Израиль, Ришон

Домашняя группа: «12 на 12»

Тема: Приход в программу

Привет, меня зовут Аня, я алкоголик. Я очень переживаю, нервничаю. Первая моя спикерская. Я перед тем, как начну, помолюсь. Попрошу своего Бога, чтобы был со мной. Потому что он будет говорить за меня. Я так верю.

Я перед тем, как спикерить, всем вынесла мозг. Мне сказали, что нужно просто идти и говорить. Будет так, как Бог захочет.

Я родилась в России. Особо не знаю своих родителей. Росла в детском доме до 8ми лет. После этого меня удочерила семья, мы уехали в Армению. Там я начала учиться. У меня начались проблемы с учебой. Потом мы вернулись в тот город, где был мой детский дом. Я начала воровать. Мне было всегда плохо. Внутри меня творился ад. Хотела всегда куда-то убежать. Семья, в которой я жила, была очень правильная, дисциплинированная. Ни в лево, ни в право. В какой-то момент я подумала, что лучше убежать из дома. Во втором классе я решила убежать в детский дом. Я убежала, но никто меня не принял, естественно. Меня забрали обратно в семью.

Постоянные перемены настроения, постоянный игнор. Если хотели меня наказать, то это была «молчанка». Особо никто не интересовался, что у меня внутри. Во втором классе я прекрасно знала, что такое воровать, как воровать. Я умела это делать. Я умела выживать, потому что из детского дома я вышла полностью сформировавшейся личностью. Я хорошо знала, как манипулировать через мальчиков, как добывать еду. Я не ценила ни себя, ни свое тело. Не понимала, что я расту как девочка. Потому что я росла как мальчик, вела себя, как мальчик.

Через пару лет семья переехала в Израиль. Продолжился мой ад. Продолжилось воровство. Учебой я заниматься не хотела, врала, убегала с уроков. Манипулировала родителями, добивалась чего хотела. Мне было не интересно учить какой-то язык. Сначала в Армении, потом в Израиле. Мне было неинтересно. Я нашла себя в том, что начала гулять с мальчиками. До матери стали доходить слухи, что в школе воровство процветает. Но она особенно не реагировала.

Все это тянулось довольно долго. В 15 лет я выпила с подругой. Мне очень понравилось, потому что границы, которые были, все исчезли. Я могу делать то, что хочу. На родителей я давно забила, мне было все равно, что они скажут. Они «убивались» трудоголизмом. Им было все равно. Я могла не прийти домой, это была норма. У меня была своя жизнь, и мне было странно, что меня вдруг начали воспитывать.

Когда бабушки не стало, мама решила меня воспитать. Я сказала, что меня это не устраивает. Мне было очень уютно, я знала, что я хочу и от кого. Я очень хорошо умела приспосабливаться. В любом месте, с любыми обстоятельствами. Это хорошо получалось через мальчиков. Через них я могла добиться всего, что хочу. Мне не нужно было учиться, сидеть учить язык… Я знала язык тела. Мне не нужно было мучиться. В 15 лет я познакомилась с алкоголем, хотя и пробовала и раньше другие вещества. В детском доме нам давали «горькую водичку». Для нас это было нормально, я не придавала этому значения.

Поэтому, когда в 15 лет я познакомилась с алкоголем, мне понравилось. Это была для меня офигенная комбинация. Я думала, что нашла то, что о чем может человек только мечтать. Я манипулировала людьми, так как хотела. И алкоголь, который я нашла, ничего не стоило купить в любом магазине. Учеба ушла на какой-то дальний план. Плюс к тому, что бабушки не стало, мама плавала в своем мире. Она была в иллюзиях, что она идеальная. Она решила всю свою любовь отдать мне. Она мне нафиг не надо была. Меня устраивала моя жизнь. Но ее желание дать кому-то свою любовь, которую она кому-то не додала. И у меня началась тихая холодная война, которую я вела с ней до 18 лет. Она меня контролировала во всем. Могла, выходя из дома проверить холодильник, что я ела, а что нет. Выслеживала меня, проверяла, в школе я или нет. Я не могла понять, почему она не была мамой столько лет, и вдруг решила припереться ко мне со своими знаниями и любовью. Но ей-то тоже было наплевать. В 18 лет я познакомилась со своим будущим первым мужем. Мне было все равно, что он пьет. Я не придавала этому значения. Меня устраивало, что раз он пьет, то я тоже с ним могу хорошо проводить время. Что тут такого плохого, если я знаю этого хорошего друга, которого зовут алкоголь, с помощью которого я могу обходить все проблемы. И муж мой тоже его знает. У нас будет идеальная семья, идеальный ребенок и идеальное понимание.

