ты говоришь: лучше бы там пила, чем ты там трезвая была. Ну, то есть вот эти вот моменты меня как бы и интересуют. И второй вопрос хочу тебе сразу задать.

Ответ. Ты мне лучше потом. Не сразу. Давай после первого.

Вопрос. Окей. Хорошо.

Ответ. Спасибо за вопрос. Волнообразно всегда. Это будет самый честный ответ. Ни ф*га нестабильно. Единственный мой стабильный – что у нас стабильно в доме, это стикер, который у меня висит отдельно и не меняется. «Это тоже пройдет», – на нем написано. И хорошо, и плохо, и по-всякому вообще абсолютно. Счастье принятия моей трезвости, моего Сообщества – ну, я как бы вообще: анонимный алкоголик. Я вообще-то не знаю, что никто не знает мою фамилию, мой город. Да? Не знает ни там из окружения, что я анонимная. Так я тогда, весть тогда только принести. Нет. Поэтому соответственно ни от родных, ни от дочери тем более я вообще не однократно слышу: «Пожалуйста». Она все это знает. Поэтому какого-то такого момента принятия-непринятия у нее не было. Мы столкнулись в самом начале один раз только с манипуляцией, когда, ну, это естественное состояние, да?.. когда что-то ей я то ли предъявила, то ли еще что-то не помню, по поводу порядка что ли или учебников разбросанных. И вот случилось ситуация такого формата: она мне сказала, что ты пила, ты меня не научила порядок соблюдать. Без злобы абсолютно эта манипуляция сразу была пресечена. Ну, конечно, было еще очень больно.

Конечно, было очень стыдно, потому что это была абсолютная правда. Да? Вот. Но пресечено это было как-то один раз. Я ей сказала, что ребенок, ты абсолютно права. Это действительно я тебя не научила. Я это никогда уже не изменю. Мы можем продолжать сейчас бить друг друга по голове вчерашним днем и вспоминать, какие мы были вчера и что мы сделали или не сделали. А можем в сегодняшнем дне, потому что мы делаем и не делаем в сегодняшнем дне, выбирать другую жизнь. Другое отношение. И не выбирать позицию жертвы. Я предлагаю последовать этому пути. Я буду следовать ему изо всех сил. Все. Поэтому именно к таким манипуляциям мы больше не возвращались. А так я могу сказать, что без традиций либо я бы уже села, либо она бы уже нашла способ отправить меня в дурку. Вот это однозначно. У нас безмерно тяжелые всегда были отношения, потому что у на абсолютно несхожий характер. Плюс у меня, простите, слишком большие яйца. Особенно для человека, который воспитывал девушку. Это тоже вот тот недостаток, который шаги вскрыли, показали.

Сегодня они на гвоздике, слава Богу. Безмерно редко вообще даже смотрю в их сторону. Это тоже часть как бы моей работы по Шестому шагу. Да? Ну, вот сегодня это правда традиция. Это то, что спасло, вообще показало, дало вектор развития в самом, самом начале трезвости. И с тех пор я никогда из них не выхожу. Они также построены и работают точно так же, как шаги. Когда я их, ну, как бы, когда я отдаю шаги, они у меня работают. Точно также построены традиции, поэтому я регулярно в них, я регулярно с ними, я регулярно их отдаю. И регулярно таким образом они подсвечивают все мои косяки. Потому что, в первую очередь, ну, в Сообществе, понятно, они очень быстро улеглись, потому что сразу были служения. Да? Они, конечно, глубже раскрывают все остальное. Но каждый раз заходя в традиции не для того, чтобы в очередной раз послушать, как очередной круг ада, очередной круг врагов зачем-то. Нет. А вот именно когда я отдаю, они всегда подсвечивают все, что у меня болит. И показывают всю мою ложь на сегодня. Все, что я провалила, все сразу вылезло. И поэтому у нас примерно раз в 6-8 месяцев, мы примерно в такой динамике получается отдавать. Вот у нас опять, как бы про себя еще. Отношения, они опять так: хоп – поднялись. Но сегодня они уже так сильно не проседают, потому что у меня есть Богом посланный спонсор. Что бы она ни говорила, она всегда говорила одну и ту же фразу: «Руки прочь из чужой жизни». И тогда наши отношения становятся отношениями. Ей 14 лет, ей мать не нужна. Воспитание закончилось. Я могу быть только ей другом. Что мне для этого нужно? Мне для этого нужно затыкаться и почаще. И традиции мои из рук не выпускать. Не забывать их применять к себе. Все. Вот в такой позиции все хорошо. И я заткнувшаяся – значит у нас спокойно. Значит тут даже какой-то мир иногда процветает. Вот. Надеюсь, на первый ответила.

Вопрос. Да, спасибо большое. Отложим второй мой вопрос. Тут ребята пишут. Оля, Польша пишет тебе: «Спасибо большое, Дарья, за спикерскую. За время трезвости были ли периоды апатии, нежелания что-либо делать. Если да, то как долго это длилось и что тебе помогло?»

Ответ. Спасибо за вопрос. Апатии не было. Почему (разделю чуть-чуть, да?) не было апатии, потому что, хотя раньше была этому очень сильно подвержена, на сегодняшний день она перестала существовать в моей жизни. Потому что один из моих спонсоров, сейчас, простите, это будет цитата, один раз назвала это добровольными муд*выми страданиями. И с тех пор я как-то не хочу, чтобы эта фраза ко мне применялась. Я просто поняла, насколько она справедлива, и поэтому такие вещи, как апатия и депрессия, прекратили существование в моей жизни вообще. Потому что зачем мне добровольно вот в этом в чем-то ковыряться? А еще после того, как я узнала, что эмоциональная боль, душевная боль (я тут все время путаю) в 7-8, короче, максимум до 11, то ли от 9 до 11 минут максимум длится душевная боль какая-то. А все остальное время смотри пункт 1: это добровольные страдания. И как только я вернула здравомыслие, я поняла, что добровольно в это влезать – зачем? Я из этого еле вылезла. Я в этом уже жила больше 30 лет. Поэтому именно апатии не существует. Ну, есть шаги – шаги работают.

А когда временно апатия: я вот, когда, ну, не знаю, я там хочу себя посаможалеть или посамооправдаться – то служения подходят. Все – времени не остается. А послужишь, как-то уже и – и от любой апатии, опять же могу сказать по опыту своих подопечных, очень помогает взятый в руки ершик. Туалет блестит, времени на апатию нет, и сплошные плюсы. Серьезно. Самые простые такие служения работают лучше всего. И по поводу нежелания делать, да, конечно. Так или иначе регулярно есть. У меня первая спонсор ржала. Я помню, меня Господь благословил: она человек-любовь, человек-нежность, поэтому она без комментариев поржала надо мной. Ей за эту тактичность – то есть она дала мне возможность сойти с ума. Короче, когда ей как-то через полгода спонсирования – я просто спонсировать начала на Двенадцатом шаге, на 5 неделях трезвости. И там были постоянные потоки: 5 подопечных, 5 подопечных, 5 подопечных. То есть я за один день могла одну и ту же главу читать, прям, подряд с несколькими девчонками. Перебак был. Побухала, короче, я это состояние.

И поэтому где-то к полугоду трезвости я к ней пришла и сказала: «Маш, я в отпуск». «И поздравляю». «Нет, ты не поняла. Я от анонимных в отпуск. Все. На неделю». Не, вру, поменьше. Дней на 5 что ли? «Все. Нахр*н группы, Одиннадцатый шаг. Я в домике. Окей?» «Окей». Тактично позволила мне сойти с ума. Прошло 3 дня, я обблевалась от количества Десяток, которые я выхватила. И поняла, что идея была так себе. Наверное, не надо, чтобы она приживалась. Ничего там хорошего нет. А так нежелание делать регулярное. И очень много чего. Ну, это часть моего Шестого-Седьмого шага. И я честно говорю: «Господи, не хочу. Нет сил». Я, прям, физически не могу себя заставить поднять свою задницу со стула и пойти сделать дела, которые я обязана сделать. «Не хочу. Нет сил. Пожалуйста, у тебя все силы мира. Пошли мне их». И я в этот момент физически поднимаюсь, и мне достаточно сделать один первый шаг. Все остальные за меня делает Господь. Все. Сделав первый шаг, я чувствую, что Он мне послал такое количество сил, что, я не знаю, там можно все лестничные площадки с 1-го по 9-й этаж вымыть. Абсолютно не устав. Он все дает, о чем я его прошу. Он у меня – самое главное, Его приглашать. Он не придет туда, куда я не приглашу Его. Вот поэтому так это. У меня нет задачи хотеть чего-то. Моя задача делать. Хотела я сюда? Поэтому нахр*н мои хотелки. Действия. Действия. Работают мои действия. Надеюсь, ответила.

