Россия, Новосибирск

Домашняя группа: Аметист

ТЕМА: Честность

В 1993 году моя жена сказала мне самое обидное, что она могла сказать: что она никогда не получала со мной как с мужчиной удовольствие, что то, что у нас родились дети – это просто физиология такая… Ну что ж, я бывало, действительно был галантным, и старался показать, что я хороший отец, и все такое. На самом деле я действительно приносил всю зарплату домой всегда – это было святое. Как я уже сказал, я не посягал на частную собственность, а здесь я считал раз я правильный отец, я должен приносить деньги, и все такое. Но я очень много калымил, на самом деле. Все калымы пропивались.

Калымы были хорошие, я был технически подкован (я телефонистом работал), хотя я делал очень грязную работу, за которую меня в общем-то и держали на работе и не выгоняли… Я делал самую грязную работу, какую только можно было делать – я чистил колодцы телефонные и восстанавливал телефонную канализацию. Знаете, цементные трубы такие – я их колотил молотком, складывал туда кабели, закрывал крышечкой, заваривал цементом это все. В любое время года я чистил грязь, откачивал воду из этих колодцев, фекальные воды, которые прорывались из канализации и текли в колодцы телефонные. Соответственно эта работа меня устраивала, у меня была бригада – два пенсионера, которым было под 65 лет, и я – молодой такой, которому за двадцатничек перевалило, так скажем, не так давно. Меня это очень устраивало, на самом деле, очень – потому, что это та самая работа, которая позволяла мне спокойно пить, существовать, зарабатывать деньги, причем калымить технически. Я в общем-то делал, телефонизировал много пивнушек рядом с домом, – все пивнушки были с телефонами. Я умел это делать мастерски так, что ни один техотдел не мог найти как я это сделал. Они ходили, искали и не могли найти – вот это была честность, знаете, оооо! Такая честность нужна была сказать: «Вы ищите, ищите и вы обрящете!» Вот я издевался над ними, при этом телефоны работали в пивнушках, все было хорошо: параллельные от квартир, от хозяев, там всяко-разно…

И вот таким образом я дотянул до 93-го года, когда мне моя жена уже сказала то, что я вам уже сказал. Это было очень обидно, ибо это то, на чем у меня когда-то изначально начинался алкоголизм: что у меня не получалось как-то по-человечески поговорить с девушками, с женщинами, соответственно и завязать знакомство. Хотя, в принципе, я выпивать начал и из-за этого, и из-за тёрок всех этих с родителями и все такое. Со сверстниками постоянные были тёрки: потому, что я был круче, чем они, я был умнее, я был как бы выше на голову по интеллекту (я так считал), и на всё было всегда моё мнение, и всегда моё мнение было правильное, потому что существует два мнения – либо моё, либо неправильное.

И вот так существовало всё, шло. В 93-м году я пришел к тому, что я в принципе ничего не потерял, но я потерял что-то. Как говорил Скат Ли, если вспомните, я сошлюсь всё-таки на него. Дно – видел ли я это дно или не видел? В 93-м году я захотел умереть. Потому, что я устал от своей жизни, и самого себя я возненавидел. Потому что я проанализировал все эти обиды еще раз, я вдруг почувствовал все обиды, которые по жизни были, что со мной происходило. Со мной всякого происходило, я ж пил.

И кстати, давайте я вам так скажу: многие эксперименты происходили не по пьянке, они были по трезвости. Просто не в состоянии перенести эти эксперименты жизненные всякие разные – взаимоотношения с женщинами, в целом, в общем со всем подряд миром, – я пил. Просто пил, потому что я не мог это перетереть никак иначе. Тогда по молодости начинал, и думал, что так хорошо и весело. На самом деле я пил, чтобы меня успокоило, и всё. А потом я уже вдруг осознал, что я не могу просто остановиться. Потому, что я не хотел никогда напиваться никогда вдрабадан, не хотел вдрызг напиваться, но напивался. Как ни странно, так происходило. Я не мог остановиться и всё. Так работает видимо вот эта аллергия, которая была описана выше, так она работает. Назвали её тягой. Эта тяга и есть механизм аллергии той самой.

Соответственно, в 93-м году, когда я пришел в наркодиспансер, тем более мой напарник (более молодой, – пенсионеров уже уволили за такие же вещи), и молодой напарник, с которым мы также продолжали пить – он первый туда попал и вышел раньше немножко. А когда я туда попал, туда приехал американец со своей женой, и этот американец рассказывал один-единственный рассказ, на котором он останавливался в тот момент: когда он хотел до дверей доползти, которые были недалеко от него, но не мог, потому что даже голову поднять не мог.  И он плакал в этот момент, его жена переводила. Она преподавательница русского была, поэтому она переводила его хорошо, американка… Так вот получилось, что я его слушал неделю, наверное…

А знаете, интересно, что мне доктор сказал, – ну раз тебе делать нечего – как говорится в той песне «если у него нет других дел, отчего не выпить бедному еврею». Причем врач просто так сказал: ты можешь сходить, послушать, там приехал один алкоголик анонимный из Сообщества Анонимных Алкоголиков в   Америке, и он будет рассказывать… Амбулаторно лечился, я не лежал в стационаре, это был дневной стационар: утром приходили, вечером уходили, и так 21 день, анонимно, то есть программа восстановления возможна. Я вот ходил, слушал и думал, что мне делать, – я ведь на самом деле 5-го июля хотел умереть.  Я по сути хотел умереть, я готов был. Я приготовился: я взял бутылку для этого, половину выпил, вторую половину испугался пить, потому что я уже был готов, к тому, чтобы умереть: готовность, скажем, обрел. Настолько я возненавидел себя, настолько я возненавидел жену, возненавидел весь мир после её слов, после слов мамы, когда я маме позвонил после слов жены и сказал: «Мама, я вернусь, потому, что мне уже здесь нету жизни, не фартит.» А мама мне сказала: «Ты, сынок, не нужен здесь без семьи, без детей… Мне надо, чтоб ты с внуками приехал, с женой… А зачем ты здесь нужен?..» Я вспомнил, как она меня отправила, у меня обида ещё сильней сдавила горло. Я думал, – всё, вот так вот жизнь и заканчивается, видимо… Вот так вот мне в грязи копаться до тех пор, пока я в неё не лягу окончательно, совсем. И стало жалко себя. Стало жалко себя, я возненавидел всё вокруг, ну, и захотел жить.  Я тупо захотел жить: ещё маленечко, ещё сегодня, ещё чуть-чуть, до вечера… Поэтому я пошел к жене и сказал: «пойдём, сходим со мной…» Так мне было грустно, очень одиноко, там вообще всё разрывалось внутри, и я просто ждал, что она мне скажет. Она сказала: «ну хорошо, я соглашусь с тобой завтра с утра сходить, ещё разок.» Вот это, наверное, то, что, может, на тот момент меня оставило, и я не совершил этого поступка, – что она согласилась со мной сходить, и это что-то уже ближе к честности стало. Потому, что я честно решил для себя, что утром завтра… Я сегодня доживу до вечера, а утром завтра я обязательно пойду с ней, потому что я сильно захотел жить. И я не допил эту бутылку, потому, что я так сильно захотел жить, и так она и осталась где-то в холодильнике, я даже не помню, что с ней было – жена вылила или куда она делась, – я даже не заглядывал, – я боялся просто к холодильнику подходить, потому, что я знал, что там стоит часть смерти моей, которая должна остановить мне жизнь. Настолько я перепугался.

Никакого кодирования у меня не было, я всегда отвергал любое вмешательство извне в мою жизнь, и я всегда умел убедить. Я манипулятор очень хороший на самом деле был всегда: умел убедить, что нам лучше сохранить деньги, я же приношу ей зарплату, а так придётся из зарплаты отдать всё, чтобы полечиться. Я пообещал ей, что сделаю «торпеду», – тогда такой препарат был – «торпеда», – сначала я ей сказал на 6 месяцев, когда я послушал американца, я сказал, что я сделаю на 3 месяца, а к тому моменту, когда я выходил из наркодиспансера, я не знал, как ей сказать, что я больше не собираюсь делать «торпеду»… Знаете, самое страшное было –  я не знал, как сказать!

Я к тому моменту был трезв 21 день, и каждый день, – когда американец уехал, у нас образовалось небольшое сообщество из тех, кто там лечился, – мы собирались каждый день и благодарили друг друга вечером (1 час после встречи эта группа была), мы собирались, благодарили друг друга, что мы трезвые.

Я с трудом произносил, что я алкоголик, потому что слово «алкоголик» у меня ассоциировалось всегда со словом «сволочь», понимаете? Последняя, конченная сволочь, всё. Другого у меня не было. Это было позорное клеймо, которое лишало меня всегда премии, которое держало меня на работе на крючке вот таком вот, знаете, всё время. Я всё время был должен отрабатывать, я всё время был в вытрезвителях, на меня приходили бумаги, меня отодвигали в очереди на квартиру, меня не пустили в отряд, который МЖК отряд… Я работал, честно трудился, ну и пил. И пил, и пил, и пил, и всегда залетал, меня всё время разбирали на цехкомах, постоянно! Никогда не было такого, чтоб я был без приключений, – они были всегда. Ибо я напивался, ибо я вёл себя отвратительно, я вёл себя так похабно по отношению ко всему окружающему миру, и думал: почему мир-то так ко мне относится? Я же ведь такой правильный, я же никого не обижаю, не посягаю на частную собственность, я не обижаю людей…» А в итоге всё было наоборот. Вот таким образом начинается честность.

Это я почему рассказал? Это первый Шаг, на самом деле. Первый Шаг, сделанный честно. То есть, что сделал алкоголь в моей жизни? По польской программе так, знаете есть – попробуй честно признать, что сделал алкоголь в твоей жизни. Вот это я увидел и вдруг понял, какую роль он играет в моей жизни (алкоголь). Я понял, что это тот самый инструмент, который мне нужен, чтобы жить в своё удовольствие, перетереть все эти внутренние тёрки, чтобы помириться с самим собой… И на самом деле он вдруг стал тем, – когда я пришёл к оконечной точке, когда я уже захотел умереть, – он же явился тем ядом, который разрушил.

Помните, как на надгробии написано? Билл Уилсон прочитал, когда приехал: «Здесь лежит гренадер, хорошего солдата никогда не забудут, неважно чем он был сражён – мушкетной пулей, или…» Когда он пил холодное пиво он умер. Неважно чем, он был сражён: холодным пивом или мушкетной пулей, или пивной кружкой… Так вот, я вдруг почувствовал, что я уже давно умер, меня давно уже убил этот алкоголь. Он убил то, что можно было в тот момент как-то перетереть… Ну видимо я в тот момент не знал. Я стал ненавидеть своё прошлое после этого, то есть я стал виноватым за всё своё прошлое, и победить вот это прошлое – пытался я изменить его – не могу, понимаете? Моё прошлое – это моё прошлое, я уже об этом говорил. И вот тут вот возникает ситуация: то есть как бы честно я сделал первый шаг, роль алкоголя я принял. Я наконец осознал и принял это, то есть принятие произошло того, что я алкоголик, и вдруг пришло освобождение после этого – что я на самом деле не сволочь, просто я такой больной человек, что не могу, что у меня аллергия так работает, это оговорено. И на самом деле по сути-то я же не плохой человек… Я вдруг вспомнил, что я не хотел по трезвости зла никому! Просто категорично не хотел, я не хотел, чтоб от моих действий кто-то страдал, этого не было. Единственное, что я ненавидел – это вот эти обидные моменты. И вот так вот честность работает в первом шаге, на сто процентов. Но оказывается этого недостаточно. Я по-прежнему ведусь на своё мнение. То есть я узнал о себе немножко, и моё мнение укоренилось посильнее, оно стало сильнее, и вот это моё мнение, – предвзятость, предубеждённость… То есть я теперь знал кто алкоголик, я теперь знал, кто не алкоголик. Я теперь узнал об этом много, с первого Шага.  И поэтому я стал думать, что я теперь знаю, в курсе что к чему, и это и явилось тем, что я могущественный! Мне теперь помогают знания обо мне самом – первый Шаг! Но приходит разочарование, на самом деле. Группа-то образуется, а люди-то убегают, то прибегают. Знаете, такая вот возня началась. Группа – это то, что мне помогает. Я вот всё время благодарю, и происходят такие вот вещи: люди одни уходят, другие приходят, я остаюсь. И мне очень хочется, ведь я прочитал все 12 Шагов! А в 12-м Шаге-то оказывается нужно помогать! И я начал помогать лихорадочно, потому что все остальные там про Бога, и еще какая-то возня везде, про Бога… А в 12-м Шаге нет про Бога, понимаете? Там есть «как мы его понимали», «достигнув духовного пробуждения мы старались применять эти принципы.» Ну вот это «духовное пробуждение» – ну ладно, достиг, не достиг – я не знаю… Но применять принципы и помогать другим алкоголикам– этого же у меня никто не отберет. Значит, мне нужен другой алкоголик, как по истории, понимаете?

Я повторяю историю Билла Уилсона: «Ааа, мне нужен другой алкоголик!» – я хватаю своего напарника, с которым мы калымим, соответственно, давай его тягать, давай ему трындеть по ушам всё время, – кто такие Анонимные Алкоголики, как здорово! Вот эти все истории я ему рассказываю, рассказываю… Он мне удобен на самом деле – это мотивация! Я о честности сейчас говорю. Мотивация такая, что мне мой напарник нужен, чтобы помогал, чтобы он трезвый помогал! Тогда мы эффективнее будем работать, зарабатывать деньги, у нас тогда всё будет в ёлочку, понимаете, жизнь тогда закипит! И вот я его тягаю, тягаю, своего напарника, а он получает свою долю, причем знаете, как, – я ему его половину честно отдаю, я же честный! Он её честно пропивает, а я потом думаю, – слушай, ну он мне сегодня всего лишь отвертку подал и бокорезы, а я сидел там наверху на трубе и чуть не падал, тянул с неё провод, телефонизировал там… Вот такая вот ситуация получается – где ж тут справедливость? Её нету, по-прежнему! При чем он сейчас пойдёт, пропьёт свою половину, потом будет ходить, подавать мне отвертку с похмелья, молоток ещё там что-нибудь. И всё! Не более того. А я опять всю тяжелую, грязную работу буду делать, чёрную, и всё такое… Причём я буду стараться! Я же трезвый, я же не пьяный!

И вот этот момент – я его тянул год, представляете? Я год с ума сходил, а он пропивал, пил, пил, пил на все эти калымы… В итоге значит я иду, и знаете, что интересно получается – вдруг до меня доходит какой-то скрытый смысл: я читаю программу, я читаю книгу, я читаю, штудирую её… Американец-то уехал. Ну там ещё другие правда приезжали, там была большая тусовка, на самом деле. Поговорить толком не с кем было особо. Их было много, там, до 12 человек приезжало американцев. Такие международные собрания: много шума, беготни, совместных таких посиделок, больших собраний – это всё вдохновляло, это была эйфория, это было здорово, на самом деле. Но как же разобраться со всем этим? Они говорили важные вещи, их много было, этих важных вещей. Что-то я улавливал. Я всё время ловил, мне хотелось постичь – что у меня происходит, почему не так? На самом деле этот вот второй, третий Шаг…

Первые три Шага я сделал в Польше в 94-м, как раз, когда сказал своему напарнику, в один очередной день: «Так, Володя! Похоже, я тебя сильно достал!» Он отстал от меня шагов на пять, видимо, чтоб хуже слышать, когда я ему рассказывал про Сообщество, как там здорово, как мы там выздоравливаем, как благодарим друг друга каждый день… И тут до меня доходит: я ему стал настолько противен своими рассказами! И я ему говорю, – а ты бы уже не сказал, чтоб я заткнулся, например? Чего ты идёшь и молчишь? Скажи честно, чтоб я заткнулся и всё! До меня дошло – весь этот бесполезный разговор – это называется отпустить. И всё, после этого я замолчал, и мы перестали с ним калымить. Как-то так получилось, что я перестал его звать, я стал меньше калымить, потому что мне хватало тех денег, которые были. На тот момент я вдруг подумал: да мне не надо, в общем-то денег! Вот приходит понимание, что денег мне становится меньше нужно, меньше! Моей зарплаты мне хватает, калымы мне не нужны… Каким-то образом это стало в душу западать, появилась какая-то самодостаточность маленькая, понимаете? Мне достаточно того, что я получаю.

Я обо всём этом читал: я книгу постоянно читаю, штудирую, я ничего не отмечаю, я не знал, что оказывается отмечать надо, мне никто этого не сказал, что отмечать там надо, выписывать… Нет, я просто читал, и всё время тыкал пальцем в то место, где об этом всегда было написано. Даже без разбора, открывал Жёлтую книгу, – открывал очень много Жёлтую книгу, называется «Жить трезвыми», если помните. И открывал «12 шагов, 12 традиций», когда не мог понять, что же написано в Большой книге, я открывал кучу всякой литературы. И самое важное для меня знаете, что было? Очень важный момент, я никогда не отдавал себе отчёта, и вот сейчас приходит периодически всё. Спасло-то меня ни что иное в тот момент, когда на наших встречах, в преамбуле были такие слова: на наших встречах мы не даём советов, мы не критикуем выступления друг друга, мы не обсуждаем выступления участников, не даём оценок…

Вот это то самое, оказывается, что я больше всего на свете люблю делать, жутко! Я люблю оценивать окружающий меня мир – всех вокруг, и, если у меня не получается их очернить – это я плохой. Порша Нельсон, «Автобиография в пяти коротких главах», кто-нибудь если читал… Забейте в интернете, прочтите, пять коротких глав, всего полстранички. Когда я иду по улице, и в конце последняя, 5 глава: я иду по другой улице – это вся глава. Одна строчка. Понимаете? И вот где моя вина, где не моя вина? Вот как раз в третьей главе начинается моя вина, а в первой и второй главе – не моя вина, там всего по пять-шесть строчек…

Представляете, как, до меня доходит всё это. Я ведь всё это читаю, я ведь всё это изучаю. Шелли Маршалл «Этапы выздоровления» наизусть заучил… Там, где 9 лет заканчивается, в сокращенном варианте, в полном я даже не читал ни разу, я не знал, что он существует, я и сейчас не знаю, где он есть… Я знаю, что маленькая тоже страничка и там до 9 лет только. «Этапы выздоровления», Шелли Маршалл. Как помочь человеку, у которого 9 лет трезвости? Оказывается, помочь ему вернуться к истокам, к основанию, к основам… Ужас! И вот, когда я это все, думаю – а где же честность? Так вот честность как раз в том, чтобы мне научиться обращаться с моим мнением. Оно не самое главное! То есть, оказывается, Сила, более могущественная есть нечто иное. Это не самое главное – моё мнение. Не самое главное, что я считаю правильным… А по сути это и есть то, о чём Герберт Спенсер написал – это предубеждение, предвзятость! То, что я заранее знаю правильное. Откуда я знаю? И с чего это я решил, что это правильно? И тут вдруг приходит важная вещь. Понимание, я не знаю, откуда пришло. Я потом услышал от своих друзей, которые меня начали цитировать: «Тупость меня спасёт! Меня не ум спасёт, меня спасёт тупость!». Тупо делать руками, но голова подскажет, как это руками сделать, техническую какую-то вещь, понимаете? Мне бы вот надо заняться своими делами, а не теми, которые не мои, не смотреть в чужой огород, там написано про свою сторону улицы: честно взглянуть, что происходит со мной, почему я не могу принять себя таким, какой я есть? А я ведь не могу принять себя таким, какой я есть.

Уже никто не виноват вокруг, я 4-й Шаг сделал! 4-й Шаг говорит о том, что никто вокруг не виноват, я вдруг ощутил это, когда проанализировал, что люди такие, какие есть! У них такие же проблемы могут быть, ни в коем случае они не больные, нет! Знаете, как хочется назвать, – молиться, потому, что они тоже больные… А с чего это я решил, что они больные? А с чего я решил, что они обиженные? Я опять в чужой голове, что ли копаюсь? С какого перепугу, давайте честно посмотрим фактам в глаза, –  я снова даю оценку? Я снова определяю людей – больные они или не больные? Ну бред же! Откуда я это знаю? Молиться за человека, который меня обидел – если я всё время буду молиться, молиться, молиться за человека, который меня обидел – он всегда меня будет обижать, потому, что он всегда будет сидеть в моей голове. Ну как-то так! Каким образом он меня отпустит, если я всё время за него молюсь, потому, что он меня обижал, потому, что я на него обижен, как он выйдет из моей головы? Да никак! Он всё время будет в моей голове, понимаете? Ситуация в другом: а может быть попытаться понять?

У меня сегодня был длинный разговор с моим братом, он сейчас в Ангарске – уехал из Москвы из карантина и попал в Ангарск в карантин, там, где родился, а живёт в Москве. И вот мы с ним разговаривали, у него постоянные тёрки там с родственниками, и вот он: «Как так? Она дура там, всё…» (вдова моего брата, который погиб много лет назад, которому я тоже рассказывал про Анонимных Алкоголиков, но он не от алкоголя умер, просто погиб, разбился на самолёте на самодельном) И вот такая вот история, понимаете, я ему объясняю, что пока я не разберусь со своими гусями, пока этого не произойдет, – не получится. Ну я не могу разобраться со своими гусями, если я не буду общаться с людьми! Это примерно то же самое, как полюбить себя, а потом полюбить других, – ну не работает это! Тут обоюдный процесс, то есть принятие других людей – это 4-й, 5-й Шаг – простить других людей. Простить, потому что ни люди. Они не самые конченные, и я не самый.  Это обычно. Это просто такая жизнь! Вот и всё.

Ну а дальше уже больше… Я вам сразу про Шаги рассказываю вкратце, если получается, как это в моём представлении. Я не буду про Книгу рассказывать, ни в коем случае! Книгу может прочитать каждый со своим наставником. И, соответственно, что же происходит в 6-м, в 7-м Шаге? Вот оно, оказывается, чудо – вот это смирение, которое говорит мне, что я тоже не виноват, что они есть во мне – эти дефекты характера! Они есть! Я люблю оценивать – это самый большой дефект характера! Я люблю оценивать – это есть ни что иное, как гордыня! А когда я начинаю верещать, когда мне кто-то прищемил хвост, моей гордыне, – а это эго расцветает махровое, чего тут дальше ходить-то? Тут, по-моему, всё видно. Как говориться, когда я пытаться покривляться что-то, ну как бы понятно, что это ущемляет где-то меня что-то и критику я не люблю… А с чего это я вдруг должен любить критику? Я же узнал. Вот так вот приходит 6-й, 7-й Шаг – я разобрался со своими дефектами характера. Я уже с ними в 5-м Шаге разобрался, что у меня там задето, ущемлено, и соответственно они стали явные, они отдалились.

У меня проблемы ещё с доверием, я не могу кому-то рассказать. На каком-то из семинаров салюсовких, я вдруг узнал, что, оказывается, я – человек, который не может органически быть честен сам с собой. Не могу я быть честен см с собой органически! То есть, всё просто, на семинаре было сказано: жертва насилия, которая становится насильником обречена на неудачу в любом виде. А это я и есть – жертва насилия, меня всё время где-то там обижали, то есть всё время я себя чувствовал жертвой насилия. Произвол это – всё, всё, всё вокруг меня – произвол! Праведный гнев: я же всё правильно делаю! И тут вдруг возникает – и с родителями, и со сверстниками, и с женщинами, понимаете, всегда, – и со взрослыми женщинами, у меня всегда были взрослые женщины, они всегда были старше меня, и жена у меня, кстати, старше, на два года… Но живём мы с ней правда уже с 11 января 1985 года. Она меня не бросила кстати, я с ней разводился, но это не показатель того, что я алкоголик или не алкоголик, ни в коем случае, ну просто вот так сложилось, ну что ж… Билл Уилсон тоже прожил с женой всю жизнь, мне не хочется кому-то что-то доказывать.

Чаще всего, когда я начинаю что-то кому-то объяснять, я доказываю это самому себе. Так честность работает, я это вижу отчетливо. Я не вам доказываю – себе. Я, когда пытаюсь что-то разрулить – да я с собой опять тёрки произвожу, это я самому себе пытаюсь что-то доказать, я это вслух произношу… Молитва пожилого человека, там об этом сказано, – почему я по любому поводу должен что-то сказать. Роковое обыкновение такое, что я должен сказать по любому поводу что-то. Это и есть объяснение: когда я начинаю что-то объяснять – проблема у меня внутри с честностью. Она у меня внутри. С тем Духом. Дух,  который у меня внутри. Попробуй его обмануть, этот Дух! Не голову – голова всегда найдёт способ обмануть. Попробуй, Серёга, обмануть – я в зеркало на себя смотрю – эээ, опять ты тут косячишь, опять ты тут кривишь душой… И не получается на самом деле, потому что я это уже переживаю на внутреннем уровне, на духовном – это чувства. Чувства не обмануть, они есть.

Голова может выводить какие угодно кренделя, свое что-то там, а вот в душе я не смогу никогда обмануть себя… Как говорил один из моих наставников, – когда вокруг всё плохо, когда вокруг все умирают, попробуй сделать так, чтобы тебе было комфортно. Я так говорил родителям, у которых умирали от алкоголя, от наркотиков дети. Я научился у него так говорить. Я говорил им: «Вы давно были в театре? Сколько пьёт ваш сын, сколько вы за ним ухаживаете?» Она отвечает: «Лет 25.» Я отвечаю: «А вы давно были в театре?» Она на меня смотрит, как на идиота, понимаете… Так Ал-Анон работает, на самом деле. Я в Ал-Аноне много подчерпнул, общаясь именно с родственниками алкоголиков. Я пытаюсь понять, насколько глубоко я их достал, на сколько выпил крови до какого состояния… Не для того, чтобы почувствовать себя в очередной раз сволочью, а ровно настолько, насколько я могу теперь компенсировать это, то есть сделать 9-й Шаг… То есть 8-ой, 9-ый…

Вот она где честность, понимаете? Там не рассказано о том, что я должен рассказать жене о своих похождениях – это же тоже честность! А ну давайте, я включу честность на все сто, на полную катушку и начну жене рассказывать, как я гулеванил, да? Как я изменял ей направо-налево… А потом, когда она сказала, что не получала от меня никогда удовольствие как от мужчины – это же ревность! Я ж заподозрил, что она от кого-то получала это удовольствие! А то, что я её пьяный насиловал, по сути требовал исполнения супружеских обязанностей, а по сути – это насилие… Я же вот он и есть – насильник, вот он весь я! То есть мне за это себя ненавидеть. Но извините, сейчас этого не происходит… Про честность интересно сказано – я же не собираюсь завтра честным становиться! Это как вот трезвым – я же не собираюсь завтра трезветь, нет! У меня задача одного дня, она по-прежнему остаётся, только сегодня! Как бы там странно ни было, у меня план сегодня… Духовный план духовной дороги… Давайте так будем говорить, я не хочу про рост говорить, потому, что рост – это вверх, а дорога – это прямо. Мне не надо вверх расти, мне стоит прямо научиться ходить, устойчиво, по дороге, понимаете?  И вот этот путь как раз предполагает то, что мне важно научиться быть внимательным вокруг себя, и быть внимательным к себе, и перестать ненавидеть своё прошлое.

То есть, вот начиная с 4-го Шага: ненавидеть своё прошлое перестать, шаги 6-й, 7-й – ненавидеть себя в своём прошлом перестать, и так далее… И вот когда я подхожу уже к 9-му Шагу, там ещё тоже о честности написано, что мы честно признаемся тем людям, которым не можем сделать девятку, в том, что мы бы загладили эту вину, возместили ущерб, если бы нам представилась нам возможность. Я вспоминаю один отрывок из «Бесов», когда барчонок один изнасиловал крепостную, и крепостная эта девчонка повесилась… А он ходил всё время такой угнетённый, унылый, и в конце он тоже повесился… И ходил всё время каялся, исповедовался священнику, и в конце он умер. А священник, когда узнал от ребятишек его, сказал: «Легко отделался! Ему бы пожить с этим…» Мне бы пожить с этим…

Я вам сейчас историю расскажу маленькую. Мне мой наставник, один из наставников, американец, Док, его нет с нами с 2010 года, сказал такую вещь: «Я хотел бы, чтобы меня зарезал какой-нибудь ревнивый муж, вот так бы хотел принять свою кончину…» Я до конца не знал его историю, а потом узнал, что он убил полицейского из ревности к своей жене. Он с ней развёлся, может быть он и застукал их вместе, но он его убил. Вот он, оказывается, всю жизнь не мог себе простить того, что сделал с человеком, – он лишил его жизни из ревности, понимаете? Ему дали одно пожизненное, или два… И вышел он на свободу только благодаря Анонимным Алкоголикам, жизнь которым посвятил в тюрьме. И вот когда он посвятил, его по УДО выпустили, редкий случай – за убийство полицейского обычно за не выпускают. Он в России много раз бывал, он жил у меня, потому, что негде было жить, и проще ему в доме, у него со здоровьем не всё ладно было.

И тут я понял, что некоторые вещи остаются до конца дней со мной, и они не делают меня угнетённым, они не делают меня унылым, нет! Ведь всё определяет сегодняшний день, вот в чём честность заключается! Не прошлое.  Прошлое – это моя история, к которой мне нужно относиться с уважением, научиться не ненавидеть своё прошлое, а уважать его… Уважать! Не размахивать им направо-налево, так же, как и своим мнением.

Своё мнение есть у каждого, и поэтому мне очень важно теперь научиться его уважать. А это есть ничто иное как анонимность: не лезть в чужую душу, не соваться туда, куда не просят, не пытаться разрулить семейные конфликты… Что это за наставник, который лезет в семью и пытается семейный конфликт разрулить? Да это не наставник, это какой-то третейский судья, извините… Или который говорит: тебе надо развестись, иначе ты так не выживешь! Хороший совет, но кому решение принимать самостоятельно? У каждого свой собственный путь, собственный! И башмаки у каждого своего размера, – не пройти в чужих башмаках, не пройти в башмаках наставника… Ребята, меня надо бить по затылку, чтобы я останавливался!

11-й и 12-й шаг как раз об этом и говорят, по большому счёту, что теперь мне осталось работать начинать… А работать – это мои действия! Я ещё раз вспомню отрывок у Билла Уилсона из спикерской, помните, когда он в 51-м году на Боевой Арене Легиона, называется стадион в Голливуде, он говорил: «…не стройте из Программы проектов! Просто попытайтесь прожить этот день, делая добрые дела, и постарайтесь никому не причинить в этот день боли. И когда вы подойдёте к концу дня, просмотрите все эти Шаги, – вы с удивлением обнаружите, что работали по всем ним.»

Этот момент, как говорил мой наставник, – делать так, чтоб тебе было комфортно. От чего мне комфортно, от денег? Да ну, позвольте, я накопил 50 тысяч, причём я их за год накопил, задался целью. Через год я хотел сдохнуть не потому, что я их накопил, а потому что я устал, я загнал себя, как лошадь. Возникла ещё опасность – а как теперь их сохранить и приумножить? Дурь такая в голове возникла, меня это так стало выносить, у меня стало болеть сердце, стало колоть, я стал переживать… Зачем? А где же принцип корпоративной бедности? Знаете, фраза такая: «Господи, дай мне сегодня возможность заработать денег не так много, чтобы не забыть о Тебе и не так мало, чтобы Тебя не возненавидеть.» Возможность заработать у меня есть, а смотрю на многих людей – у них – нет! Чего я так кривляюсь, что, мне деньги нужны? Накопил и поехал в другую страну, все растратил, с женой, на жену растратил, на дочь, понимаете? И необязательно их копить, как-то так… Спасибо, с Богом, с вами сегодня трезвый.

Вопрос: Всем привет, Вадим алкоголик. Спасибо тебе, Сереж за опыт, за спикерскую. Скажи, пожалуйста, как тебе честность помогает? Как ты применяешь, можно сказать, честность в работе с таким дефектом характера как похоть, поделись опытом. Спасибо.

Ответ: Знаете, интересный момент. Зачастую честность возникает как намазывание себе чего-то такого, да? На самом деле, я делаю по отношению ко всему, что происходит Первый шаг. Я не могу не думать об этом, мне 55 на самом деле, и я вроде думаю, – ну вообще я же ещё не такой старый… Вот когда делаешь первый Шаг, я не знаю, как это происходит. Очень сложно сказать. Возвращаюсь к истокам и начинаю с самого начала прорабатывать. На самом деле всегда стоит вопрос – зачем мне это надо? То есть мотивация: что я хочу получить? Эйфория, удовлетворение, либо ещё что-нибудь, понимаете? То есть ситуация такая, когда я не могу доставить удовольствие кому-то, значит я не получу его и сам. Отдавая, мы получаем, понимаете? И вот похоть в взаимоотношениях с женой: я не получу удовольствия до тех пор, пока не научусь давать его жене.

Я всё время давал оценку своему наставнику в таком плане. Ему 60 лет уже с лишним, он весь из железа состоит, с палочкой ходит, всё такое. Он умер от наркотиков, потому что не вышел из наркоза. Ему делали операцию с костями, меняли там ему очередные кости на железки, у него было шесть шунтов на сердце, и вот он не выдержал и умер. Как ни странно, все пожилые алкоголики и наркоманы, когда попадают на операционный стол, чаще всего умирают от наркотиков, парадоксально, кстати. Если попал на операционный стол, ему колют наркоз и, естественно, он умирает.

Про похоть. Я его ловил на том, что он любил, чтобы эти переводчицы, молоденькие девчонки, наши же, некоторые из Анонимных Наркоманов были, он сам алкоголик и наркоман, и ходил на те, и на те группы… Он любил их садить на колени, вот он посадит на колено и сидит… Думаю, ну вот козёл какой старый, на самом деле! Вроде столько говорит вещей таких о честности, а сам молодых девчонок любит на коленку посадить… И вдруг я ловлю себя на том, что на этот счёт я тоже имею своё мнение.

Вроде как про похоть… На самом деле я тоже хотел бы посадить молодую девчонку на колено и посидеть с ней. Потом думаю, а чего это я так парюсь? Значит, у меня проблемы всё те же остались! Знаете, как насчёт честности и похоти? В молодости… У меня вообще сексуальный опыт первый в первом классе был. У меня ничего не получилось. Вас это не смешит? Вообще-то это первый класс, 7 лет, откуда у меня могло что-то получиться? А у меня комплекс возник, что у меня ничего не получилось, именно тогда. Почему я и говорю, что жертва насилия… А попозже немножко, через год, мы пошли мыться в душ с одной женщиной, которая была старше нас, пионервожатая, которая была взрослая по отношению к нам, а мы были 8-летки… Я отказался с ней мыться, потому, что нас почему-то догола раздели, а она не хотела раздеваться догола. Я говорю, – я не пойду мыться, потому, что она не раздевается. Это тоже насилие. Почему-то я один из всего коллектива воспринял это так болезненно… И вот так вот дальше это всё развивается, по накатанной.

То есть по сути я такой вот стал маньяк, который одержим всем. И от денег, которые я говорил, накопил за год, – это тоже одержимость, понимаете? По сути никуда они не деваются и желание тоже никуда не девается… Но я сплю с пенсионеркой. И вот это интересный момент, делает смешными некоторые вещи. Жена раньше ушла на пенсию и успела. А я не успел. Представляете, сколько мне ещё спать с моей женой, с пенсионеркой? То есть я еще сам молодой, ну ладно, что у меня борода такая – бороду сбрею, и лет 15 слетит сразу… Да никак! Я просто смеюсь над этим, понимаете? Самое интересное – научиться смеяться над своими желаниями, особенно, когда чего-то хочется. Как это делать? Только по Шагам, извините, только по Шагам…

Когда всё хорошо, когда всё ладно в жизни, мне важно прийти к наставнику и сказать, что у меня-то всё хорошо! А наставник мне тогда леща и даст: раз все хорошо – иди и работай с другими по-быстрому, пока плохо не стало! Ну, или что-то подобное. А вот когда у меня плохо, мне важно не к наставнику пойти жаловаться, когда меня там нахлобучивает желание – о, девчонки красивые ходят по улице, молодые, я их раздеваю глазами… Нет, тогда мне как раз и важно побежать, потому что наставнику всегда хочется приврать что-то, понимаете? Ну маленько там приукрасить, или что-то там ещё… Да ему наплевать, наставнику, приукрашиваю я или нет. Он мне просто скажет: «Сделай так, чтобы тебе было комфортно». То есть, простой вопрос: от чего я комфорт получу? Заведу себе любовницу? Снова секреты начну копить от жены?

Секреты. У меня проблема с моими секретами: ровно настолько, насколько у меня секретов, ровно настолько я и одинок. А когда я одинок, тогда у меня эго расцветает вот таким махровым цветом, я жаловаться начинаю, – опять стало плохо, опять вокруг враги собираются, тучи сгущаются… То есть не знаю, как тебе сказать. Самое важно здесь – научиться смеяться над своими желаниями. Особенно над теми, когда я чего-то вожделею. Вот, завожделел чего-то? А чего ж ты хочешь, мой дорогой, помолодеть что ли? За молодыми там увиваться, ещё что-то? Ну не убивает она меня – я же живой человек, как говорил Людовик ХХIV— я мужчина до тех пор, пока у меня есть хоть один палец, хотя бы один мизинец сохранился. Или как там Челентано, дрова идти рубить, в «Укрощении строптивого.» То есть внутренние ощущения, на уровне внутренних ощущений. Как только меня что-то заколбасило внутри – смотри мотивы: а какие мотивы, а что случилось, а чего я захотел?

Важно научиться следить за своими желаниями. Когда я один, мне важно научиться следить за своими мыслями: похотливые у меня мысли, когда я один, или всё-таки позитивные какие-то, конструктивные, созидательные. Либо, когда я нахожусь с друзьями, мне важно научиться следить, – не контролировать, я не умею ничего контролировать! Но хотя бы следить за самим собой… Я наблюдатель такой: во мне есть двое, да. Есть Дух внутри меня, не знаю там, святой, не святой… И у каждого из нас есть Дух…

Знаете, как про веру было, когда Нехлюдов спрашивал у мужичка на пароме, у которого спросили: «А вы, дедушка, какой веры?» А дедушка, который был на пароме говорит: «Да какой такой веры? Нет у меня никакой веры. Причём тут вера?» Вот Дух, говорит, – есть у меня Дух, и у Духа своего я спрашиваю, как мне жить, что мне делать. «И у каждого из нас», – говорит, есть Дух. И если каждый спросит у своего Духа, как ему жить и что делать, – в этом и будет единство, потому, что Дух у всех един. А чего я буду говорить о вере? Искать веру там, искать Бога. Да я всю жизнь в исканиях могу провести, понимаете?.. Это легко говорить, а вот у Духа своего спросить, – чего я хочу, и что я готов для этого отдать, и сколько я готов за это заплатить… Вернее, не сколько, а как в том фильме: а сколько ты готов за это отдать? Сколько ты готов за это заплатить? Нисколько. Хорошо. Тогда что ты хочешь за это получить? Что я хочу за это получить, вырасти в собственных глазах? Подрасти в ваших глазах немножко, или еще что-то, произвести впечатление? Ааа, гордыня, понимаете, как? То есть я ещё сильный, мне 55, доказать, что я могу с молодой кувыркаться? Меня мгновенно скрутит только то, что я уже хочу это сделать по отношению к жене, понимаете? Вот это честность. Не в смысле рассказать ей в честности о своих похождениях, а как я живу сейчас, сегодня.

Сегодня мы ездили с ней в обнимочку за её картой банковской. У неё артроз, ей тяжело, я заставил её эту карту получать, сказал: тебе же надо, ты же поедешь за границу, тебе нужна карта, валюты переключать… Я постоянно ходы какие-то ищу, чисто мучу-мучу, мне нравится, вот это моё. Она говорит: «Да нафиг она мне нужна.» Я говорю: «Чтоб у тебя были свои деньги, чтобы ты могла евро рассчитываться, а не рассчитывать на меня.» Не знаю, я отошёл от похоти, наверное, потому, что это больная тема. Извините. Спасибо.

Вопрос: Здравствуйте, сколько у вас было спонсоров, один или несколько? