Испания, г. Валенсия

Домашняя группа: Турия

ТЕМА: Протрезвел. А дальше что ?

Ведущая. Напомню, у тебя будет примерно 55-40 минут, плюс-минус там. Далее – вопросы. Добро пожаловать, Влад.

Спикер. Спасибо. Спасибо, Маруся. Сейчас часики себе поставлю. Сейчас часики себе поставлю. Ну, я Влад, алкоголик. Всем привет. Я из солнечной Валенсии, мне 51 год. Есть семья, трое детей. И спасибо, да, что я здесь. Спасибо аа24. Делиться опытом – важная часть выздоровления для меня, потому что лишний раз себе повторить и напомнить, кто я. Первую тему выбрал, мне прислала сестра Белла, спасибо огромное ей. Но я подумал: «Ну, неплохая тема самая первая. Очень много читать, как говорится, чукча не читатель. И я бы ее начал бы, наверное, с темы: выпил – а что дальше? И вот моя история, она, наверное, началась где-то до этого, но мне, я помню, 5 лет. Мама привела меня из детского сада. На кухне, я помню, сидит папа в семейках. Там такая бормотуха, такой папа. Чё-то он там говорит: «Хочешь?» Я говорю: «Да». И он мне наливает, и я выпиваю эти три топора. Я не знаю, что, но чуть-чуть. Но для ребенка, ну, в принципе, я не получил какой-то алкогольный кайф, но я получил нечто: такое ощущение, чё делать нельзя. Против чего я всегда? Ну, алкоголики, пьяницы (алкоголик должен еще себя признать, да?), глубокие пьяницы, менее глубокие меня окружали еще с детства, с рождения: всякие дяди-тети. Соседи у папы собирались, папа любил. Брат потом у меня повзрослел, любил. И дача у нас была у бабушки на 101-м километре, куда, ну, я из Ленинграда, имения «Солнечного». И там, в этом Карельском перешейке, были люди, которым нельзя было в Ленинград приезжать. Они были ограничены. Уголовный кодекс в Советском Союзе, ну, раньше было такое процессуальное право. И был всякий трэш, который происходил.

Там, добрый сосед дядя Коля, который давал покрутить руль его трактора. Он на этом тракторе уехал в какое-то болото около дома. Или там был такой мужчина серьезный. Ему было лет 16, этому серьезному мужчине. Ну, мне было года 4. И он давал мне посидеть на мотоцикле ИЖ. И он тоже на этом мотоцикле ИЖ куда-то там упал. И я помню, что он там. И, прям, из-за этого все это казалось нормально. Ну, естественно, папа приезжал тоже из города. Мама все время расстраивалась от происходящего, этого трэша, который творили взрослые. И она говорит: «Сынок, ты только никогда не пей». Я говорю: «Конечно, я никогда не буду пить. Никогда». Но ты смотришь на то, как там какой-то мужчина вез зерно и завалился в канаву. На целом грузовике. Все высыпалось. Сельские жители прибежали. Ты думаешь: «Какой ужас». Или там в городе был авторитетный сосед, дядя Жора. Дядя Жора заснул на кровати брата и описался. И для меня это просто крушение какое-то было. Ну, в галстуке, в пиджаке ходил человек. Он для ребенка тоже, как для меня, ну, как папа с мамой выясняли отношения.

Я был несколько такой обделенный. И для меня другой мужчина, который проявляет ко мне интерес как к ребенку, был интересен. Если он там дал конфету, по голове погладил. Обычно, эти мужчины были в подпитии. Дядя этот, ну, один из них, который проявлял интерес. Да? И тут вдруг такое крушение, понять, да? И вот эта история просто, она не просто глоток бормотухи в 5 лет, который я сделал. Она такая бо́льшая. С одной стороны, это очень-очень плохо. И все эти дяди пьяные, которые валяются там: ай-яй-яй. Нельзя. С другой стороны, можно. Ну, вот, немного если – можно. Ну, папа – ему можно. Мама говорит: «Нельзя». Но папа говорит: «Ну, можно. Но нельзя». И вот эта двойственность, она – первое такое предательство себя. Маме сказал, что нет. А папа сказал, что давай и да. И вот это ощущение такого запретного. И вот это внутри раздвоение – это процесс. У меня были проблемы со Вторым шагом, с Богом. Наверное, они до сих пор там как-то. Это обращение к агностикам: агностик – это я тоже.

Наверное, следующий момент – это, наверное, лет 13. Я помню, мы ходили на борьбу дзюдо с другом Геной. И я говорю, а ночью идем. И все это: мешок с кимоно – и за Геной пошел. А Гена жил во дворе такой школы там, криминальной, 361-ой. Я помню, там ребята из этой школы, ну, они ОПГ местная. Я их не знал. А Гена сказал: «Слушай, а давай сегодня не пойдем? Как раз там дискотека. И познакомимся заодно. Я тебя познакомлю». И вот, ну, я второй раз себя, наверное, предал. Там достали бутылку тоже какого-то вина. И я сделал там с ним глоток. Ничего, конечно, там я что, конечно, вам скажу, что это все ерунда. Но вот то, что там одна часть меня шла на эту, я перестал ходить на эту борьбу, потому что тренеру объяснять, почему я не был. Ну, я не был, понятно почему. Я там, да, выпил и плясал под эту: Агузарову, по-моему. Но это сама тема, что там, ну, объяснять – нет смысла объяснять. Короче, все накрылось – вся эта борьба. После этого началась борьба другая. И дальше там все время был вопрос: ну, да я выпил.

А что дальше? И потихоньку – что дальше? – оно выяснялось. Выпил там с папой, потому что с папой. Выпил с другом, ну, потому что мы там собирались на дискотеку. Или на концерт какой-то. Я помню, на советские группы какие-то жуткие или там на «Алису». Естественно, а что? Зачем там? Помню парк «Победы», спортивный комплекс там, хулиганы. Ну, хулиганы могли отнять билет. Но у меня билета-то не было. И денег-то не было. Вот. Ну, то есть, если предлагали, то концерт – это событие такое, что можно. Или там какой-то праздник. Ну, то есть было обоснование, для чего я это делаю. А что дальше? А дальше я делаю то-то. Дальше я делаю то-то. Ну, а выпивка, она просто, ну, сопровождение. А потом как-то это все – жизнь как-то, наверное: у большинства формируется употреб и, собственно, вопроса и нет: а то дальше? Выпил – и свободен. Ну, потому что ты занимаешься разруливанием каких-то последствий. Потому что там уже, ну, я помню, какие-то выходные вообще так хорошо провел.

Я помню какой-то огромный алкогольный склад. И там какие-то были работники. А я просто приехал туда с каким-то приятелем, который оказался потом неприятелем. И я с каким-то там человеком, который сказал: «Можешь», – вот из такой вот кружки, кто сколько может. Мне там чё-то лет 18, и я показал, что я могу там из какой-то там, какие-то тоже напитки были там доперестроечные, которые рекламировали. И потом мы с ним там отжимались на руках. Потом мы с ним дрались, потом: а потом меня уже избивали просто толпой, я уже ничего не помню. И утром я пришел в себя – под глазом 2 фингала, зуб выбит. Ну, вот такое. А в понедельник на работу надо выходить и надо надевать пиджак, галстук. Я работаю в продажах, и мне надо было объяснить: зимой в питерском мрачном мире какие-то поддельные очки. Мне в ларьке сразу дали, а обычно в ларьках ничего не давали без гарантий, без залога. А на меня посмотрели – мне они сразу дали очки. Я рассказал про какую-то полку там вот, начальнику, которая на меня там упала. Ужас какой-то.

И потом этих рассказов у меня каждый понедельник. На каждый понедельник у меня были рассказы, почему я в понедельник с утра не мог прийти. И в принципе развивалось там: я учился и работал. Потом бизнес начался. И я помню, когда я переругался с компаньоном, он говорит: «Слушай, Влад, ну, так нельзя. Тебя уже и во вторник уже нет». Я говорю: «Знаешь, что, Алексей, я вообще-то бизнес начал не для того, чтобы мне здесь указывали. Чтобы с гудком завода к 8 утра приходить». Он говорит: «Ну, как к 8 утра? Смотри, вот все над тобой смеются». Я говорю: «Кто это надо мной смеется?» Он: «Приходишь, ну, да, наверное, с бодунища такой. И все время ты мне пишешь: то у тебя одно…» И начинает читать мне мои (тогда у меня не было каких-то соцсетей) СМС-ки. И я сам удивился: то у меня давление, то у меня трубу прорвало, то чё-то температура, грипп. Вообще – понедельник. И понятно, что все, когда ты употребляешь, все надо разруливать, все это надо разруливать. Я со всеми перессорился, схлопнул это дело.

Мы договорились, что он мне будет там чё-то платить. Выплатил он мне, и жизнь стала прекрасной. На работу мне ходить не надо. Ну, у меня ее нету. Ну, еще жена, но она у меня тоже плохая. И я, ну, все это надо поменять, и понятно, что делать. И, собственно, наверное, тогда я начал чё-то там понимать, что чё-то, чё-то у меня идет не так. Совсем не так, как я хотел. И когда я хотел развестись, наверное, я увидел, что я на гране очередного предательства. У меня папа ушел из семьи, когда мне было 8 лет. Нас в семье было 2-е. И у меня в этот момент 2-е детей. Мы с женой переругались и неделю не разговариваем. Я продолжаю побухивать, и я такой капитан корабля. Итальянский такой, «Конкордия», по-моему, который первый свалил с корабля. И я такой тоже. Да? Что-то мне этот корабль не нравится, мой семейный. Пошел бы он. Да. Я найду, где мне причалить и без вас. Вот. И, видно, Бог повел, повел, повел. И как-то так с нескольких сторон начал заходить: Анонимные Алкоголики; надо в Анонимные Алкоголики. Семейный психолог вдруг, который – жена согласилась пойти – он сказал: «А я тебе рекомендую». Я говорю: «Окей, хорошо. Но я-то не алкоголик».