Вопрос. Дарья, еще раз спасибо. Так. Дальше нам пишут. Татьяна пишет: «Дарья, спасибо за спикерское. Счастья тебе и дочери». Так. Вопрос от Дарьи. Пишет Дарья: «Спасибо за служение. Вопрос: что для тебя спонсорство? Какую фразу ты чаще всего говоришь спонсируемым?» Вот такой вопрос у нас.

Ответ. Спасибо за вопрос. Я не знаю, какую чаще всего. Потому что служение спонсором – это служение «я попка дурак». Регулярно повторяется одно и то же. Да? Чаще всего – не знаю. Потому что я алкоголичка. Какая задача моя? Чтобы спонсор за меня все сделал, все решил. А еще чтобы пожалел и сказал, что все они сволочи. А я молодец. И я как манипулятор, как алкоголичка буду постоянно пытаться навязать спонсору эту роль и вот эту вот игру. Поэтому как бы естественно. Да? И задача не только новичков, а и давно выздоравливающих со мной девчонок, тоже так. Вот эта роль – она возникает. Поэтому моя самая, не знаю, насколько часто повторяемая, но точно, самая любимая: «Не знаю. Давай вместе подумаем. Ну, потому что за тебя? Не-не-не. Погоди. Куда за тебя? Никакая человеческая сила, говорит нам Второй шаг. Моя сила все еще человеческая. Я не знаю, как. Давай подумаем вместе». Но здесь важный момент такой. Да? Потому что, на чем я в свое время нажглась – получала от одного из спонсоров ответ: «Я не знаю». И все. Ну, то есть: «Я не знаю – иди к Богу». Вру. Вот такая вот. Ну, это все классно. Спасибо. А ты мне нахр*на? И поэтому, когда на сегодняшний день девчонки прощаются с тем, что я не знаю, давай откроем большую книгу.

Давай с тобой вспомним. Они же все в главе уже. Да? Что у нас в большой: все эти обещания, все предупреждения? Что у нас большая книга говорит по этому поводу? Я не знаю, чё тебе делать. Я не знаю, с кем тебе спать. Я не знаю, с кем тебе разводиться. Уходить от мужа, который тебя бьет? Ну, он же не здоровый человек. Ответ очевиден. А я не знаю. Хозяин-барин. Может, там все уравновешивается таким гигантизмом, который, не знаю: ну, Бог с ним – пусть бьет. Ну, мы, каждый из нас с ума сходит по-своему там, елки-палки. Вот. Поэтому, ну, не знаю. Правда, не знаю. Но я могу обратить внимание на то, какие предупреждения у нас есть в литературе по этому поводу. И какие рекомендации есть в нашей литературе по этому поводу. Это первое. А самое главное, что если тот опыт, который есть у меня, или то, на что я предлагаю сослаться. Да? То есть программные действия, написанные черным по белому, не работают, в таком случае я как спонсор поднимаю свою задницу и ищу. У нас огромное Сообщество, ребята. Я ищу опыт, который нужен человеку: «Вот тебе телефон. Вот тебе контакт. Звони. Там ответ на твой вопрос. Там практический опыт есть по твоей ситуации». Вот. Поэтому вот это как бы тоже делаю очень-очень нередко. Поэтому, наверное, «не знаю» — самое популярное. Надеюсь, ответила.

Вопрос. Спасибо большое. И еще один вопросик: «Дарья, спасибо большое за спикерскую. Скажите, берете ли вы подспонсорных?» Если да, может, ты оставишь свои контакты в чате у нас?

Ответ. Да, я сейчас оставлю контакты в чате. Да, как бы, подопечных – безусловно. Как бы я еще трезвая оставалась. Да, сейчас оставлю номер.

Вопрос. Даша, спасибо большое. Ну, и последний вопрос мой, который остался неотвеченным. Любовь – это глагол. Очень понравилось это выражение. Прям, записала себе и запомню раз и навсегда. Там вроде в голове все крутилось, но, прям, выражение четкое. Ну, вот вопрос по любви, наверное. Поделись опытом, пожалуйста, как выработать способность, ну, вот, например, при служении на собрании, слушая не осуждать и не давать оценки людям?