Я, недолго думая, уехала за ним в другую страну, мы расписались. Уехала я втайне от матери, потому что мать решила меня спасать. Мол, она спасатель, а я жертва. Один день, когда ее не было дома, взяла документы и улетела. Мы расписались, у нас родился ребенок.

Жизнь вскоре стала невыносимой. Мы пили. Я даже не могу этого объяснить, это был ад. Я не могла понять, как я в нем оказалась. Я стала пить еще больше и не могла остановиться. Дома были драки, ребенок все это видел. Это продолжалось 5-6 лет. Потом я решила, что должна оставить его. Мне было плохо, у нас творилось что-то невероятное, но постоянно возвращалась к нему. Но я взяла и ушла. И морально сломалась.

Я стала не только пить, но и употреблять тяжелые наркотики. Ребенка у меня забрали. Я уехала с ребенком в другой город, была на квартире, социальная служба нас нашла, и ребенка у меня забрали. Я не понимала, что со мной происходить. Я не осознавала ту разруху, которая была в моей жизни. Я доказывала всем и себе, что виноваты другие. Не брала ответственность на себя, что я должна решить эту проблему.

Не долго думая, я «решила эту проблему». Я познакомилась с другим человеком, тоже зависимым. Мы стали жить вместе. Через какое-то время родился ребенок. Я на какое-то время перестала употреблять. Через очень короткое время я нашла себя в центре страны, в самом конченном районе и не в самом лучшем состоянии. Я была беременна. И тоже употребляла. Мне было все равно, на чем торчать. Я «забивала» и думала, что жизнь моя самая хорошая, потому что я ничего не чувствовала.

Пару раз я хотела покончить с собой. И все это происходило, когда я была беременна. Кое-как я родила. Как мне казалось, что родила я здорового ребенка. Даже сейчас я не осознаю всю ту разруху, которая была, которая подействовала на ребенка.

И у меня началось следующее путешествие. Я пыталась вернуть свою старшую дочь. Но я продолжала пить. Все это сопровождалось непонятными происшествиями: я падала в обмороки, была на улице, меня забирала скорая. Я вообще никого не видела, потому что была пьяная. Мне было все равно, что со мной рядом сидит ребенок, а я еду со скоростью 200 км/час. Я делала вещи, которые сегодня с ужасом вспоминаю. Мне все это придется вспоминать и проживать. Когда мне говорили «почему ты пьешь?», я вставала в роль жертвы: меня обидели, я бедная-несчастная, меня бросили. Я очень хорошо вжилась в эту роль, и эта роль меня хорошо обеспечивала всем тем, что мне нужно было, эмоционально.

Это продолжалось многие годы. Я считала, что я «на коне». У меня есть все: машина, деньги, мужчина. Если мне говорили, что я чего-то не могу, то я принципиально шла и доказывала, что могу. Меня клинило. Мне не важно было, сколько я пью, мучается ребенок или нет — я шла и делала. В какой-то момент я ехала в машине и поняла, что у меня есть все и нет ничего. Я помню этот момент, когда я стала молиться «Боже, дай мне пройти тот путь, который мне нужно пройти». Я не понимала, почему мне все время плохо. Мне было плохо, мне не хотелось жить. Не хотела видеть своих детей. Меня настолько колбасило. Я не понимала, почему.

Я пыталась найти свою биологическую мать, чтобы обвинить ее во всех своих бедах. Я пыталась бросить пить через врачей, капельницы. Я вшивалась. Помню, что проснулась на улице, посреди Тель-а-Вива, позвонила подруге (проснулась с телефоном — Бог дал мне такое счастье) и попросила ее забрать туда, куда забирала своего мужа, на реабилитацию. Она позвонила, но ей ответили, что «она сама должна просить помощи». И я сижу пьяная и говорю, что не буду просить. Но потом поняла, что если я не попрошу сама помощи, подруга меня пошлет.

Я пошла на реабилитацию. Я пробыла там 19 дней. Я сидела, доказывала всему миру, что все больные, а я нет. Я не помню толком, как я проходила реабилитацию. Помню, что орала постоянно. Все было плохо. Было состояние страха: закончатся эти 19 дней, и мне нужно будет вернутся в какое-то страшное место. Я не понимала, почему мне плохо. Каждый день я спрашивала у себе «Боже, почему мне так плохо?». Мне не хотелось уходить, но я не понимала, что со мной происходит. Я ушла на 2 дня раньше. Я была в той позиции, что два дня мне не дадут ничего. Я знала, что снова начну бухать. Знала, что выйду и моя жизнь будет опять одна и та же. Сколько я не буду себя уговаривать, слушать ваши сказки о программе, я сидела и думала «ну кому они вещают лапшу, ну где эта ваша программа?»

Я отсидела 19 дней, вышла. Я вышла и зашилась. Я думала, что я поймала Бога за одно место, потому что я доказывала всем, что бросила пить, что не нужно никакой программы, что оно работает и так. Я помню, выходила из ребцентра, мне доктор сказал, что я не буду пить какое-то время на страхе, но болезнь прогрессирует и все равно бомбанет. Я сказала, что я знаю лучше. В тот же день я приехала домой, я стала употреблять сильные наркотики. Я всем при этом доказывала, что я не употребляю, что я контролирую, что я не падаю в обморок, езжу на машине. Не было такой реакции, как на алкоголь, когда я не помнила, что происходило. Мне снова показалось, что я нашла идеальный вариант. Я зашита, наркотики я контролирую, сама живу, сама зарабатываю. Все мне казалось идеальным, но внутри у меня все давило, с каждым днем все хуже. Становилось невыносимо, я начала задыхаться. Я уговорила себя, что у меня астма, что мне нужно лечиться. Самое страшное, что мой ребенок спрашивал меня, буду ли я пить. Я ее обманывала, что все будет нормально.

Конечно, через полтора года меня бомбануло. Я всем рассказывала, что я недельку попью и пойду зашьюсь. Но эта неделька не заканчивалась. Закончилось намного тяжелее и позже. Последствия были еще более тяжелыми, я находила себя в тех ситуациях, что я пьяная езжу за рулем. Для меня это было всегда табу. Я села пьяная за руль, не помню, как я доехала до дома. Машина была разбита так, что ни один человек, который разбирается в машинах, не мог поверить, что я после этого осталась жива.

Я помню этот ужас, когда я сидела, меня трясло. Ребенок говорит «Мама, ты не переживай, главное, ты никого не убила. Я проверила, там нет крови». Так не могло продолжаться. Когда я хочу бросить пить, обещаю ребенку, что не буду пить. Но я все равно пью. И не я нахожу бутылки, а она. Она находит их, каждый раз умоляя, чтобы я не пила. Я ей клянусь, но тут же иду пить снова. В реальности я не хочу пить, на самом деле верю, что не буду пить. С каждым разом все хуже и хуже.

Я ушла из дома после аварии. Мне стало страшно. Я не могла больше объяснить ребенку, что не буду пить. Я жила где попало. Это была не жизнь. Потом я попала на реабилитацию на 10 дней. Снова зашилась. Я вышла на 4 месяца, затем снова начала пить. Я видела, что стала пить еще хуже чем когда-либо. Я не управляла количеством алкоголя, не контролировала ничего. Просто шла и просто покупала и вливала. Не было никакого наслаждения. И пить не могла, и не пить не могла.

Я попала на реабилитацию в третий раз. Первые дни я воевала. Я не знаю, какая была сила, но она была и она есть. Я это знаю. Я решила, что Бог мне послал мысль, что я не уйду с реабилитации, пока не изменюсь. Помню ночь, когда я молилась всему. Я договаривалась с дьяволом, с Богом, с тараканом. Все это было у меня в голове. Я не хотела жить, хотела задушить себя маской. Думала, что все равно умру. Для меня вся жизнь была кончена.

В какой-то день я думаю, что люди сидят, смеются, рассказывают «сказки». Для меня это было принципиально — доказать, что программа не работает. Я решила для себя, что буду делать все. Все по программе. Но с другой стороны я хотела, чтобы она сработала. Я начала писать благодарности. Я как попугай писала и повторяла благодарности. Я ходила на группы, когда высказываюсь — мне становилось легче. Я помню, как я один раз сидела в кабинете у директора, что-то пыталась доказать ей, меня выслушали, просто поняли. Вышла из кабинета и офигела. Мне не заткнули рот, как всегда, приняли мои чувства с уважением. Для меня это был шок и думала, что такого быть не может. Так и наверное буду умирать, думала я. Буду рассказывать свою историю, ту, которая была на самом деле. Ту историю, которую никто не хотел слушать, все думали, что это мои выдумки. Что мне нравилось на группах, что я могла честно сидеть и рассказывать о себе: детство, свою жизнь, свои проблемы. Ту реабилитацию очень люблю, хотя она мне казалась адом. Я много плакала, мне было тяжело, я не верила, но все равно шла. Я решила, что если умру, то хотя бы выскажусь перед смертью. Это то, что я чувствовала, когда ходила на группы. Я была довольна ,потому что наконец-то кто-то меня слушает, не затыкает рот.

Я знала, что нужно найти спонсора, проходить программу. Я пошла сначала на параллельную программу, но было тяжело. Я не умею ни читать, ни писать, не умею деньгами владеть, общаться с мужчинами. Я не умею!

Мы решили поменять программу. Я благодарна Богу! Есть Бог. Иду по улице и говорю «Программа работает!». Я была такая счастливая. Как будто с меня упало 10 кг дерьма. Я продолжила 2, 3 шаги. Я очень счастлива! Насколько я зашла в программу неверующей, ни во что не верующей, но теперь я верь что есть высшая сила. Она была со мной, даже тогда, когда я не видела ее. Моя высшая сила со мной всегда.

Зайдя на программу, я стала чувствовать себя благодарной. Сегодня я реально благодарна. Мой Бог здесь и сейчас. Да, я алкоголик, с этим ничего не сделаешь. Я воевала, доказывала кому-то что-то. Потом я поняла, что просто обманываю себя, ни кого-то другого. Я не хочу быть в том аду, где я была. Я хочу быть в том присоединенном настроении, в котором я нахожусь сегодня. Я иногда хочу побыть жертвой, но это все идет по-другому.

Я смеяться начала больше. Устраиваю свои здоровые границы. Мне помогает программа. Спасибо, что послушали.

Вопрос: как у тебя со смирением? Как ты применяешь принципы программы: честность, смирение?

Ответ: для меня это самое тяжелое в программе. Эти слова я не люблю, но каждое утро я с ними встречаюсь. Моя честность перед собой… Я алкоголик, сколько бы я не доказывала себе, что я не он, этого не будет. Последствия, которые появились после моего употребления — все это неважно. Мне ничего сегодня не принадлежит. Это не я спикерю, это моя высшая сила. Она за меня говорит. Для меня честность — очень глубоко. Смирение? Никогда не может быть у меня спокойствия на душе, моя болезнь может бомбануть в любую минуту. Кто-то что-то скажет, мой эгоцентризм разрастется в огромные размеры. Моя болезнь хорошо устроилась. Она идеально живет. За 37 лет … Я не жертва, я не бедная и несчастная. Бог со мной мучился, спонсора, доверенные. Я так бы не смогла уделить кому-то столько внимания. Моя дочь тоже начала пить, я могу только молиться. Смирение может прийти ко мне, я могу быть с миром, в душе спокойная. Что-то не так пойдет, я зашла в роль уличной хабалки, которая будет права качать. Я не могу быть уверена, что потому что я сделала шаги, корона на мне, я могу говорить, что я хочу, могу быть ответственной за каждое слово, мысль. Но мой Бог не хочет меня видеть в мате-перемате, доказывать мужикам, что я тоже мужик. Это не та жизнь, которую хочет для меня Бог. Он хочет, чтобы я несла весть. Бог меня довел до программы. Он есть. Программа работает. Мое смирение — я без программы сегодня не могу. Как только я сделала 3й шаг, я вообще не могу. Я препоручила, я доверила. Последствия, конечно, будут, если что. Я могу сделать что-то. Я не готова на эти последствия.

Вопрос: с самого начала программы, книги пишется о 12 шаге. Задумываешься ли ты о передаче своего опыта?

Ответ: конечно. Я сегодня очень боюсь говорить « хочу». Надеюсь, будет на то воля Бога. Я не могу остаться чистой, как учить программа, если не буду передавать опыт. А смысл мне держать весь опыт в себе. Когда-то я услышала спикерскую, я сказала «Наконец-то есть еще кто-то. Я не одна». Я молилась Богу, говорю «Боженька, пошли мне нормального спонсора». Вообще я хотела сначала спонсора-мужчину. Потом я поняла, что хочу заниматься манипуляциями. Поняла, что Бог пошлет мне спонсора, который мне нужен. Передавать, конечно, я очень хочу, буду молиться. Это, наверное, цель моей жизни. Теперь я знаю, для чего родилась. Чтобы Бог дал мне пройти этот путь, получить опыт и передавать его потом. Даже если хоть один человек останется трезвый, то буду думать и чувствовать, что исполнила волю Бога. Я хочу быть той дочерью Бога, когда он мне скажет, что я молодец. Я хочу отдавать, но делать это правильно, не нанося ущерб. Чтобы это было в радость.

Вопрос: расскажи мне про третий шаг. Как он тебе зашел? Сразу или нет? Мне тяжело дается третий шаг. У тебя получается не управлять, а полностью полагаться на Бога?

Ответ: для меня третий шаг был очень тяжелый. Я все время кричала, что моя высшая сила. Когда подошло то время, когда мне нужно было найти свою высшую силу, мне начали задавать вопрос: как я выживала, какую молитву я читала в детском доме, когда были сложные моменты? В детском доме было ГЕТТО. Там была борьба не на жизнь, а на смерть. Никто за детьми не бегал. Я задала себе вопрос: какую молитву я читала? Высшая сила со мной была уже там, в детском доме. Я задавала себе этот вопрос: как я вижу своего Бога. Никак я его не вижу, и он меня не видит. Я должна увидеть Бога, поверить еще в него?! Мне спонсор сказала «Просто поверь!». Я вспомнила, как в детстве всем рассказывала, что за мной придет мама. Я не знала, придет она или нет. Но я в это поверила. Я сидела и думала: ведь она пришла ко мне. Неважно, какие были у нас отношения. Она тоже прошла тяжелый путь, не по своей воле. Я помню, как в первом классе сделала контрольную и всем рассказывала, что получила четверку. И я действительно получила четверку. И эти два случая стали мне помогать. Мне спонсор дал задание: видеть чудеса в жизни. Я реально думаю, что это чудо, что я жива осталась после детского дома. Брак с алкоголиком, который меня пытался убить и утопить. Я взяла самые тяжелые ситуации. Как я выживала? Я вспомнила, что я молилась, просто моя молитва была направлена не туда. «Боже, дай мне больше наркоты, бутылку..» В от была моя молитва. Мне нужно было ее повернуть в другую сторону. Если я зашла в программу, решила отдаться ей, делать все, что мне будут говорить. Я верила. Автоматом писать благодарности. Каждое утро. Всегда есть за что благодарить. Я не хочу видеть этого, потому что я эгоистична. Я жива, я проснулась.

Третий шаг очень тяжелый, я верю, пишу благодарности, спрашиваю советов. Мне помогло присоединиться к самым тяжелым случаям. Эта сила была и хранила меня в тот день, когда я могла быть уже мертвой. Сила придет.

Мне удается полагаться на Бога. То само собой. Если я прошла второй шаг, то я автоматически препоручила свою волю Бога. Если я нашла своего Бога, то зачем я искала его? Чтобы на втором шаге сказать, что «все, давай, пока», дальше я сама буду управлять своей жизнью. Это было бы безумием с моей стороны. Сейчас, когда я зашла на программу и прошал1,2 и 3й шаг, могу сказать, что я не управляю своей жизнью. Даже когда делаю медитацию. Единственное, что мешает мне присоединиться к моей высшей силе, это злость и раздражение. Как только я прослеживаю в себе это, тут же звоню спонсору и впередиидущим. В этом случае я не могу препоручить и отхожу от программы. Если я вовремя не обращусь за помощью, меня бомбанет. Сразу, не отходя от кассы. Спонсор дает мне рекомендации. Хочешь — делай, хочешь — не делай.

Вопрос: как скоро тебе вернули ребенка соц.службы, какие меры ты предпринимала, какие сейчас отношения с детьми?

Ответ: старшая дочь пошла учиться в закрытую школу. Ей надоели пьяные родители, которые играли в эго. Мы не видели в этой войне ее потребностей. Я могла в течение года трезвой, то у меня бы ее и не забрали. Физически ребенка мне вернули. Морально я его потеряла давно. Все, что происходило дома…. Когда ей исполнилось 18 лет, она закрыла дверь перед всеми и пошла пить. Я на тот момент торчала, я пила. Со социальными службами не нужно воевать. Второй ребенок видел очень много. Она дочь двух зависимых дебилов. Шаблоны, которые она навесила на себя — шаблоны, которые буду разрушать ее личность. Я могу хотеть, что угодно. Ребенку быть лучше в той среде, что она учится в школе и не подвержена каждые 2-3 дня войне. Мама то лечиться, то не лечиться. Я верну ее. Я обязательно ее верну. Я как зависимая могу навешать лапшу на уши кому угодно. Сам факт того, что должна быть честна перед собой. Могу ли я взять ее на воспитание? Могу ли я быть уверена, что меня через 5 минут не бомбанет. Я должна по-новому быть матерью, быть женщиной. Физически вернуть ребенка — очень легко. Рассказать сказку, про желание быть мамой, а вопрос? Я со старшей это сделала, но я проиграла. Она не хотела со мной жить, она ненавидит меня.