Канада,  Монреаль                                                                                                                                              

Домашняя группа: Russian speaking group online

ТЕМА Зерно этой силы внутри каждого из нас

Всем привет, друзья. Меня зовут Аня, я алкоголик. Сегодня трезвая один год и 3 недели. Я поделюсь своим опытом. Заранее хотела сказать, что тоже думаю, что я ещё в начале пути, мне ещё есть чему учиться, и мне есть куда двигаться ещё, я просто делюсь своим опытом. Даже отмечу те моменты, ошибки, которые я совершала, и как не нужно делать.

Начну с того, что я родилась в обычной семье. Моя мама русская, папа украинец, и я жила до 20 лет в Киеве, у меня никто из родственников не употреблял алкоголь и никакие вещества, никто из близких. Я не знаю, как это жить с человеком, который в зависимости. И употреблять алкоголь я начала здесь, в Канаде. Я живу в Канаде, в Монреале 14 лет. Употреблять я начала здесь и спилась очень быстро. Мне сейчас сложно сказать, когда именно я начала пить, мне кажется, что это началось, наверное, лет 6 назад. Я находилась в абьюзивных отношениях, и мой муж, он социопат и психопат без преувеличения. Каждое воскресенье он мог разбивать какую-то мебель, ноутбуки, у меня над головой летали какие-то кондиционеры, портреты, он мог разогнать машину на большой скорости и притормозить. То есть, меня даже бить не надо было, я и так боялась.

И в какой-то момент я просто поняла, что когда пью, то не боюсь, и у меня употребление дошло до четырех раз в неделю. Я пила алкоголь, и мне было легче. Надо сказать, что в течение года мне это очень помогало, мне было пофиг. Я выпивала, и дальше он там что-то бил, а мне было пофиг. Но при этом понимала, что у меня проблемы. И я начала водить машину в состоянии алкогольного опьянения. Причём, допустим, это было сильное алкогольное опьянение, потому что я чувствовала, что плохо веду, что у меня нет концентрации, и я молилась, каждый раз обещала Богу: «Пожалуйста, хоть бы я никого не убила, и меня не остановили. Больше этого никогда не повторится». Это повторялось с периодичностью раз в два месяца. Мои родственники, моя мама, мой муж не запрещали мне пить, я была очень удобная в употреблении, потому что у меня были страхи. У меня было чувство неуверенности в себе, у меня было угодничество, чувство вины и мою маму, и моего мужа это устраивало.

Мой ребёнок только мне говорил: «Мама, у тебя проблемы с алкоголем». И когда она уже была подростком, приходила домой с друзьями в пятницу, в субботу, а мама пьяненькая на диванчике спала с собачками. Мой ребёнок постоянно мне говорил о том, что она бы хотела, чтобы я бросила пить, чтобы я не пила. Она мне говорила: «Мам, я прихожу к друзьям в субботу, воскресенье и ни у кого я не видела родителей в таком состоянии мне стыдно». Но с этим тоже я научилась справляться. На следующий день я вела своего ребёнка в магазин и говорила: «Покупай что хочешь». Я тратила деньги, мой ребёнок до 18 лет, пока я употребляла, она не слышала слово «нет». Все, что она хотела, все было «да». И в какой-то момент, когда уже я поняла, что не могу без алкоголя, что у меня все мысли о том, как бы мне выпить, я поняла, что мне нужно с этим что-то делать, мне сложно было признаться самой себе, что я алкоголик.

При этом отношения с мужем усугублялись, он становился все агрессивнее и агрессивнее. В какой-то момент я просто поняла, что уже не хочу жить, алкоголь мне не помогал, я поняла, что не хочу жить. Я начала уже агрессивно водить машину, уже просто думала, что мне куда-то въехать и уже не выехать. Я начала с того, что думаю: «Мне надо себя как-то спасать». Я пошла к психологам, психологи мне сказали, что уже поздно, уже нужно идти к психиатрам, и я пошла к одному психиатру, и она буквально первые сеансы за полтора часа меня размазала, я просто была в таком состоянии, что думаю: «Нет. Это не то, что я хочу услышать». Я пошла к другому. Другой психиатр сказал мне тоже самое. И я поняла, что первое, с чем мне нужно бороться, это бросить пить.

И тут интересно тоже, как я попала в программу. Мой лучший друг, с которым я дружу с двух лет, с ним ходили в садик вместе, в школу, он алкоголик и наркоман. И год назад он уже был 6 лет в программе, И я периодически с ним говорила об этом, о своём употреблении, но он не настаивал на том, что мне нужно в АА. Он догадывался, но ждал, когда ко мне придёт готовность бросить пить. И я помню день своего дна. Это было 14 или 13.06.2024. Я просто напилась и упала. У меня был блэкаут, я упала, ударилась головой, и это было на глазах у моего ребёнка. Я потеряла сознание. Моя дочь подумала, что я умерла. Она начала плакать. И утром я проснулась. У меня болела голова от того, что у меня была большая шишка. Я чувствовала, что ударилась, но ничего не помнила. Моя дочь мне сказала: «Мама, я тебя ненавижу, у меня нет мамы, я не хочу иметь с тобой ничего общего, в общем, живи как хочешь, хочешь — подыхай, хочешь пей, но мамы у меня нет».

И это было моё дно. Это случилось утром, наш с ней разговор, вечером я позвонила своему другу Стасу. К тому времени он жил уже во Вьетнаме, я ему звоню и говорю: «Стас, у меня проблема с алкоголем, я алкоголик, мне нужно выходить из этого состояния. Что мне делать»? И он мне сказал: «Аня, тебе нужна книга, а спонсор у тебя уже есть». Я ему поверила, он говорит: «Спонсор — это тот человек, который тебе дан Богом, спонсор у тебя уже есть». Я ещё плохо тогда понимала, что такое спонсор, но самое главное, он мне дал ссылку группы, на которую мне надо зайти. И первое, что он мне сказал, что «со спонсором ты созвонишься, найди книгу». Через пару часов я распечатала уже книгу, в этот же день, когда я поняла, что это моё дно. У меня была книга, спонсор, которого я не знала, как её зовут. Я не знала, где она живёт, просто знала, что он у меня есть, спонсор. И я хочу отметить, что очень важно, что спонсор играет очень большую роль в выздоровлении. И мой случай был, когда спонсор ещё не знала, что я буду её подспонсорной. Ей просто сказали, что у тебя есть подспонсорная, а мне сказали, что у меня есть спонсор.

Мы первый раз с ней созвонились, она летела в самолёте с семьёй в Европу, в отпуск. И она мне сказала, что даже в отпуске будет со мной читать. Я как-то сразу ей поверила, я не знаю. Это было не то, что доверие, а я понимала, что это мой последний шанс, что АА — это мой последний шанс, и мне нужно делать то, что мне говорят. И надо сказать, что у меня очень строгая спонсор, но мне, наверное, и нужно было, чтобы спонсор была строгая, потому что я боялась пикнуть. У нас была разница во времени. Моя спонсор живёт на три страны в Азии, у нас была очень большая разница во времени, чтобы почитать, я вставала в 5 утра. И я боялась пикнуть. Я боялась сказать слово даже, я делала все, что мне говорила спонсор, имеется ввиду, по программе.

И я прошла программу, скорее всего, наверное, месяцев за пять. У меня, единственное, что было в программе, немножко стопор в четвертом шаге, я его мусолила. Это тот момент, когда я думала, что уже просто выйду из программы, когда мне не хотелось этого делать. И я ругала спонсора, и я приходила на группы и говорила, что у меня ужасный спонсор, она меня торопит. И спешка нужна только при ловле блох. Я не хочу такой темп. И у меня нет времени и так далее. Я мусолила этот четвертый шаг в течение месяца. Это то, чего делать не нужно было. Я ещё хочу сказать про срыв. Была один раз очень близка к срыву, и я это отследила. И потом у меня не повторялись эти ситуации.

Немножко расскажу, как делать не нужно. Я в начале программы ходила на 3 группы в день. Три группы. У меня есть такой блокнотик, я записывала даты групп, на которых я была, это были разные группы. Я записывала номера телефонов людей, у меня тут больше 100 номеров телефонов, то есть числа, люди, где они живут. И я слушала спонсора, но при этом не соблюдала все рекомендации. Мне хотелось куда-то выходить, дома мне сидеть не хотелось, потому что мои родственники странно себя вели, я об этом расскажу. Я ходила в рестораны и в бары с девчонками, этого делать было не нужно. Я же хотела себя немножко брать «на слабо», что я могу, я в программе, мне ничего не угрожает, и я с этим успешно справлялась, потому что это было больше как показуха.

И в один прекрасный день я была, наверное, где-то 3 месяца в программе, пошла в ресторан с мужем, и мы сидели на террасе. Светило солнце, было все хорошо, на небе не было и облачка, и тут я понимаю, что хочу выпить, и я говорю мужу, что хочу бокал шампанского. Много людей, и он начинает искать глазами официанта. У меня идут мысли потоком: «Что я скажу спонсору? А может, я ей не скажу, а потом. Окей, я ей скажу, ничего страшного, я обнулюсь. Не я первая, не я последняя. Я могу просто не сказать, ведь я выпью всего один бокал, ну, максимум два». И эти мысли у меня идут потоком. Потом, я думаю тут же, это очень быстро было: «Окей. Инструменты, программы, молитва, звонок. Кому мне сейчас звонить? Очень шумно. Это мне надо выходить из ресторана, звонить, и я начинаю просто про себя молиться». Я молюсь, молюсь, значит. Но это было очень быстро. И, наверное, где-то минуты через три меня попустило. Уже когда к нам подходил официант, я ему показала, что нам ничего не нужно.

И это был такой мой очень момент, когда я была близка к срыву, Мне даже моя спонсор сказала, она мне говорит: «Аня, если бы я была так близка к срыву, как ты, то я бы уже не остановилась». Я сделала выводы, была уже аккуратнее, старалась не находиться в тех местах, где первые три месяца мне было очень тяжело, потому что мои родственники очень сильно обалдели от того, что я бросила пить и начала себя вести по-другому, так как я себя никогда не вела. Мой муж просто в шоке от того, что у меня очень быстро исчезли страхи, я перестала бояться, у меня не было чувства вины. И у меня не было страхов финансовых, я ему это говорила в лицо, что «уже не боюсь и что лучше нам с тобой развестись, потому что я не могу тебя сделать счастливой. Ты все время нервничаешь». И тут нужно сказать, что основное, почему я переживала наших отношениях, что он меня всегда упрекал во всем, что я что-то не то делаю, что я недостаточно хорошо готовлю. В общем, везде, везде, чего бы не касалось, я всегда была во всем виновата.

И надо сказать, что у нас даже скандалов не было. Я настолько пыталась угождать всем, что у нас даже не было скандалов. Я никогда не повышала голос, никогда не плакала. Я могла выйти с собаками гулять и там уже поплакать. Моя дочь, моя мама, они никогда не видели, что я плачу, что я расстроена. Всего, чего не касалось, какой бы не был конфликт, я всегда первая просила прощения, всегда старалась загладить конфликт и не конфликтовать. И я хотела сказать, что в отношении с моими близкими, мы выяснили в программе, я наконец-то выяснила, что между смирением и угодничеством очень тонкая грань. И моя спонсор сказала, что «твой муж, он не виноват в том, что ты угодничаешь».

И я просто приведу пример, потому что люблю на примерах. Допустим, я встаю в 5 утра 14 лет подряд, каждый день готовлю ему завтрак, кофе, ланч на работу. И при этом каждый день он мне говорит, что плохой кофе, очень сладкий, много молока, мало молока, слишком холодный, яйца холодные. И он мог взять этот завтрак, выбросить в мусор. Я начинала опять заново готовить, молча. И вместо того, чтобы мне взять этот кофе, вылить ему на голову и больше никогда этого не делать, я продолжала угодничать, и мне даже косвенно подтвердил мой психиатр после одного такого завтрака, когда он выбросил его в мусор. Я ей позвонила плача, а она мне говорит: «А что ты делаешь в это время, когда он выбрасывает завтрак в мусор»? Я: «Молюсь». Она говорит: «Я, как психиатр, говорю тебе «да, это круто, молиться». Но как женщина женщине я бы тебе сказала, что достала бы этот завтрак из мусорки, вывалила бы ему на голову и больше бы не вставала в 4 утра».

И в один день я перестала угодничать, и мои родственники просто не могли понять, как, как такое может быть. Мало того, что я бросила пить, у меня нет чувства вины, и надо сказать, что в этот момент никто, кроме родственников меня так не качал, как родственники. Моя мама мне говорила постоянно… Если раньше моя мама за одну секунду могла меня вывести на крик, потом на мат, то тут она поняла, что не может вызвать во мне те эмоции, которые она вызывала во мне. Я очень спокойно, с любовью, с улыбкой говорила: «Нет, мамочка, так не будет, мы так не сделаем, мы так не поступим». И она мне постоянно говорила: «Ты со мной так разговариваешь, просто ты хочешь выпить? Да, ты хочешь выпить? Я говорю: «Нет, я не хочу выпить».

И через какое-то время моя мама начала искать бутылки, она не могла поверить, что я просто бросила пить в программе, просто общаясь с алкашами и идя по шагам, хотя я пыталась ей рассказывать, пыталась ей объяснять, даже ей предлагала слушать со мной спикерские. На что мне мама говорила, что это все актёры, этого не может быть. Все, что они говорят, это этого просто не может быть и дальше было лучше, потому что она ко мне подходила, и когда я спокойно отвечала на её какое-то эмоциональное замечание или критику, отвечала ей спокойно, с улыбкой, она ко мне подходила и говорила: «Аня, скажи мне честно, ты принимаешь наркотики»? Дальше она сказала моему ребёнку: «Каролина, ты знаешь, все эти люди в программе, они не алкаши, они наркоманы, они дают маме наркотики». Слава Богу, что мой ребёнок очень умная девочка, она просто смеялась.

И мне нравилась реакция моего ребёнка, когда первые два месяца она ко мне подходила по пятницам, смотрела на меня: «Мама трезвая. Класс». Я просто видела, она ничего не говорила, я просто видела её глаза. Меня это очень мотивировало, но в какой-то момент мой муж и моя мама, им очень не нравилось, что я перестала угодничать, и они мне говорили каждый день: «Мы хотим, чтоб было как раньше. Ты когда пила, ты была более стабильная, ты когда пила, была адекватная. Сейчас ты неадекватная». Они накручивали мою дочь. В итоге они взяли мне рандеву с семейным доктором, потому что они мне сказали, мне нужен психиатр, что я попала в секту. Они говорили: «Ты не такая, не такая, как была, мы хотим, чтоб все было как раньше». И это меня сильно удивляло, потому что я же думала, что родственники, особенно мама, которая вроде бы желает своему ребёнку добра, предпочитала свою дочь в употреблении.

Надо сказать, что я и с этим справилась. Я научилась в себе тренировать этот здоровый пофигизм с любовью. С любовью, с терпением. На критику, на замечания я отвечала с любовью, с улыбкой и постоянно маме, говорила, что её люблю, но я трезвая, это их реальность, и нужно её принять, потому что по-другому не будет.

Я ещё хотела сказать про Бога. Я всегда верила в Бога, и когда мне было, наверное, может быть, лет 8, моя бабушка молилась каждый вечер перед иконой, и я просто попросила её, чтобы она меня научила. Несколько молитв я выучили и молилась, я молилась с самого раннего детства. У меня умер папа, когда мне было 17 лет, он ушёл. Он заболел, у него был острый лейкоз, и он ушёл очень быстро. Он ушёл буквально за полторы недели. И как я молилась эти полторы недели, так я не молилась никогда в жизни. Когда папа все-таки умер, на момент у меня была обида на Бога, потому что у меня была очень, как мне казалось, тяжёлая жизнь, потому что у меня была в депрессии мама, у нас были финансовые трудности, и мне было очень тяжело. И в чем разница? Сейчас я молюсь. И в чем разница? Я молилась раньше, до программы. Я что-то для себя просила. Сейчас я прошу просто Бога, чтобы он мне дал силы и прошу быть полезной людям, этому миру.

Ещё я хотела рассказать немного про то, как я вошла в программу, и первые три месяца меня все очень бесили. Меня бесили многие алкоголики. Кто-то не так посмотрел, кто-то не так что-то сказал. Мне мой спонсор говорит: «Аня, тебе надо идти служить, потому что служение — это очень большая, большая часть нашего выздоровления», Я не хотела идти служить, я придумывала всякие отговорки, что мне некогда, я не справлюсь, я не смогу. Потом, когда я стала служить админом на нашей группе, кто-то мне сделал замечание, и я думаю: «Сейчас я сниму все служения, не буду служить». Мой мозг меня все-таки пытался разводить на то, чтобы мне быть немножко подальше. Я понимала, что все равно мне нужно быть в программе, мне нужно быть среди анонимных и мне нужно делать то, что я не хочу делать.

Однажды спонсор сказал: «Иди, будь ведущей на своей группе». А я до 13 лет сильно заикалась, я и сейчас заикаюсь иногда. До 13 лет я не могла сказать слово, я заикалась и всегда боялась выступать на большую публику, даже в классе боялась. У меня и за счёт этого были ниже оценки, чем на самом деле, потому что я боялась, мне хотелось быстрее как-то ответить, чтобы не заикаться. Я сейчас служу на своей группе, я ведущая, я спикерхантер на женской группе, у меня очень много доверенных.

Ещё хотела сказать тоже, что очень важно. В начале программы мне моя спонсор сказала: «Я не 24 часа на связи, у нас разница во времени. У тебя должны быть доверенные». У меня даже был момент, когда я с доверенными общалась больше, чем со спонсором. Доверенные — это очень, очень важно. То есть, когда ты в любой момент можешь позвонить, поговорить, и тебя поддержат, и тебя поймут. Это очень важно.

Мне все время мама говорила, сейчас я немножко хочу вернуться к Богу, она мне говорила «Побойся Бога». И хочу сказать, что я никогда не боялась Бога. Я всегда знала, что Бог меня любит, Бог меня бережёт. Даже до программы сколько раз я была за рулём пьяная, я никого не убила, никого не покалечила и сама не убилась. Это тоже для меня очень ценно. Я просто очень благодарна Богу, что так случилось. И когда я зашла в программу и уже шла по шагам, у меня появилось очень большое доверие к Богу, и у меня очень быстро исчезли страхи. Я настолько быстро перепоручила все сферы своей жизни Богу, что у меня просто исчезли страхи, у меня их просто нет. Там, где они появляются, я тут же себя ловлю и очень быстро успокаиваюсь.

И, вы знаете, у меня был момент, когда, допустим, я очень боялась за своего ребёнка, сейчас я думаю, что я очень агрессивно её контролировала. У меня была её локация. Если она не брала трубку, я звонила её друзьям. Если друзья не брали трубку, я звонила родителям её друзей. Это был перебор. И когда я вошла в программу, я просто начала молиться, все время молилась, я говорила: «Господи, сохрани мне ребёнка». И она только-только получила права. Я видела, что она плохо водит машину, она очень невнимательна, она быстро водит, у неё начали появляться штрафы, и я все время молилась. И вы знаете, помню это утро… Вечером я помолилась, чтобы Бог её сохранил, и она мне звонит утром, рыдает. Я спрашиваю: «Что случилось, доченька»? Она мне говорит: «Мама, у меня забрали права за быстрое вождении». Она на хайвее быстро вела машину, и её остановили, забрали у неё водительские права. И в этот момент я просто поблагодарила Бога: «Спасибо, Господи, я понимаю, это радикально, но что делать? Ну, вот так. Но зато она никого не убила, она жива, здорова. Это её опыт».

И много, много раз у меня были случаи, когда я видела присутствие Бога, это чудо. Я об этом ещё могу говорить, это не один раз. Я считаю, многие вещи, которые происходили со мной в программе, уже когда я прошла шаги и поверила Богу, я считаю, это было чудо. И перепоручить мне было легко. Допустим, у нас есть рекомендации не менять ничего первый год. Я поняла, что если ничего не буду менять, то мне не станет лучше. Я какое-то время, несколько лет, работала в компании у своего мужа, я ему помогала, он меня постоянно обесценивал, постоянно говорил, что я это плохо сделала, то плохо сделала, там я не справилась. Просто я в один день пришла и сказала: «Я не встаю больше в 4 утра, не готовлю завтраки. Я не работаю в твоей компании». И начала молиться. Я говорила: «Господи, пожалуйста, дай мне какую-нибудь работу. Какую-нибудь. Я хочу просто выйти из дома, я хочу работать».

Помню, что мой муж меня очень обесценивал, он говорил: «Ты никуда не устроишься, тебя никто не возьмёт на работу, ты плохо говоришь на французском». Я такая сижу и говорю: «Слушай, а кто говорит с твоими клиентами, с твоими дистрибьюторами, с твоими докторами? Кто с ними со всеми разговаривает и на каком языке»? И я помню, что молилась в течение недели, чтобы Бог помог мне найти работу, которая мне нужна, и я уже ходила на собеседование, меня уже даже взяли на какую-то работу. Уже мне сказали, какого числа я могу выйти, и в это время мне звонит человек, которого я знала 10 лет, но я о нём забыла и говорит: «Аня, я хочу, чтоб ты у нас работала». Все. Это было оттуда, откуда даже я не ждала, но самым благоприятным для меня образом.

В какой-то момент я поняла, находясь в программе, что каждый день, прикладывая небольшие усилия, я становлюсь сильнее. Это было сильнее и сильнее с каждым днем. Я почувствовала в себе эту силу, я очень благодарна, очень горжусь тем, что я алкашка. У нас же есть такое понятие, как анонимность, но все равно я стараюсь говорить об этом, стараюсь помогать людям, если я вижу, что человек пьет, стараюсь с ним заговорить и попытаться помочь.

Ещё я хочу сказать про подспонсорных. Я взяла свою первую подспонсорную, мне кажется, на пяти месяцах в программе, и я очень не хотела, очень сопротивлялась. Мне спонсор сказала: «Будь доверенной, оставляй свой номер телефона. Просто молись, чтобы у тебя был тот подспонсорный, которому ты сможешь помочь». Потому что девочки были, которые мне звонили и хотели, чтобы я вела их по шагам, но мне самой казалось, что я их не потяну, потому что у меня нет их опыта. И я просто молилась о том, чтобы у меня был тот подспонсорный, которому я смогу помочь, которому я буду полезна. И я помню, что поговорила с девочкой, с девчонкой, которая пришла первый раз на собрание. Я с ней просто поговорила, оставила ей номера телефонов девчонок, своих доверенных, которые очень классно идут по шагам, у которых классное выздоровление, и я об этом забыла.

Через три недели эта девочка мне позвонила и сказала: «Аня, я поговорила с девчонками. Я бы хотела, чтобы ты была моим спонсором». Надо сказать, я все время Бога благодарю за эту девочку, потому что вместе с ней, проходя шаги второй раз, я увидела те дефекты характеров свои, которые я не видела, когда проходила с моим спонсором, вспомнила те случаи, несколько людей, перед которыми мне хотелось бы извиниться и загладить свою вину.

Можем перейти к вопросам ответам. Я лучше буду отвечать.

Вопрос: было ли тяжело делать 9 шаг дочери, что помогло обрести готовность?

Ответ: 9 шаг дочери нет, потому что месяц я была трезвая, и она видела мои реакции на мою маму. Она видела, как я с ними разговариваю. Дочери было очень легко. Это была моя первая «девятка». Мало того, хотела ещё сказать, что недавно я ей сказала, три недели назад: «Доченька, я уже год трезвая. Ты видишь, как я изменилась»? На что мне моя дочь сказала: «Мама, нет, ты не изменилась, ты просто бросила пить. Ты всегда была со мной добра, ты меня никогда не критиковала. Ты никогда меня не учила». У нас в семье всегда была демократия. Каждый делал то, что хочет. По крайней мере, не я, мои родственники и моя дочь. И отвечали за свои поступки. Я не знаю, это мне воспринимать как комплимент, но дочери было сделать девятку легко. Легко. Когда я спросила, как я могу ей возместить этот ущерб, она сказала: «Мама, никак, просто я надеюсь, что ты никогда не вернёшься к употреблению». Она сказала: «Мама, я тебя люблю, я тобой очень горжусь». Моя дочь всем говорит о том, что мама в АА. Своим друзьям.

Единственное, у меня была очень тяжёлая «девятка», я не знаю, уместно ли об этом будет говорить, но я скажу очень аккуратно. Я уже говорила, что у меня мама русская, папа украинец, и я поругалась со многими родственниками, с очень близкими родственниками, с моим крёстным, который живёт в России. Я их проклинала. Я их блокировала, блокировала телефон своей мамы, не давала общаться маме с братом родным, и я уже представляла в своих самых изощрённых фантазиях, как я забрасываю их дом гранатами, убиваю их собаку. Я любительница собак. И когда я пришла в программу, подумала, что я никогда не смогу извиниться перед этими родственниками. И не дойдя до 9 шага, у меня пришла готовность. Я так захотела искренне извиниться, я так себя ругала за то, что поссорилась с моими родственниками, которые ни в чем передо мной не виноваты, ни перед кем не виноваты.

Я помню, что позвонила своей сестре двоюродной, и меня очень зацепило, когда она мне сказала: «Ну, ты, конечно, извиниться можешь, я тебя послушаю, но люди не меняются». И меня это зацепило, но я искренне извинилась. Я хочу сказать, что сейчас у меня очень хорошие отношения с моими родственниками, они меня простили, они за меня очень рады. Каждый раз они мне говорят, что очень за меня рады, они очень мной гордятся, и они видят, как я изменилась. Это такая «девятка» была самая сложная.

Вопрос: как удерживать этот пофигизм, про который ты говоришь с самыми близкими родственниками?

Ответ: я рассказываю, как. Это очень тяжело, очень тяжело. Допустим, мне мама может спокойно говорить какие-то гадости, и при этом я должна вроде бы с одной стороны молчать, с другой стороны расставлять границы. А с третьей стороны мне моя спонсор однажды сказала: «Аня, ты представь, ты идёшь по улице, и какой-то малыш бежит и кидает в тебя палку, но ты что, побежишь за этим малышом и будешь дубасить его палкой»? Я понимаю, что моя мама пожилой человек, что я её не переделаю уже, у нее много заболеваний, и она уже такая, какая она есть. Но мне важно, какая я дочь, не какая она мама, а какая я дочь. Понимаете? Я просто в какой-то момент начала её воспринимать как человека, который не программный и у которого есть цель меня зацепить, есть цель, чтобы я отреагировала так, как она хочет. А я этого не делаю. Взять меня «на слабо». Да это тяжело, но это возможно. Я понимаю, что любая моя реакция негативная, сделает хуже мне, поэтому я думаю о себе тоже. Конечно, я не буду лукавить, что если у меня есть возможность побыть где-то без мамы, то я побуду без мамы. Например, она мне говорит: «Аня, я хочу поехать с тобой в магазин». Это значит, что по дороге в магазин и обратно мне будут выносить мозг по поводу и без повода. Поэтому, если есть возможность побыть без мамы, я ее использую всегда.

Вопрос: как ты справилась со страхом выступлений перед группой в качестве ведущей?

Ответ: во-первых, меня очень много моих анонимных друзей поддержали, сказали: «Иди, служи». И надо сказать, что я выбрала день служения, когда ведущему нужно мало говорить. То есть, это спикерская, и ведущий мало говорит, поэтому как-то так я справилась.

Вопрос: наверняка Анечка говорила уже про свои многочисленные служения. Я хочу, чтобы она немножко расширила эту мысль. Почему нужно брать на ранних этапах выздоровления служения? Почему нужно следовать рекомендации спонсора именно по поводу служений? Почему служение — это огромнейшая часть нашего выздоровления. Почему мы это делаем и почему в твоем случае сработало именно так?

Ответ: в моём случае, мне кажется, просто служение держит нас близко к программе, потому что я знаю очень много случаев, люди, которые не служат какое-то время находятся в сухой трезвости, а потом они срываются. И так бывает часто. Поэтому просто, чтобы находиться максимально близко к Богу, к программе, нужно служить. Во-первых, это очень много связей, очень много друзей у меня появилось анонимных, о которых я даже не могла мечтать. Просто даже я мечтать не могла о таких друзьях, о таких доверенных.

И мне кажется, что идти и служить наотмашь, на «отвяжись» — это одно дело, но в какой-то момент, когда я стала спонсором, для меня это такая большая ответственность была. Я поняла, что даже своей подспонсорной уделяю больше времени, чем своей дочери. Для меня это очень был большой шаг в плане ответственности. Я поняла, что это такая большая ответственность, провести человека по шагам и сделать так, чтобы он зацепился. И не знаю, для меня это в первую очередь была ответственность и дисциплина. Потому что я человек не совсем дисциплинированный, у меня было слово «не хочу». Если нужно что-то делать, а я не хочу сегодня, я говорю: «Я не хочу, я буду делать это завтра». В плане служения уже «не хочу» не работает, потому что есть время, есть много людей и от тебя много чего зависит. Поэтому, скорее всего, и дисциплинирует служение.

Вопрос: какие были трудности в 11 шаге? Есть ли они сейчас?

Ответ: трудности в 11 шаге. Во-первых, первые два месяца я не могла встать на колени, у меня был просто протест, я во время молитвы не могла встать на колени. Я всегда думала, что мы дети Бога, и как бы было, если бы мой ребёнок ко мне пришёл, о чем-то просит, хочет со мной поговорить и стоит на коленях. Я молилась первые два месяца где-то в кровати с кофе, сидя где-то на стульчике. Надо сказать, что моя спонсор, она не настаивала, она мне говорила очень аккуратно, она мне говорила: «Я тебе предлагаю помолиться на коленях». В какой-то момент оно пришло само собой, в какой-то момент мне самой захотелось встать на колени. Поэтому молитвы каждодневные, утренние. У меня проблема с вечерними молитвами. Если не было ни с кем конфликтов, если я ни с кем не поссорилась, если я слышала в течение дня добрые, хорошие слова, то вечером у меня с этим проблема.

Я вечером, честно хочу сказать, не всегда молюсь. И с медитацией тоже мне пока тяжело. Мне нравится быть за рулём, когда я еду куда-то на дальние расстояния, когда природа, я могу о чем-то подумать, я могу молиться в это время и думать о чем-то хорошем. Но с медитацией у меня проблемы. И вечерние молитвы. Если у меня день прошёл хорошо и у меня штиль, то это плохо, я не молюсь вечерами. Это честно.

Вопрос: как у тебя было с первым спикерским? Какие ощущения, переживания, эмоции.

Ответ: это все, что нужно тренировать. Меня пригласили, я сразу сказала, что очень переживаю, что заикаюсь, что я могу заикаться если много людей, если я волнуюсь. Я просто пошла на первую спикерскую, на женскую, и там мало девочек, мало людей, девчонок 8-9 и тех, которых я уже знала. Я не волновалась. Это все постепенно, шаг за шагом. Первая спикерская была на маленькой группе. И дальше это у меня вторая спикерская, но я не смотрела, сколько людей, чтобы не волноваться.

Вопрос: как ты для себя определяешь, где своеволие, а где ты выполняешь волю Бога?

Ответ: практически никак, наверное, мы не можем это понять. Смотрите, моя спонсор, что мне нравилось, она мне давала проживать эту жизнь. Я к ней приходила с вопросом: «Дай мне рекомендацию, мне нужно сейчас принять решение, как мне поступить». А моя спонсор мне говорила: «Аня, у меня такого опыта нет. Ты либо найди кого-то, у кого был такой опыт, либо сделай, и потом поделишься своим опытом». И обычно я молилась просто обычно перед тем, как нужно принять какое-то решение, я молюсь, чтобы мне нужно, чтобы я сделала так, как будет лучше для меня, чтобы было наилучшим для меня образом. Но обычно мы никак не поймём, это воля Бога или своеволие. Можно понять в итоге потом, если после того, как мы приняли решение, что-то пошло не так, скорее всего, это просто наш опыт, но к этому тоже не надо относиться, что это конец света, это жизнь.

И мы в программе для того, чтобы трезвыми решать свои проблемы, какие-то проходить трудности, это нормально. Если где-то мы сделали своеволие, то мы получили опыт в следующий раз так не делать. Но что мне нравилось, что моя спонсор давала мне проживать эту жизнь. Где-то там Бог мне давал по носу, я понимала, что так не надо было делать. Но, тем не менее, я пришла в программу для того, чтобы трезвая решать свои проблемы и проходить трудности. Ещё говорят впередиидущие люди, которые много лет в программе, что это интуитивные мысли, их можно тренировать, но я пока лично далека от этого. Я просто стараюсь молиться перед какими-то сложными решениями, которые мне нужно принять. Я молюсь, чтобы Бог подсказал мне, куда лучше идти, чтобы я решила этот вопрос наилучшим для себя образом.

Вопрос: как реагировать стал муж, как только перестала угодничать? Какие были в дальнейшем отношения с ним?

Ответ: как только перестала угодничать, как он начал реагировать? Он день орал, день стоял на коленях и просил прощения, говорил, что мудак, но это было так: день орёт, говорит, что я неадекватная, и он хочет, чтоб было все, как раньше, а день стоит на коленях. День орёт, день стоит на коленях. Но это было в течение нескольких месяцев. В начале осени я сказала, что мы разводимся. Это процесс не быстрый, потому что есть много юридических и финансовых вопросов, есть контракт на 150 листов, брачный контракт. Я перестала просто в один день у него работать. Я перестала готовить завтраки и что-либо для него делать. Я не знаю, как это работает, но по воскресеньям он перестал вести себя так, как он себя вёл. Видимо, к нему пришло осознание того, что он себя вёл неправильно.

Я не хочу даже в этом разбираться, потому что я хочу сказать одно. Момент, что касается родственников. В начале пути, когда я была, впередиидущие мне говорили, что он себя так ведёт, потому что ты пьёшь. Я с этим не согласна категорически, он себя так ведёт, потому что у него есть свои проблемы какие-то. Я не психиатр, я не ставлю диагнозы. Я пью, потому что я алкаш. Все, точка. Я даже тут особой связи не вижу, но однозначно, что моя реакция поменяла вообще все. У меня ушли страхи, у меня нет страха одиночества. В какой-то момент я не боюсь его потерять, я его не боюсь потерять. У меня нет чувства вины, потому что мне кажется, что я делала все для того, чтобы у нас была хорошая семья, делала все. И даже больше. Поэтому просто те, у кого отношения абьюзивные, мне кажется, что все-таки терпеть нельзя, особенно девочкам говорю. Потому что иногда это заканчивается плохо. Поэтому самое главное, что я спокойна, я уверена в себе, и я делаю то, что мне нужно делать.

Вопрос: могла бы ты, например, сказать, что программа 12 шагов, 12 традиций является руководством на всю оставшуюся жизнь?

Ответ: абсолютно да. Потому что вот в какой-то момент мне даже начало казаться, что бросить пить — это самое простое, что есть в программе, а дальше тяжело идти по шагам, следовать традициям и действительно, это на всю жизнь. Мне каждый день нужно подтверждение, кто я, что я алкаш и сейчас я запуталась, переволновалась. Действительно, это руководство. Находясь в программе, я себя чувствую уверенно, потому что со мной есть люди, у меня появились друзья, я не знаю, как это работает, но это работает. Это очень круто. Я никогда не думала, что ни психологи, ни психиатры, ни медикаменты не помогут мне справиться с моими проблемами, так как мне помогла программа. Спасибо вам большое. Извините, если я где-то не ответила, где-то я была неточной. Но если я хоть кому-то принесла пользу, я буду очень рада. Спасибо большое, друзья. Я сегодня трезвая благодаря каждому из вас.