Ответ. Обалденный вопрос. Спасибо. Продолжать. Я все жду, чаще всего, когда иду за опытом к кому-то: к спонсору, наставникам – я все время жду какую-то фишечку. Я сейчас эту фишечку начну применять, и все пойдет по-другому. Вообще нет. То есть моя задача на самом деле продолжать, продолжать и продолжать делать. И тогда вот это чудо, оно случается. Единственное, что помогает практически. Да? Вот какая-то такая маленькая галочка. Мне очень помогает помнить, что я не должна никого терпеть. И это не про то, что: я свободная; ни про какие-то мои: «Господи, спаси границы». Вот эту хр*нь мы постоянно сейчас тащим в наше Сообщество. Да? Нет. Это про то, что, ребята, я пыталась терпеть. Я пыталась терпеть очень многих людей в Сообществе. И всегда это заканчивалось исписанной ручкой тетради с моим Четвертым шагом. Ну, не работает. Ну, невозможно. Я алкоголичка. Я вот сейчас представляю: меня терпеть. Меня проще застрелить, чем вытерпеть. Меня можно только любить. Правда. И еще такой момент, когда на собрании или на группе кто-то начинает из присутствующих служащих или новичков – неважно, но, когда меня начинает кто-то так сильно подбешивать, я останавливаюсь и напоминаю себе: да, это сейчас глубоко несчастный человек.

Если это новичок, вот человек до Двенадцатого шага, то это же комок страхов и комок боли. И комок недоверия так или иначе ко всем нам и, в первую очередь, к Богу. Почему у нас и глава, которая называется «Мы агностики». Я на сегодняшний день верю в Бога. Я верую в Бога. У меня нет сомнения, что Он есть. Но если бы я доверяла Богу, у меня бы страхов не было вообще. Я остаюсь агностиком. Я остаюсь человеком, который подумывает иногда, побаивается того, что, когда вот моя дочь где-то задерживается, а вдруг Бог сейчас не с ней, а вдруг Он сейчас Кате помогает с ребенком, Пете или Васе. То есть все равно вот эта хр*нь какая-то, она присутствует. Да? Поэтому, ну, я напоминаю себе о том: кто это, кто сейчас передо мной? А если этот человек, ну, прям, старичок, грубо говоря, ну, это человек, который в Двенадцати шагах и так далее, это еще страшнее на самом деле становится. Тут только любить и только милосердие.

Человек, который уже находится – это неприятно, когда кто-то там может кричать, орать, материться, возмущаться или лично по мне проходиться. Да? Это человек, который сейчас находится – уже он, ну, вот он возле колодца. Уже, его уже не должна жажда мучить. У него ответ перед Ним. Он написан в книге: любовь и терпимость к другим определяет наш кодекс. А он не делает это выбором. Продолжает умирать от жажды, находясь перед колодцем уже. Уже ноги в нем моча, извините меня. Но это только милосердие. Господи, я начинаю молиться просто за него. За него. И чем могу закончить по поводу вот этого вообще: терпеть кого-то, кто бесит и так далее? У меня были безмерно, они и сегодня далеко не идеальны, но были жутчайшие, изуродованные отношения с родным братом. Там было много обид. Там было много всего. Там было много страшных вещей, которые произошли в детстве. И когда мне в руки первый раз попалась медитация любви, там есть пункт: послать любовь братьям и сестрам, да? Я уже не помню, потому что давно был первый этот заход, но месяца 2 точно, да?

Вот каждое утро, когда я в рамках этой медитации посылала любовь и ему, меня физически передергивало. От отвращения, от злости и от желания: ну, нет, его надо наказать! Ну, надо! Вот, давайте толстую книжку в самом начале откроем, там даже про око за око чё-то есть. Ну, в конце концов, где справедливость? Да? 2 месяца физически передергивало. У меня мурашки размером, ну, я не знаю, размером с навозную муху ползали по телу. Но я это делала и делала, и делала, и делала. И неожиданно ближе к 3-му месяцу я заметила, что я беру от него трубку и слушаю его. А еще я начала с ним смеяться иногда. А еще я начала его поздравлять с праздниками. А недавно до меня дошло, что это мой родной человек. Это одна кровь. Это любимый ребенок моих родителей. Это любимый сын моих родителей. Почему бы не попытаться: не посмотреть на него вот этими глазами Божиими. Поэтому продолжать, продолжать и продолжать. А оно точно начнет работать. Просто по моему усердию. Можно, даже когда очень не хочется, очень неприятно. Вот. Надеюсь, ответила?

Вопрос. Да, Даш, спасибо тебе за ответ на этот вопрос. Спасибо тебе за твои ответы на все вопросы. Это была, прям, замечательная спикерская. Благодарны тебе, что ты пришла, поделилась с нами своим бесценным опытом. Мы будем завершать собрание. Тебе предлагаем остаться с нами на чайную и дальше пообщаться с ребятами. Потому что столько пишут ребята в чате, что хотят включить свои микрофончики. Я думаю, всем будет очень интересно с тобой пообщаться. Спасибо.