А друг там с параллельного сообщества говорит: «Может, тебе сходить? А чё, там у тебя история». «Ну, ну, ну, может быть?» И потом, а чё там особенного – есть способы. Я поехал в Киево-Печерскую Лавру, имея 2 недели трезвости – рекордный для меня срок. Я пил каждый день к тому моменту. И я подумал, что, ну, мне там некий святой отче там чё-то там сделает, возложит, покропит, и все будет кайф. Но я, к сожалению, не смог к нему дойти трезвый. Когда я пришел нетрезвый, он отказался меня принимать. Хотя я приехал за рулем в своей машине. Но я машину поставил благополучно. Я даже не понял, как я в 3 минуты нажрался так очень сильно. Я его, помню, догонял. Он от меня убегал. Я его пытался схватить. Он кричал, что я сгорю в геенне огненной. Дальше, ну, у меня начался такой 2-недельный нормальный марафон, в котором я только помню: «сгоришь в геенне огненной». Вот. Чё сгорю. Сгорю. Все. Все бесполезно. И вот как-то все-таки стало мне с этой попойки совсем тяжело. Я в таком состоянии даже никогда не приходил, такой прекрасный.

Я помню, что, ну, уже рвотный рефлекс пропал. И я ползал там по дому в трусах попить воды, чтобы засунуть 2 пальца, до унитаза. Потом через меня перешагивали дети, которые шли в школу, в детские сады. Жена там: утро-день-ночь – я ничего не помню, в каком-то бреду, полубреду. И я пытался еще как-то, но я понял, что алкоголь уже вообще просто издевается, выливается, и я просто сейчас умру, наверное. Ни лежать, ни стоять, ни сидеть не могу, потому что все болело: почки, легкие. Не знаю, вроде не били меня. Я ничего не помню, но в таком состоянии я проползал где-то несколько дней вот в таком безумии. Но на этом все-таки я понял, ну, как говорят. Смог выйти на улицу, с трудом держась за деревья. Я вызвонил этого приятеля, который сказал, и говорю: «А где эти Анонимные Алкоголики? Я сейчас приду в порядок». Я долго не мог вообще. Алкоголь не выходил категорически. Я не ставил себе никогда капельницу, в ребах не лежал. Я пытался все сам. Настоящий мужчина, он должен как медведь: его вперед ногами (ну, такие принципы были – твердыня) либо не обращается к каким-то там.

Психолог – тогда это, конечно, было удивительно, что я сам сказал: «Пойдем к нему». И жена согласилась. Но эта первая группа, вот это отчаяние, это дно. Этот страх смотреть в окно: выглядываешь, а там люди куда-то там на работу. Я думаю: «Я же тоже. Как это нормально: человек идет на работу». А я тут в трусах. Я ничего не могу понять, вообще, чё у меня в жизни происходит. Было все так хорошо. И вот это ощущение дна, вот оно, наверное, дало: сдвинула меня первая группа «Солнечная сторона Невского проспекта». Вы там такие все: веселые там. Чё-то все обнимаются, здороваются. А мне стремно, мне страшно. Думаю: «Пойду отсюда». Какой-то питерский дождь. И были планы определенные. Я думаю: «Ну, я спрошу у этих веселых парней, чё они делают? Как научиться пить культурно, потому что, ну, была, по-моему, весна как раз и впереди лето, белые ночи. Конечно, аккуратно, культурно надо это продолжить. Только как-то культурно, потому что я все время некультурно.

И вот это, наверное, тема начинается: протрезвел. Да? А что дальше? И дальше у меня был такой этап: вот я не пью. Да? Я не пью. Там, похаживаю на эти группы, как-то не очень периодически, естественно. Как-то купил что надо, там, все книжки. Я подумал, ведущий – это шеф. Шефа я сейчас спрошу, чё там надо купить, чтобы все было. Купил 4 книжки, по-моему, поставил на полку и там раз в недельку заглядывал. Пытался, ну, как-то там: друг постоянно просил. Или, например, один раз я думал: «Не, ну у меня же есть и ближе группы: «Весна» в Кировском районе. Я очень боялся, что Кировский район – это Кировский завод. «Солнечная сторона Невского» – там культурные люди, там бомонд. А уж у Кировского завода, там уж такие забулдыги в ватниках с сизыми носами. И я 1-й раз вокруг психушки не мог найти двери. И я спросил у кого-то, где и чё тут, и мне сказали, там, с какого-то входа надо войти.

И я себе поставил галочку: ну, все, на сегодня. Сегодня я уже достаточно походил, я уже сделал к своей трезвости очень большой шаг. По крайней мере, я нашел дом, как минимум. И у него где-то есть дверь, есть группа. Но это до следующего раза. Все. Сегодня можно уже идти домой и уже класс. Вот. И был ощущения: вау, ты крут, ты там трезвый, вау! Деньги освобождаются, жена там разговаривает. Ну, вообще все классно. Есть смысл жить. И лето началось. И думаю, ну, и вообще все. Вот. А дальше, наверное, в какой-то группе мне сказали: «А ты понимаешь, что это на всю жизнь?» И моя эта идея культурно научиться, она вдруг рушится. И говорят, что это мало, что на всю жизнь, еще и Программа на всю жизнь. То есть отказаться надо на всю жизнь. Я помню состояние, когда прошиб пот. И я, прям думаю: «Как это на всю жизнь? Я никогда ничего не подписывал». А главное, на тот момент я 2 месяца трезвый. Я ничего не делаю, и 2 месяца трезвый. И, конечно, победил тогда все эти как бы. Я не знаю, как я устоял, не делая шагов, ничего не делая. Эти белые ночи, кругом соблазны. Все: «Почему ты не пьешь? Почему ты не с нами?»

Я помню, когда я к брату, он открыл дверь, а там, я не знаю (брат жил на Лиговском проспекте), там соседи брата. Они все такие: «О-о-о!» И я говорю: «Слушайте, подождите, я только в туалет зайду». И закрыл дверь, и сразу ушел. Там коммунальная квартира. И выключил телефон. Мне было так почему-то страшно, что они меня будут спрашивать: «Где ты? Куда ты исчез? Мы тебя ждали». И вдруг оказалось, вообще никто никак, никому не интересно, что я куда-то ушел внезапно. Взял и куда-то исчез. И вот это тело, которое все время оно хочет как бы – душа хочет кайфа, а тело, оно не может. И вот я говорю, что я алкоголик, потому что у меня есть это тело, которое имеет такой дефект. Он называется тяга в книжке. И если я выпиваю первую, то я, ну, потом выпиваю все. Высокая вероятность. Либо я останавливаюсь, но мне так не в кайф. И это очень маловероятно. И 90 процентов, что эта первая рюмка приведет меня к запою, и я буду пить, пить, пить, пока не упаду или пока не выпью все. Ну, то есть все не ограничивается: пока не упаду или пока не сдохну, я не знаю, засну, там отключусь. Пока руки не перестанут работать, тело у меня не отключится. Вот.

А в трезвости я тоже ничего не могу. Мне хр*новенько, как пишет Силкуорт: я беспокойный, я неудовлетворенный, я вечно раздраженный. И люди все там – все напрягает. Сначала немного. Потом больше. Потом больше. Потом больше. И я помню, что в любые там (за редкие обещания): у меня пятница – пружина, которая была сжата за неделю, ну, и я говорю: «Ну, ладно, молодец уже, ты все сделал. Все. Ну, можешь себе позволить». И она разжималась, там я выпивал первую, и начинался запой. Вот. И если бы был какой-то способ, там кроме Анонимных Алкоголиков, чё с этим сделать. Ну, может, он где-то и есть. Я знаю каких-то людей, которые по каким-то другим линиям, по каким-то религиозным там что-то делают. Но я не вижу, что это сильно удачно. Я не знаю, по крайней мере, я считаю, мой опыт мне зашел. Мне зашли Анонимные Алкоголики. И поэтому только Сообщество сегодня позволяет что-то делать с этой пружиной. Потому что та радость, которая освободилась в свободное время, ну, а что дальше. Что дальше? Что дальше?

Я там сразу: вау! Там можно же делать все. Можно замутить другой бизнес. Причем он почему-то касался легкого алкоголя там, да? Там эти, я помню, какие-то байкерские движения. И байкеры причем говорят: «О, мы сейчас тут откроем прикольные бары». И я в этом баре начал участвовать там с этими бочками с какими-то. И чё-то у меня все время вернисаж. Ну, такое: живи и давай жить другим. Они живут, и я. А я просто не пью. И если там кто-то это все пробует там, то просто там было производство легкого пойла. Легкое пойло. У меня есть технолог. Он там проверяет. И это его задача, он не алкоголик. А я и не трогаю. Я только бумаги, и чё там. Да? И в какой-то момент весь этот бизнес начал рушиться. И я помню, что я с радостью поступил в институт. Мы с радостью заделали 3-го ребенка. Ждем. С женой пошли учиться. Второе образование получать там. И какая-то все движуха, движуха. Вот оно счастье. Вот она жизнь. Я помню, что я охр*неваю. Я просто понимаю, что я вообще, как белка. Я просто забиваю это такое состояние ложное, ну – вечное состояние похмелья.

Ты вечно то вписываешься в какой-то трэш, то ты выскакиваешь из него. Потому что вокруг все: вот эта неудовлетворенность, раздражение, беспокойство. Все козлы. Бизнес делать – вообще там сплошная коррупция. Только договоришься с людьми, они тебя кидают. Ну, это вообще, там. И этот вот самый основной момент, что вы все виноваты, что я бухаю. Вы. Ну, не вы. Вот другие люди какие-то. Да? Ну, что? (Непонятно. – Прим. ред.). Сказал интересную штуку, что ты не бери себе серьезно первый год – что дальше, да? Этот год, он, конечно, год тяжелый. Потому что кровь очищается, ну, с твоей печенью они поняли. Я жрал постоянно еще таблетки там от печени, для головы, для ускорения всякие ноотропы. Ну, это же не наркотики. Учусь в институте, мне же надо как-то учить. Я не могу просто. У меня не запоминается уже ничего. Я старый, мозг измучен алкоголем. Вот я жру такое, жру такое, какие-то там эти, качковые, или когнитивные, которые тоже, как и кофе, запиваю, еще чё-то. Я понимаю, что чё-то я уже в голове – такой компот. Нормальное такое. Вот.

И биохимия мозга, он говорит, встает вообще за год. Поэтому ты, говорит, попробуй не пить год. То есть не то, что в твоем состоянии. Я говорю: «Я же могу не пить. Какой я алкаш? Я не могу не пить». Он говорит: «О, как? Год не пей». Я говорю: «А зачем год не пить? Смысл какой?» Ну, вот, это реальная там история все-таки благополучная. Она действительно себя сильно на первом году мне было себя принимать, потому что обесценка произошла очень быстро. И я уперся в какое-то состояние, когда стало резко все, кроме этой радостью и активностью вдруг стало все черным. И я думаю: «А зачем я все это делаю? Какой смысл?» И вот если я пью и нет кайфа, потом тоже самое, если я не пью. И наф*га все это надо? Вот. Это очень, очень, очень, конечно, было вот такое тяжелое. И вот эти дальше были такие у меня 4 года: что дальше? Как у Моисея пустыня еврейская, да? Когда я ходил, ходил вокруг да около. Слышу про шаги, чё-то говорил про шаги. И вроде считал, что я вроде сделал, там уже почти 3 шага сделал, умею их делать как-то. Не знаю. Но без спонсора. Мне было стремно спонсора спросить.

И негативное мышление, конечно, очень сильное. А что? Нет никаких планов таких. Я могу любые планы построить, вот сам, как угодно. И, ну, жена – не то; теща – не то. Чё-то все время там и я слышу эти истории, то же самое: вот там то сё, ругались. Какая-то тоже школа петербургская, она тоже была суровая. Спал на раскладушке, вот эти бухали на кухне, это то-то, сё. Спасибо, что трезвый. Сегодня трезвый, слава Бога. Спасибо, что послушали. И я тоже как-то так думаю: ну, вот, ну, да. Это такая, ну, аскеза, да? Новое то лучше: все-таки трезвым, чем так. Потому что нетрезвым я бы точно сдох. Вот. Обесценивание, то есть вот это негативное мышление: все хр*ново. Обесценивание и смысл этого? Если раньше там как бы выпил и знаешь, что дальше. Дальше все само собой разложилось. То есть сейчас и не понятно, и слушаешь всю эту историю. Можно, конечно, прийти на группу и рассказать. Это называется Первый шаг: «Бухал там, бухал там. Там это то сё. Там упал. Там проблевался, обоссался. Спасибо, сегодня трезвый». Вот.

У меня нормальное еще состояние было, что мне капал там процент с этого бизнеса. Вообще работать было не надо. И не понятно вот это: что дальше? Зачем вообще вставать с кровати. Вот единственное, вот этот геморрой, который там звонили, потому что ты наделал всяких дел. И тебе говорят: слушай, туда надо прийти, сюда надо прийти. Там чё-то подписать, тут чё-то. Думаю, а если вот его бы не было, то вообще бы. Ну, и я так потихоньку, вот со всей этой движухой потихоньку так с ума и сходил. И как я понимаю, что уже капец, я бегу на группу. Потом вроде как с группы хорошо становится: пообщался со всякими коллегами, и потом дальше побежал. И в какой-то момент все-таки пришла капитуляция, потому что эти качели: от состояния эйфории (здорово я живу и классно, что я не пью) до состояния: это вообще – нехр*н все это нужна эта жизнь? В ней нет смысла. Это штука к тому, что через 4 года я очень активно начал искать спонсора и понял, что я еще переезжаю. Мне стало стремно. Я не верю ни в какие онлайны.

Книгу я не читал. Про модем с модемом не знал, что бывает. Соединяться. И тем более, что я был уверен, что обязательно надо глаза в глаза сидеть. Это спонсор должен такой быть. Ну, вот как-то это самое. И тогда будет эффект лучше, чем через какой-то телефон там, да? И чё-то у меня такой путь был – естественно, меня должен был спонсорить Билл Уилсон. Да? И я бегал за срокастыми, именитыми спонсорами. А они меня чё-то ну, как бы. И даже такой спонсор появился. И льстил мне очень. Он звал: «Знаешь, а у меня это». И послал меня с моими перелетами, когда я собирался как один из шагов своей Программы Влада. И я решил, что, в том числе, будет усиление, если я свалю из этого Петербурга прекрасного, потому что он у меня в Четверки. У него постоянно из неба течет непонятно что. Вода там. То вода, то снег. То снег, то грязь везде. Ты постоянно грязный из-за этого. Не из-за того, что я алкоголик. Но, в том числе, и из-за этого. Из-за Петра Первого. Он не там ткнул в карте, и вот результат: мне плохо. Но когда я сходить с ума продолжил и в Испании под пальмами так же, под солнцем, это, конечно, уже. И я, конечно, туда-сюда поскольку летал, то именитый спонсор сказал: «Ты не готов. Иди». Вот. И я еще какое-то время побегал.

Потом-таки все-таки, помню, какой-то дядька, который появился непонятно зачем. Говорит, а вот чё-то у вас, покажите, какой-то город. И я чё-то приперся за километр в этот город, какой-то анонимный алкоголик просто приехал. И мы с ним чё-то перекинулись словами. А потом я думаю: «Он меня может, если он шаги прошел, провести». И вот это сегодняшний спонсор у меня так и остается с тех пор. Прошел шаги. Да. Прошел шаги, увидел, что это там мечта там какая-то, чё-то там такое у меня все будет вот так. Не знаю, у меня будет какой-то дом. Я из него буду выезжать из него на Харли-Дэвидсоне. Главное, что это все получилось, но не так. Есть дом. И в нем да: внизу припаркован Харли-Дэвидсон. Только в коридоре стоит. Вот. Но состояние головы, конечно, совсем другое. Это было, ну, не то, совсем то, что я думал. Какие-то розовые ожидания.

Помню там Второй шаг, когда начинают исполняться. Ты там, просишь: «Бог, прояви Себя сегодня. Покажи мне Себя». И бах – у меня начинают какие-то вещи происходить. А потом бах – они перестают происходить. Поэтому: «Бог, чё-то я не те слова, наверное». Помню, чё-то я загнался даже на старославянском решил молитву поправить. Думаю, надо, наверное. И потом понял, что я, чё-то понесло меня. Но в целом разборы эти, видеть свои дефекты, которых просто, ну, вот, набор одних и тех же, в одних и тех же ситуациях происходило одно и то же. Плюс постоянная практика там Одиннадцатого, Десятого. Молитва какая-то там. Ну, попытка услышать Бога, попытка задать Ему вопрос, ну, уже в Четверке. Может, шаги дали увидеть, что там Вася был, возможно, духовно болен, когда там он кинул меня на бабки. Меня действительно, наверное, очень хотелось, чтобы он был счастливый, радостный, свободный. Опа. Козел. Какой хр*н ему радостный, свободный? Да, сдохнет пусть он. Оп. Нет: Вася в следующий круг опять идет. Опять мобилизовались. Я помню, я там с этими молитвами, ну, вот ты как бы спрашиваешь: «Я действительно этого хочу? Не-не».

И вдруг я в какой-то момент вижу Васю, и мне вообще совершенно ровно. Или вдруг отваливаются такие люди, что там в садоводстве помяли дверь машины брата. Я должен был, я же Арнольд, он мой друг. И я тоже там Сильвестр Сталлоне. Я должен был бы их убить. Просто я не знаю, разорвать. Но чё-то я зассал в момент. И у меня, я перехотел. И с тех пор я убивал их там в разных: вот я приеду в садоводство с бандитами, с кем-то. И естественно я не ехал в это садоводство. Мне было очень страшно. И они были у меня в Четверке. И вдруг они, я смотрю, и я понимаю: что если это больные люди, как и я? И там: возможно, возможно. Вот. И таким образом пришло какое-то принятие, уменьшилось раздражение. Уменьшилось. (Вот я уже полчаса тут трендю, смотрю). И вот теперь да. Уменьшилось. Уменьшилось. Но не исчезло. И сегодняшняя жизнь у меня, значит, трезвая. А что дальше? Третий шаг говорит, что этот вопрос не ко мне. И я считаю, что это вопрос не ко мне. Мне лишь надо понять, когда я перестаю быть исполнителем Его воли сегодня? То есть чё я начинаю опять.

У меня тут на машину дерево упало. И есть такой нюанс. Ладно. Ее никто чинить не хочет, и, естественно, ее отвезли на свалку. Хотя бы в России дядя Вася быстро бы ее подшаманил. Вот. Но бумага из полиции о том, что она уже на свалку увезена, она не приходила. И мне надо было отменить страховку. Они говорят: «А мы без бумаги не можем отменить». И я обращался на чат Джипити. И он написал. И порылись в законах, и я им написал такую петицию. Потратил на это 2 часа. Вчера. А сегодня приходит эта бумага из местного ГАИ, ГИБДД о том, что ваша машина снята с учета. Я думаю, ну, у меня до сих пор эффект. Я не умею. У меня нету смирения, я не умею ждать. Мне надо все и вчера. Я опять увидел это, например. Да? И вот это мне надо. Вот эти навыки понимания, когда я опять гоню. И вот этот голос, который говорит: «Ну, все капец». Ну, еще там: «Ты попал». Там, я помню, какой-то замечательное письмо из какого-то госучреждения. Я забегаю, у меня квартира была на 5-м этаже без лифта. И я залетаю туда. У меня внизу машина, жена сидит.

И там меня сын выручает, говорит: «Я пришел, а тебе дядя принес». Я выдергиваю из конверта, а там что-то страшное. Огромные суммы и приятный, необычный испанский язык, которого я тогда совсем не понимал. Очень витиевато написано, прям, такими словами. Но суммы, которые написаны, ну, все. Эго говорит: «Вот, все. Тебе капец. Тебе вот сейчас. Они тебя сейчас отымеют вообще». И вот этот голос, который говори: «Все, все, все – ты приплыл. Ну, все, ты попал». Эти: война там. Я понимаю: ну, и война. Вот. Ну, и что? Ты вот в тот момент, когда ты ехал в эту, как это, отрезвляться к святому отцу, я не знаю, но ты бы там сдох уже 5 раз. Вот. Когда ты бухал, я помню, когда мы сидели с дружбаном, который из параллельного сообщества. Я думал, что он все, он умер, я его давно похоронил. И он тот человек, который воскрес. И он позвонил мне. И я не хотел отвечать на звонок. Я думаю: «Ну-у-у». Он когда появлялся, ну, отчасти в пьянках был виноват он, в проблемах пьянок. Потому что с его появлением в моей жизни появлялась полиция, мне одевали наручники и упаковывали в ментовку. Это он все хулиганил, а я вот вообще не причем. Вот.

И он, и мы с ним как-то сидели на лестнице еще с особыми там. Он говорит: «Слушай, у меня какое-то особое чувство, что сейчас мы живем вопреки, потому что столько было, помнишь? А помнишь, как мы там? А помнишь, как на балконе висели? А помнишь, как за нами эти УАЗИКи, бобики ездили с фонарями, а мы убегали там». Срок был хороший. Ну, думаю, посидели уже по справедливости. Ну, да, мы сидели. Ну, а что? Сидели, вышли с туберкулезом оттуда. И как вот этот Гена, с которым мы пошли на борьбу тогда, пошли на дискотеку, он 3 раза садился. На 3-й раз вышел и уже умер, потому что он был совсем, конечно, в плохом состоянии. Ну, как тоже там – у меня все умерли. Все, с кем я общался, умерли все. И я живу вопреки. И чё я сегодня буксую, про какую войну, про какие деньги, какая история? Я исполнитель Его воли. Просто, ну, мне надо советоваться с Отцом Небесным. Да? Как, что это за ситуация? Что в ней, и как мне в нее принести света? Боже, скажи мне.

Боже, скажи мне, чё я здесь делаю вообще? Я иногда попадаю в какие-то сообщества, и я не знаю, а чё я тут делаю? Я могу кому-то Бога отдать здесь? Ну, если нет, может, мне отсюда уйти? Ой, я не могу. Люди: а что скажут? Ну, что скажут, то и скажут: встал и ушел. Сегодня жизни, она поменялась. Программа, она поменяла очень много вещей. И, наверное, это какой-то, да? Я, наверное, ободряю. У меня тут время заканчивается. Надо советоваться с Богом, я очень забываю. Мне надо постоянно напоминать. И я, наверное, как такую идею для будущего. И развитие всякое, не сидеть на месте. Ну, потому что почивание на лаврах, оно очень сильно: ну, быстро все происходит. Вроде все хорошо, хорошо, хорошо, и тебя там. У меня один проводимый удивил. Говорит: жена, семья. Срок такой, лет там достаточно. Нормальный такой срок трезвости. Пошел он, пошел. Зачем? Какие-то танцы там. Там какая-то комната. И какие-то прекрасные в перерыве, ну, там приласкали его. Он использовал средства защиты и начал спрашивать. У него интеллект и просто, ну, да, дома так получилось, что все чаты, они там запараллелены. И жена на другом комплекте это все увидела и такая история. Ну, как? Так интересно. Дорого ты так зашел, дорого. И он: «А как же мне теперь там? Доли всякие и так далее?»

Ну, да. Я понимаю, как это – мне напоминание, как это быстро может зайти все. И вот эта история Джима, нет, Фреда, который говорит: «Я подумал, неплохо было бы заказать коктейли». Там буквально через 2 слова в книжке: «Я заказал коктейли». И если между этими историями: я подумал – я заказал; там, подумал – и у меня не будет Бога, то, возможно, мне придет такое же интересное счастье. Да. Здравствуйте, разлад семьи. Здравствуйте, раздел имущества. Здравствуйте, я Влад, алкоголик. Да. И я не знаю, сколько дней у меня будет. А может, и не будет ничего. Вот. И важно мне еще со своими негативными мыслями найти, за что благодарить. У меня доф*га чего нет. И я начинаю все обесценивать. Конечно, мы купили там развалюху, можно сказать, за копейки под Валенсией. Это не Валенсия, но там метро ходит. Мне до группы там 40 минут переть. Ой, расскажите про нытье. Вот. На метро ему переть. А метро после урагана смыло. А испанцы, они ленивые. Они все чинят и не могут починить. Метро не едет. Ну, вот, да. Ты оф*гел что ли? Вообще. Где ты был, да?.. когда ты пришел в наше Сообщество. Сюда. Когда в группу потея зашел. Там глаза у меня слезились. Резкости не было. Я весил 120 килограмм. Давление. У меня кровь из носа текла. Да, вообще я мало чего понимал, чего происходит. Но был очень уверен. Ой. Вот такая, да. И шаги, конечно, надо их жить. Жить, жить, не забывать. Спасибо, что послушали. Сегодня трезвый, слава Богу. И благодаря вам. Если кому-то чё-то было полезно хоть немного. Мне точно было полезно вам это рассказать, лишний раз себе напомнить. И значит день я прожил не зря. Спасибо. А такое чувство, что никого и нет.

Вопрос. Есть, все здесь. Хорошо. Татьяна, сейчас появится анонс. Друзья, задавайте, пожалуйста, вопросы. Влад, огромная благодарность тебе за спикерское, за твой опыт бесценный. И у нас сейчас время вопросов. Готовьте, пожалуйста, вопросы спикеру. Если можете, поставьте, пожалуйста, 3 единички в чат, озвучите голосом. Либо так, как Белла написала в чате у нас. И первый вопрос от нее: «Влад, огромное спасибо тебе за опыт. Вопрос: какие инструменты помогают жить здесь и сейчас, не улетать в будущее (страхи)?

Ответ. Спасибо за вопрос. А что значит в скобках страхи?

Вопрос. Будущее у нас-то: в будущем только страхи. Вот, наверное, что-то из этой вещи.

Ответ. А, что дальше, да? Что дальше, что дальше? Не смотреть туда. Я понимаю, когда, ну, то есть для меня сложно, для алкаша, я пришел в этот мир, то есть я удивлялся, когда я видел, когда мамин кот, мама приезжала и там был дом, который перегораживала остановку. А кот будто знал, когда она приезжала. Откуда он знал? Он откуда-то это знал. И когда вдруг она появлялась там, ну, он начинал прыгать. Я смотрю: о, мама рулит. Так, надо там бутылки прибрать. И я на самом деле тоже все знал: что будет и как, как мне себя вести. Но с этой историей, когда постоянно там какой-то там готовности там: беги, замри – я утратил связь с собой. Я утратил связь с чувствами. Я не понимаю. Ну, то есть как бы я пришел в Сообщество в состоянии: хр*ново и очень хр*ново. Вот это, наверное, первое чувство, которое я мог различать. Ну, страх. И постоянная тревога. И тревога иногда, когда я прописал страхи, Четвертый шаг там я сделал.

Четверку сделал, мы поговорили. А оно все равно осталось. Что-то будет, ну, как бы и страхи – есть стандартный инструмент работы со страхами: Четвертый шаг – мы обращаемся к Богу. Мы просим нас избавить Его. За каждым страхом, конечно, стоит будущее. Что что-то там завтра что-то такое случится, и тогда, ну, уж точно мне капец. И я тем или иным способом, я туда приду. И в основном начинается с чего-то там. Ну, я могу ехать, ну, я помню, на машине, на которую упало дерево, она стоила там тысячу евро, но ее благословил один там отец святой, да? И я радостно на ней носился. Она вообще, прям, вот-вот все на ура, но она иногда там, чуть не щелкала. Ну, едешь ночью – щелкнуло что-то. Ну, все. Ну, все. Что все? То есть я начинаю, прям, в процессе: «Отец, пожалуйста, избавь меня от этого страха». Что? Ну, сейчас там мотор перегреется, сломается, колесо открутится, ты встал на трассе, тебе в зад приедет – ну, все: авария страшная. И ты, ну, не умрешь, а будешь переломанный где-то валяться. Так: одна история. Другая история, конечно, там надо будет звонить кому-то, обращаться, стучать. Я очень этого боюсь. Я боюсь отказов. Я боюсь людей. Это все страхи там, связанные еще с детскими историями. К взрослому дяде обратишься – лучше бы ты его не трогал. Потом все эти истории, я помню, меня милиционер: первый раз нас с другом поймали в 8 лет и закрыли на станции метро в этом отделе, в маленькую клеточку. Ну, это капец, конечно. Я сейчас смотрю – практика. Просто потому, что мы без взрослых поехали на соседнюю станцию метро смотреть салют. У меня недоверие большое ко всем. Я позвоню в страховую, они, конечно, сейчас у меня все отнимут, наругают и так далее. Это тоже вот этот страх этого всего взаимодействия. И, конечно, страх денежки, деньжули потерять. И я потеряю их, и что тогда? Я останусь там вообще без них. И что тогда? И жена скажет: «Слушай, ты лох. Иди отсюда». И что тогда?

Ну, вот это развитие любого страха – у него есть развитие. Вы меня покинете, дети-жена меня покинут. Меня лишат всей собственности. Я буду банкротом. Я буду лохом. Я буду, я буду, я буду: я буду валяться в канаве. На меня будет писать собака. Моя жена, не знаю, будет еще идти с детьми и говорить: «Посмотрите, это ваш дурачок-папа валяется». И я с бородищей, с бомжами. И я там помру, в этой канаве. Вот это самое страшное. Страшное-страшное. И что в этом страшного? Ну, это случилось уже. Да? А в моей жизни это уже: в таком виде, в том или ином – это было. И я сегодня, ну, вот количество, то есть, когда ты вокруг него думаешь: а что именно я боюсь? Потому что вы знаете на сроках трезвости есть необъяснимый страх. Я боюсь, что что-то случиться, а сказать не могу. Просто есть некая тревога. Я как-то распознал, по-моему, годах на 5-и трезвости: я вдруг обнаружил, что у меня, я думал, живот болит что ли? Чё-то такое. То есть оно – чувствую страх. Я не знал, что это оно. А оказывается – это оно. То есть ты утром встаешь, тебе уже все страшно. Болел: напрягались мышцы там, прям, спазматически тогда. Там и желудочно-кишечные проблемы были. То есть там я очень быстро ел в связи с этим страхом. Там, заглатывал. Это такие истории тоже. Да.

И инструмент остается программный один: вот расписать этот страх, посмотреть, чем я его создаю, какими историями. Я вижу вот ложь, в которую я поверил. Я вам уже рассказывал в самом начале, да? И эта ложь, ну, например, что до меня нет дела. Мне надо цепляться к этим дядям: «Дядя тракторист, о, да, это, а можно колесо потрогать? А можно мотоцикл? А сколько километров в час он едет? А-а, 140! Вот это вау!» Там ИЖ, там «Юпитер-5». И вот это надо было: умение там быстро, как хамелеон подстроиться под ситуацию, потому чтоб вы меня не покинули. Почему? Потому что я ненужный. И потом у меня там есть история, когда там брата бил папа ремнем по заднице. А меня соответственно бил брат, потому что он решил, что он мой папа. Я говорю: бил хорошо так. Вот. И соответственно я еще слабак. Я не могу. Но и я не мог, конечно, он на 7 лет меня старше. Я ничего не мог.

Я, по-моему, в 12 лет там собрал ребят со двора. Мы подрулили. Я сказал: «Он вообще такой: он магнитофон слушать не дает, он то не дает». И все подошли бить моего брата. Он как раз шел из института. Брат выдал всем по сигарете и, ну, больше меня не бил после этого. Но в целом я еще слабак. Поэтому мне надо было доказывать постоянно, что я чё-то могу в этой жизни, что я могу достичь: вот это – бизнес. Обязательно мне надо прозвенеть. И я поймал в начале спикерского волнение. В принципе волнение – это такая легкая форма страха. Я думаю: «А чё я волнуюсь? А потому что сказать ерунду. И что тогда? Ну, тогда вы скажете: фу, лошара! Позвали! Ну, тогда надо было звонить, ну, не знаю, там Грише звонить, а не этому лысому дураку». Вот. И у меня все время: я ненужный и я слабак, я бесполезный. Это ложь, в которую я верю с детства. И я когда понимаю, что база – она где-то там, это 2 основные такие лжи. Мне остается только молиться Богу, говорить: «Господи».

Он-то говорит только: «Ты любимый сын мой». Он говорит: «Ты Мне нужен. Мне поф*г, что Меня сейчас аа24 вырубит из эфира, но ты нужен Мне. Да поф*г твоя физическая сила, потому что вся сила у тебя твоя физическая, сколько ты там ни ходил там куда-то там с гантелей – без разницы. Потому что только со Мной можешь. Мы вместе, да?.. с тобой. Я всегда был с Тобой. Я всегда тебе помогу». И мне надо это озвучивать для того, чтобы вот этот фон тревоги и страха, он снизился. Ну, вот такая как-то вот эта вся история, она – взаимодействие только. Ну, еще, конечно, вылезать из ситуации, когда ты гонишь там – маленькое доброе дело по синей книге: чё-то там начать делать, переключить деятельность или начать делать. Самое простое – группа, да?.. у кого нет проводимых: аа24 – я всем говорю – включайте, она все время идет, круглые сутки. Чё вы там? «А у нас группы вот, нас тут мало там, испанского я не знаю. Ну, а тут раз в неделю на русском языке». Я говорю: «Ну, вон аа24. Тебе ссылку прислать?» У нас там один брат каждый день постит. Там целая портянка групп – выбирай любую. Это самое, то, что помогает всегда. И когда страх, если не знаешь инструментов – работает. Если можно у проводимых узнать, да?.. а что они делают? Почему? А на каком шаге они там? Почему не пишут? Почему задания не делают? Вот так. Это очень полезно. Ну, там всякие бытовые вещи: посуды мыть, там, белье стирать. Я это не хочу делать. Да? Они ж сделают, жена ж есть, она сделает. Нет. Все – начали. Есть стиральная машина – сам сделай. Ну, вот, это когда есть где сделать то доброе, где я могу послужить людям.

Вопрос. Огромная благодарность тебе за ответ. Белла тебя тоже в чате благодарит. Так. Следующий вопрос у нас от Макса: «Очень отозвалось, спасибо большое, дорогой. Есть ли осознание у близких, жены, какой ты был и какой стал?»

Ответ. Макс, привет. Спасибо тебе, брат. Жена говорит. Говорит. Но я скажу, надо понимать, что система-то: то есть я там как? Да, я и алкаш там, бухал там, да? Безобразничал там, шумел. Я помню там, с бензопилой за соседкой бегал. Ну, такие выкрутасы алкоголические. То есть я такой довольно-таки шумный, агрессивный бывал. И, конечно, в трезвости это все ушло. Конечно, это очевидно. Это было там, как на яблоне. Ну, я говорю, что вот система: Билл Уилсон всегда считал ее семейной, все вовлечены в нее. И понятно, что жена с таким яблоком – я не знаю, как она жила вообще. Она все это вот – ну, что за человек такой, который все это терпел. И она еще осталась со мной. Нормальный человек такого терпеть не стал. Я помню, когда жена, она себе немного позволяет, я говорю: «Да, живи и давай жить другим». Ну, она иногда может с подругами выпить и прийти выпимши. И я чувствую, что мне как-то не очень. Если что так, что даже с бензопилой, ну, тогда это вообще будет, ну, это будет точкой. Я там точно. Вот. И, конечно, она очень была рада, когда все это исчезло из жизни, все это безумие алкоголическое. Все эти пьяные покатушки на всяких транспортных средствах, все эти пьяные драки, менты там и так далее. И, но есть такая тенденция, она в принципе у всех проводимых. Я смотрю, когда люди соскакивают с Программы. Ну, раз: трезвый, трезвый, трезвый. Раз – на Третьем шаге: ой, там надо делать Четверку. На Четверке там все куда-то, ну, куда-то уплыли. И вообще там даже с первого задания уплыли. Но, то есть человек получает облегчение, и вроде как нормально. И можно дальше-то и не разбирать. Я просто тоже, ну, вот моя история, когда я вот вроде получил облегчение, и стало хорошо, и, ну, и нормально. Можно иногда похаживать на группы, и в принципе жить-то можно. И я еще и трезвый все. Но качество жизни ф*говое. И, естественно, хочется сказать: «Слушай, дорогая, а ты спонсору-то давно звонила?» Слава Богу, что жена шаговая, жена пошла в параллельное сообщество. И у нас там вообще букет. Там есть брат ее тоже в сообществе. И мы такие всегда друзья.

У нас сообщество 12 шагов процветает. И я вижу зависимость в детях там компьютерную, созависимость там проявляется. Да? Такой компот. Ну, и я вижу. Естественно, слова мне хочется иногда сказать: «Позвони-ка. А что спонсор тебе говорит?» Ну, иногда мы прикалываемся в таком ключе: всезнайки мы все, мы знаем про Программу. Но, конечно, ну, жизнь. Это жизнь. Да? Странно, что все это есть. Но мне кажется, что она недостаточно ценит. Я иногда ей говорю: «Знаешь, помнишь, как было? Ты хочешь, чтобы вернулось?» Вот я слушаю историю, кто срывался. Ух! Говорю: «Слушай, там за неделю люди такой веселый градус набирают. Давай не будем проверять? Ты меня не искушай лучше». Ну, вот. Ну, прикалываемся над этим. Как-то я обижен иногда. Иногда не очень. Вот. Но не то, что жена там редко позволяет себе алкоголь. И даже если позволяет. Я ей сам даже говорю: «Ну, иногда». Женские всякие дни бывают, когда действительно это средство работает, ну, эффективнее и проще, как какие-то там обезболы, которые тоже там побочки имеют достаточные. Тем более она там имеет возможность, как моя мама, дядя поставить эту бутылку в холодильник. У меня такой возможности не было. И я вообще не понимал, зачем это, ставить что-то в холодильник, когда можно это. Ну, вот такая история у меня, наверное, с семьей, с радостью. Всегда она радость. Была по крайней мере, потому что в трезвости, ну, из-за того, что я хр*новый такой шаговик. Да? Я шагал там небыстро и не сразу. И поэтому достаточно было у меня там истерик, ломаной мебели и криков, битья посуды там. Такой бунт эгоизма. Он бывал в семье.

Я вдруг не понимал. Я на себя навешивал кучу работы. Я думал, что я такая пчела там: служи, служи, служи, служи. Буду служить и алкашам, и семье, и посуду я мою, и мою и сетку с едой, и готовлю. Такой выход засранца: «Чё сидите? А, козлы! Я чё?..» И это прорывалось все. Конечно. Наружу. Я всем там ставил кастрюлю с супом и говорил: «Ну, что? Никто сегодня даже не спросил отца, как он», – ну, и так далее. И погнал там. И уже поедание этого супа: уже все с кислыми мордами сидят. Которое я своими руками сейчас сделал. Вот. Вот такие истории. Но Программа давала осознанность. То есть не делать себе во вред какие-то вещи. Не делать там на отсутствии вообще любви, из какого-то чувства долга. Не служить в отсутствии любви, а идти потихонечку делать свои шаги, восстанавливаться и возвращаться в адекватное состояние. Мыть 2 тарелочки, 3 тарелочки. А кастрюльки – ой, нет, оставим, наверное, оставим. Я чё-то, уже начинается голод: «А они-то нихр*на не мыли! Кто здесь поставил все ботинки?!» Все. Все – идем аккуратненько, пишем Десяточку. «Дети, – Четвертый шаг, – не убирают обувь». И так далее. Что задето?

Ведущая. Ты закончил? Спасибо большое. Спасибо, Влад, за ответ. Благодарность тебе. У нас следующий вопрос от Марии голосом. Мария, включай микрофон.

Вопрос. Да, здравствуйте. Меня зовут Маша. У меня вопрос к Владу.

Спикер. Привет.

Вопрос. Привет. Влад, потрясающая спикерская. Спасибо большое. Меня заинтересовал вопрос 2-го высшего образования, которое ты получал. На достаточно небольшом сроке трезвости. И ты сам говорил, что ты отмечал такой некий феномен, что голова как-то уже не совсем там соображает. Но тем не менее ты отважился, ты решился. Или это было необходимо по финансовым причинам? Или просто в силу желания самореализации, дальнейшего саморазвития? Но как тебе все-таки удалось одолеть это? То есть ранний срок трезвости, масса проблем, голова как-то не очень хорошо соображает. У меня просто сейчас подобная ситуация. И я думаю, как бы отважиться на подобный шаг?

Ответ. Спасибо, Мария. Ай, спасибо. Спасибо за вопрос. Это, прям, меня вернуло в эти воспоминания. И я бы сейчас сказал бы, как не надо делать, да? Но из песни слов не выкинешь. Я помню эти, ну, естественно, там много нечестности было. Мне надо было по работе. Мы чё-то вообще там сидели в каком-то: поехали мясо жарить в лес. И сидела у нас какая-то там Элеонора, прокурорша. Она говорит: «А чё вы, ребята, давайте учиться. Мы же там это самое». А ей нужно было, жене нужно было юридическое образование. А я говорю: «А я с вами пойду». Она говорит: «Только зачетки заносите подписи ставить». Ага! И мы куда-то пришли, я помню, там была латынь. И преп говорит: «Короче, кто у меня в конце семестра не заговорит (я не помню) на латыни, тот вообще – можете забыть вообще про диплом. И вы у меня зачета не получите. Идите». И вот я тогда очканул. И я помню, надо было сдавать все. Но, может быть, это было заочное образование. Естественно, у меня такой дефект, как прокрастинация, у меня проявилась сильно. Эмоционирую сильно.

То есть я сдаю, я ж должен: вау – латынь! Конечно, там как Цицерон. А готовиться я не хочу. И я понимаю – Первый шаг: понимаю, кто я. А я алкаш там которому вот, если я в 20 лет, когда я получал первую вышку, там голова еще работала. А сейчас она там, и я параллельно тоже всякие психоактивные вещества принимал. И меня по голове очень много били. И падал я на эту голову. И там я уже не знаю, я в какой-то момент говорю: «Слушай, а если бы тебе надо было служить, то бы уже мог не служить». Потому ты уже помощь делал: очередного какого-то в танцах. Падение головой об пол такой, мраморный. С потерей сознания там, эпилепсией и так далее. И потом иголками и так далее. Мне невролог сказал: «Слушай, у тебя там это, ай-яй-яй». И когда я тоже, помню, в очередной пьянке убрал все со стола вот так ни с того ни с сего, сидел на стуле и упал. Даже без алкоголя. И вот я такой иду учиться. Да? Вот я такой умный. Но как-то это тяжело было. То есть, но понятно, что очень аккуратно нужно было за собой следить. Не надо было прокрастинировать, надо было делать все, что нужно.

Я говорю: «Слушай, ну, ты вписался вообще». Не надо было вписываться, потому что гордыня – единственный был мотиватор, на котором я туда вошел. Но слава Богу – заочка все-таки. Халява. Там взрослые люди когда приходят, все понимают, что там. Большинство работает и не до книжек им. И как-то так сквозь пальцы. Но да, тяжело. Я бы не рекомендовал, но если ты в этой теме: пить ноотропы, ну, для меня это какое-то, шаги какие-то к раскачке этой фармы и головы в безумии, а она потом также скажет очень легко: «А чё бы не выпить еще чего-нибудь?» вот. И поэтому, ну, сжав батоны, на зубах я это как-то все-таки доделал, потому что очень надо было. Мне как в 1-й год психолог сказал: «Ну, год». Я ему сказал: «Ну, я вам докажу, что вы тут со своими алкоголиками, что это все ерунда». И вот я ему доказывал. И на этом от части у меня раздолбайство мое продержалось на гордыне, потому что я ему докажу, что это не работает и все это ф*гня. Но вдруг оказалось, что Бог сильнее, чем моя гордыня.

И тут то же самое, что я не знаю, какими силами я вцепился. Потому что одна девочка сказала: «Да вы и месяца не проучитесь». Я тоже: «Я ей докажу». И как-то в процессе доказательства эти 3 года пробежало быстро очень. Не знаю, как? Как-то мы скрипели и делали. Но как и Программа эта, Двенадцать шагов – то же самое. Думаю: «О, Двенадцать – это капец». Оказывается, ну, шаг за шагом, день за днем, 24 часа, каждый день только. Каждый день. Вот так удалось. Мы ж еще 3-го ребенка заделали. Я открыл этот дурацкий бизнес, совершенно там мутный для Сообщества. И учиться пошел. Я помню, в 2 часа ночи гружу в машину какое-то пойло для того, чтобы вести его байкерам. У меня угар по финансам. Мне надо завтра сдавать курсовую. Я ничего не сделал. Я просто, я реально в таком раздрае. Я думаю, что я сейчас, ну, просто заплачу и описаюсь. И упаду здесь. И минус 20. И слава Богу, как-то мне просто с неба как ответ: «Слушай, а ты не умирал ли от этого пойла, которое сам сейчас впариваешь?» И я такой думаю: «Да, действительно». И я с трудом это все продал наф*г. Зато открестился. И учеба как-то подошло к концу. И испытание было пройдено. И ребенок еще родился. Ух! Сын. Сейчас 13 лет. Вот. Спасибо. Жуть.

Мария. Спасибо большое, Влад. Здорово. Нет, ну, я тебя все равно поздравляю. Второе образование никогда не лишнее, и прекрасно, что тебе удалось его обрести.

Ведущая. Спасибо большое, Мария. У нас дальше вопросы. Вопрос от Аннушки также голосом. Аннушка, включайся, пожалуйста.

Вопрос. Да, привет всем. Я Аннушка, алкоголик. С вами не так давно. Первый раз сегодня вас слушаю. Влад, спасибо, вообще гигантское за мега позитив. Вообще так зашло все. Все так весело, задорно. Вот вопрос как раз-таки про весело и задорно. Бывают дни, когда тебе не весело и не задорно. Бывают дни, когда ты встаешь. Да? Ну, вот как-то я такой человек, я позитив и все, все. Но бывают такие моменты, все мы люди, да?.. когда ты встаешь, и ты не хочешь там что-то делать. А ты понимаешь, что тебе это надо. Тебя начинает это там раздражать, бесить. Да? Есть какие-то обязанности и по детям там и в этом роде так. Как ты с этим справляешься? Твой личный опыт, когда, ну, не в унынии (это, конечно, грубо сказано), но, когда вот, ну, нет у тебя настроения, нет у тебя сил что-то делать. А делать надо. Вот твой лайфхак, как у тебя это получается? Спасибо.

Ответ. Спасибо большое, родная, за вопрос. Аннушка, вообще класс. Я сегодня, да, такой поймал себя: мне вообще ничего не хочется делать. И взял, и разрешил сегодня не делать. И забил. И вот, да, ты спрашиваешь: когда надо? Мне было сложно посмотреть, ну, с этим дойти до состояния осознанности: что мне надо? И кто я? И чё я могу? Потому что у меня было такое свойство: грузить себя (ну, вот сейчас Мария та, что спрашивала): я могу там, я воин меча и огня. Я там горы сдвину, я вообще там: и набрал, набрал – я могу еще больше. И я не учитываю вещи, как возраст. Я не учитываю вещи, что я 20 лет без прав, плотно бухал. И активно бухал, получая по башке. И тело уже – там, тут. И за ним надо следить. И есть положняковые вещи, которые, наверное, я, ну, не должен сейчас отмазывать. Хотя бывает там намазываю.

Бывают ускоренные Одиннадцатые шаги там секунд в 30 там, утренние там: бу-бу-бу – и все. Так, чё на часах? Какая ф*гня. И побежал. Вот. И мне, к сожалению, надо. Ну, к счастью, вообще-то. Потому что на самом деле – это счастье: делать зарядку каждое утро. Иметь возможность. Она тоже есть в ускоренном режиме. Просто хотя бы размяться, поскрипеть. Потому что у меня, ну, отчасти я оправдывал свое пьянство тем, что у меня, ну, хотели делать операцию. Потому что у меня, как у многих в этом возрасте, наверное, протрузия позвоночника там, защемление нервов. И раз в полгода я ходил на полном приводе: на четвереньках. И поэтому я не мог просто на ноги встать. Только за бутылкой, чтобы мне обезболиться. Потому что зачем? Облегчить какие-то, я не знаю, эти. Вот. И мне надо это делать, чтобы мне просто, ну, опять туда не встать. И я избежал операции. Боже меня хранит сегодня. Ну, я заранее знаю. Она не то, что болит, она может начать ныть, если я ничего не делаю.

А ныть – я становлюсь сам нытиком таким. Так: ми-ми-ми – все там не то и все там. Политика не та, президент Санчес плохой, Европейский банк – козлы, глобалисты. Чё-нибудь такое, начать эту песню. Вот. А остальное под вопросом. Потому что я могу отказаться. Мне было, знаешь, вдруг тяжело понять, что я имею право. Я, например, ну, больной человек. Я больной такой болезнью. Она называется алкоголизм. Поэтому алкоголизм – я могу подпустить прием таблеток. Таблетки, вот, они здесь, и я чё-то там накосячил, ну, и мне хр*ново. А мне говорят: ты должен там приехать туда-то там. Я говорю, что слушай, я не могу, я больной, я плохо себя чувствую. Причем, я плохо себя чувствую – это раньше температура 39,9 и все. Я просто упал, я даже сказать не могу. А сегодня я могу, ну, без температуры это сказать, что действительно мне хр*ново, я гоню. И я в состоянии раздрая, и меня несет куда-то, мне надо аккуратненько отползти и не трогать людей. Потому что я там накосячу сейчас, наору на кого-нибудь. И начну качать права какие-то, да?

Мне вот не надо этому состоянию появляться. Я не буду полезен. И тогда я снимаю эти дела. И я, помню, писал план дня. Думаю, надо. Но подумаю, надо в 3-х часах. Я писал, и они, эти дела – написал там 10 дел. Одно сделал, другое недоделал, 9 перешли на следующий день практически. И, помню, говорю: «Да какого хр*на этот план?» Спонсор: «Нужен». А он в зад не нужен. Не работает. Я только занимаюсь переписыванием этой глупости. И нихр*на. Он говорит: «Ну, слушай, план – это вообще инструмент. Как молоток у меня лежит: можешь им пользоваться, можешь не пользоваться. Но вообще лучше пользоваться». И надо сверять эти дела с Богом, да? Вообще ты можешь это себе позволить? Дела. Потому что у меня такая еще есть штука, как мигрень. Если я там переделаю чего-то, я там могу потом с головной болью лечь. И тоже я ее долго изучал, вроде как это самое, с Божью помощью, мы ее пришли к пониманию, что можно тоже без фармы, без каких-то вещей. Просто за собой следить, тогда она очень мягенько так: гудит немного в голове, ну, и все. И это позволяет мне быть.

А так раньше я как с похмела хожу. Обнимаю простыню и только бегу блевать. И думаю: «А вообще, что это меня злой рок накрыл?» Вот. И поэтому, учитывая эти нюансы с себя, тогда Первый шаг: «А кто я? Какой я? Чего? И в каком я состоянии? Сколько финансов я имею? Сколько сил я имею? Что я могу отдать? Сколько я могу сделать? Чем я могу быть полезен? Мне очень внимательно надо Одиннадцатый шаг мне делать, думать: подумаем о 24-х часах. И тогда оказывается, что вот это состояние уныния – оно исчезает. Ну, то есть как бы те дела, которые я делаю в состоянии обретения контакта со своим телом во время зарядки: тут похрустел, тут похрустел. Душем облился – вообще: эх! Славненько. Немножко. Там, крепкого напитка выпил. И так это, ну, хорошо. Вот. Приятно, да. Приятные последствия. Приятные последствия от посещения различных там тюрем и ребцентров. Я всегда не хочу туда ехать. А когда вылезаю, думаю: «Чё я сопротивлялся: так классно».

На группы ходить – тоже иногда думаю: «Да, давай лучше домой. Это завтра. Там еще на неделе будет». А потом сходишь, думаешь: «Во я лошара. Чё я?» Ну, вот знаешь, когда будет точно гарантировано: хорошие дела. Бог их одобряет. Это из светлой стороны однозначно, да? И тогда, как бы, все вроде с ними хорошо. Вот. А дети там, посуду мыть? Можно не мыть. И детей можно, я говорю иногда: «Слушай, они чё-то не это». И я перестал с ними бороться. Вообще с уроками, со школами. Школа к нам не стучится – мне поф*г: можешь в нее не ходить. Да благо они стали уж все сейчас большие. Но у нас уже несколько лет такой практики. Жена беспокоится. Она ж в параллельной группе. А я, ну, как бы: «Сынок, иди. У тебя ж есть будильник. Поставь себе будильник – иди. Ну, не хочешь идти, будешь там это». Если там на меня в детстве кричали: «Будешь дворником». То тут апельсины всегда можно собирать. За 500 евро в месяц, на них там прожить можно. Вот. Такая работа всегда есть, ну – вперед. Без образования. Ничего страшного. Чего я боюсь опять? Что мои дети не будут крутые? Что у меня придут гости и увидят посуду. Что мне им там это: хлеба-соли не подать. Ну, не подать. Можно вообще в кафе встретиться. Ну, то есть какие-то альтернативы вдруг, которые оказываются простые, легкие, и мне их можно, оказывается, мои рутинные дела выкинуть было давно уже. А пользоваться аутсорсингом каким-то там. И помощью других людей, помощью еще. Ну, только Бог открывает, чё я могу убрать, а чё я не должен. Но если у тебя будет чё-то конкретное, может, какую-то ситуацию: чё бы я сделал? Спасибо.

Аннушка. Ну, у меня было такое, что, знаешь. Мне было как-то 8 месяцев трезвости, и я сама себя закодировала. Я работала в наркологическом центре, знала, какие препараты как они делают. При этом всем бухала. То есть у меня там 24 на 7 тоже на связи там. Я сижу, бухаю вечером и: «Нет, выпить нельзя!» мы там знаем, что можно безалкогольное пиво. Я говорю: «Нет, что вы!»

Ведущая. У нас спикерское. Прости, пожалуйста, у нас еще вопросы.

Аннушка. А, да. Все, спасибо большое. Я услышала тебя. Спасибо большое. Хорошего дня и вечера. Спасибо.

Ответ. По вопросу употреба я сейчас, прям, 5 копеек. Я алкоголик. Очень хорошо помогает, ну, то есть забыть про эти чувства усталость и так далее. Я на нем делал очень много. И с похмела я делал очень: вообще горы сворачивал. И я сейчас могу ныть: «А вот раньше было; вот раньше я мог». Ну, вдобавок еще годы добавились. Ну, я стал старше, и от этого не с 18 на 38 поменял, к сожалению, а там 6-й десяток попер. Надо уже принимать себя. Программа-то принятия, принятия. Любое 12-шаговое: достигнув духовного пробуждения. От чего я пробудился. Я себя ведь еще не могу принять. Я все еще тот там, 20-летний. Щас, ага. Успокойся сядь. Дедушка, сядь в кресло. Есть тапки – тапки одень. Да, и прости, перебил.

Вопрос. Ага, спасибо тебе большое, Влад. Спасибо за ответ, за юмор твой. Аннушка, тоже спасибо тебе большое за вопрос. Друзья, задавайте, пожалуйста, вопросы спикеру. Время еще есть. И так. Пока тогда вопрос от меня, если можно. Вот у меня не то, чтобы проблема, да? Я высказываюсь очень редко на собраниях. Как-то туго у меня с этим идет. Но когда мне, прям, такая мысль в голову, что нужно высказаться, я обязательно высказываюсь. Но происходит это там раз в полгода, в 3 месяца. Бывает, каждую неделю, каждый день. Ну, вот как пойдет. Вот твой опыт или мнение, если хочешь. Обязательно ли высказываться на собраниях? Спасибо.

Ответ. Спасибо, Марусь. Такой вопрос. С одной стороны, просто. С другой стороны, и не просто совсем это. Я не знаю, ну, как? В какой момент? Я чё-то не помню себя в таком экстравертном состоянии в детстве. Я был очень застенчивый. Но помню я слова взрослых: «А вот раньше ты был. Ты мог там стихи читать». Я думаю, что я не мог. Это не я. Или, ну, там был такой открытый, а потом, ну, да, подзакрыли в какой-то момент. Мне стало, ну, я поднабрался этих страхов о том, что люди небезопасны, мир стремный. Он очень грустный. Вот. И потом алкоголь открыл. Да. Я не знаю, что происходило, как бы. И потом мне очень тяжело было вообще-то сначала высказываться. Я там думал, как я скажу, какие слова подберу. Но был опыт работы в продажах. Я тоже помню, что, когда, ну, просто меня загребли как-то с наркотой в ментовку так хорошо, что я должен был на зону ехать. Но чё-то там, поскольку я извернулся в наручниках, вытряс там все как мог. И не хватило там чё-то веса. И меня вытряхнули. 3 дня я отсидел, и выгнали.

А я учился в институте. Чё-то мне стало так стремно. Думаю: «Я ж все потеряю. В момент». И, но об этом узнала мама, что я в ментовке по этой теме сидел. И она резко напряглась, и нашла мне работу в продажу. Поэтому до Программы я вообще, кроме слова «бэ-мэ» там и «в натуре, братан», вот я ничего, ну, я во дворе там все. И обучение – была техническая специальность. Конечно, у меня с языком было совсем грустно, тяжело. Вот. «Это, вот». И мне пришлось учиться говорить. Ну, для того, чтобы продавать. И тогда, ну, я не знаю, какое-то детское начало какое-то, которое, может, было, я не знаю, радостное у ребенка, который активно общается, оно вылезло. Но мне – это не совсем. Я, наверное, я всегда, наверное, высказываюсь. Но у меня есть проводимые, которые не высказываются. Более угрюмые ребята, которые прошли какие-то 90-е годы, какие-то там суровые школы, ОПГ там. И они, ну, просто такие. И выглядят так. И не высказываются. Ну, можно принять себя и не высказываться. А почему? Я не обязан высказываться. Вот. Ну, хорошо бы для единства, конечно, чё-то, может быть, говорить. Потому что каждое высказывание, оно, ну, я не знаю.

Для меня, когда я могу сказать: «Слушай, а если кто-то не высказывается, он какой-то стремный». Да? И это вообще вопрос моих шагов: почему я считаю этого человека каким-то подозрительным? Почему молчание его я воспринимаю так? Ну, потому что мне страшно. Потому что, если моя мама, она меня наказывала молчанием, значит, со мне что-то страшное происходит. Ну, вот она не говорила со мной: я чё-то сделал, она со мной не разговаривает. И это было для меня невыносимо. И поэтому я боюсь людей, которые молчат. Мне надо вот диалог, надо раскачать их хотя бы: «Ну, ты пару слов хотя бы можешь сказать? Чё ты там? Скажи, представься, из какого города, кто ты такой». Кто ты есть? Поэтому я начинаю агрессивно, но поддавливать, как мне кажется. А на самом деле, ну, у нас же про любовь история. Группы свободные. Если от этого у тебя лично не остается, наверное, какого-то осадка, пустоты, что ты как-то. Ну, меня бывает: как-то в группу заскочил, но чего-то не в теме. Не совсем готов высказываться. И у меня есть это ощущение недоделанности какой-то, что надо было бы вообще сказать. Тогда я понимаю, что я ошибся, наверное. Мне надо было высказаться. И в следующую группу я высказываюсь. Вот. А если этого нет, если нормально. Нет этой канители, что я чё-то из головы тут достал. Вот. Ну, с шагами ровно. То есть я понимаю, почему я это делаю. Ну, и слава Богу. Принимай себя так: молчаливый я человек сегодня. Да. Не хочется мне ничего. Бывает такое.

Вопрос. Угу. Спасибо большое. Поняла. Спасибо за ответ. Так. Следующий вопрос от нашего модератора. Таисия, включай, пожалуйста, микрофон себе.

Ответ. Всем привет. Хочу сказать огромное спасибо нашему спикеру Владу за позитив, за улыбку. Я давно не видела спикера, который бы со смехом рассказывал, как его за наркоту загребли в ментовку. Вот. И улыбалось все собрание с тобой. Большое спасибо. Легкая, классная, позитивная поучительная спикерская. Так вот. У меня 136 дней трезвости сегодня. Как ты и говорил, за 1-й год, когда мы еще первоклашки, когда мы нестабильны. И вот за 1-й год я уже успела пройти, ну, много паттернов, которые у нас раньше связывались с употреблением. То есть у меня уже был трезвый Новый год, трезвое 8-е марта, там трезвая поездка одна с мамой. И все это прошло очень хорошо. И у меня в мозгу сформировалось понимание, что это все может быть в трезвости клево, здорово. То есть необязательно. Но через 3 недели у меня предстоит поездка с лучшей подругой на отпуск в Испанию. Да. Вот. Я в Испании уже несколько раз была. В том числе, в Валенсии. Но это все было до моего страшного грехопадения, когда я еще не упала на дно. То есть по кайфу было в мозгу, были вот эти вот связи. То есть Испания равно потягивание там характерных напитков на берегу. Тем более с лучшей подругой. Вот. Мне скоро нужно будет пройти этот момент. Я уже взяла все тетрадки мира. Я уже предупредила свою подругу. Мы с ней поговорили, она меня поддерживает. Так вот, я сама себя настроила. Но для закрепления результата, Влад, я хочу от тебя, так как ты мой старший впередиидущий брат, такого братского леща, пинка. Чтобы ты мне вот, прям, вот рассказал, показал, как можно здорово, классно, трезво отдохнуть в Испании. Я выдохну, да как поеду, да как там эх. Все. Жду. Кстати, это будет Барселона и Пальма-де-Майорка. Все. Спасибо тебе большое. Жду.

Ответ. Спасибо тебе, Таисия. А там же есть эти ребята, которые тебе дадут волшебный пендель и на Пальме, на Пальме не помню, есть ли группа, осталась ли? А в Барселоне мощная группа русскоговорящая. Вообще там такие орлы. Вот. Если посерьезнее там, я же не могу никого там ни протрезвить, ни заставить пить. И не знаю пути, потому что там срыв, ну, вот, может, кому-то надо сорваться, а может, кому-то не надо сорваться. Для меня Испания тоже была, ну, я посетил ее первый раз в 2008 году. И на нас смотрели весь отель. Просто из нашего номера постоянно выносили бутылки. Мы там падали с этими бутылками. И я понял, что это рай вообще для меня. Я обязательно сюда приеду. И я просто буду, ну, там холодильник на пляже с этим пойлом стоял. Это было просто, ну, тогда казалось. Ну, единственное, что постоянно я там в таком безумии, что я даже не помню. То есть с самолета слез – в самолет уже надо залезать. Ничего особо не помню. Какой-то кавардак один сплошной. Вот. И Бог, да, посмеялся надо мной и вернул меня сюда, но уже в шагах. И трезвым. И у нас да, всякие любят поехать. А давайте туда, какие-то там пробеги, еще чё-то. Я просто, ну, ни разу на такую экскурсию уже не ездил специализированную, где там чё-то изготавливали. Ну, и Бог не дает как-то. Вот и интересно, мне проводимый вчера, по-моему, или позавчера, интересно сказал, мне понравилось: «Я сегодня смотрю на секции алкогольные, как на отдел с женским бельем: ну, висит и висит. Я в нем не понимаю ничего, ну, и пусть висит. Прохожу спокойно алкогольное».

Я тоже: для меня сегодня Испания, она как-то вообще. Пьют? Ну, наверное, кто-то и пьет. А тех, которых я вижу, которые пьют, они уже ого-го, нормальные такие вот ребята. Они уже готовы и двигаться в сторону трезвости. А так тут в основном здесь все они как-то пьют и пьют. И я их не замечаю. Видел какие-то там разносят по пляжам стаканы тоже с пойлом. Ну, и разносят. Чё-то не знаю, меня как-то, ну, не это. На году трезвости я помню историю, когда я куда-то иду такой и смотрю, сидит там англичанин. И у него такая запотевшая кружка. Я как кролик такой. Я залит просто. Я смотрю на него. Он ее поднимает, начинает пить большими глотками. Я смотрю, как по ней текут капли, как у него кадык шевелится. И я просто вот такой вот: а-а-а. И ничего не могу сделать. И помню, жена такая: «Чё ты встал! Пошли!» Я так, и думаю: «О! О, нормально». Да, так интересная у меня реакция. И еще помню тоже какой-то момент, когда чё-то я был в таком сообществе – нырять мы поехали. Нырять. Они там ныряют, я не нырятель. Я там чё-то нырнул один раз, у меня не получилось. У меня и дух, и какие-то вообще: фу. Было это в Крыму. И мы там, ну, короче, они сели с бутылками там. Сидят, курят запрещенные вещества. Все это в меня дымит. Бутылку они убирают-ставят, ставят-убирают. В какой-то момент у меня было какое-то чувство умиротворения и радости природы пришло. Я в этой бутылке увидел какие-то огни прямо.

И вот прямо такая идея. Думаю: «А что такого, если чуть-чуть». И вот я помню, я, прям, встал из-за стола и вышел. Думаю, единственно правильное, думаю, сейчас, я говорю: «Все, я в туалет». И такие моменты, когда я просто бегством спасался. Достаточно было косяков в моей там истории, потому что я не бдительно себя вел, оказывался там не в тех компаниях. А разговоры эти как бы, в которых либо не было бутылки, ну, понятное дело, что не хватало ее просто на столе. Ну, там разговоры ни о чем, когда ты сидишь, ведешь разговор с вопросом: «Зачем Володька сбрил усы?» И на отдыхе они очень частые, конечно, эти разговоры ни о чем. Такое время, такое свободное. Поэтому я бы, наверное, как бы ближе к группам попробовал, посмотрел расписание, посетил бы их обязательно, живые. Познакомился бы. И тебе добро пожаловать. Если ты вдруг приехала – Валенсия: там еще 2 группы, которые такие есть, кроме Барселоны. Ну, на самом деле их уже штук 5. И в Мадриде уже есть. В Марбелье есть наши, русскоговорящие сидят ребята. Поэтому да, сейчас можно быть.

Ну, и аа24 всегда доступна. Поэтому как соблазн для тебя, искушение – так сразу запускай зум там. Нажала: «Аллё. Все я здесь». И сразу эти бутылки, они становятся прозрачными, как, ну, для меня, как отдел женского белья. А для тебя, наверное, отдел, ну, не знаю, запчастей для автомобиля. Я не знаю. Не хочу быть таким, нельзя. Эксистом там и так далее. Что-то такое, что женщин может не заинтересовать. Ну, как-то так. Да. Группа помогает очень всегда, когда появляется. Подруги, сидящие с бутылкой – конечно. Да. А подруги ли они, вот вопрос. Да. У меня они там отвалились все. Я думал: «А как же я буду без этих друзей?» Да не друзья они были. Собутыльники. Вот. А те, которые не собутыльники, они трезвые, все в шагах. Но их мало осталось. Вот. Спасибо тебе за вопрос. Спасибо за комплимент. Очень приятно. А то я тоже забываю, что у меня может быть чё-то легкое. Я же вообще тяжелый алкоголик.

Ведущая. Спасибо большое, Влад, тебе за ответ. Таисия, спасибо за вопрос. Много благодарностей тебе в чате. Посмотри, пожалуйста. И очередь на вопросы у нас закрыта, друзья. И мы сейчас будем переходить в чайную постепенно. Если у тебя есть возможность, пожалуйста, оставайся.

Спикер. Я останусь. Да. Я только, прошу прощения, выпрыгну из чата, а потом запрыгну в него опять.

Ведущая. Хорошо. Да. А тогда пока остановим.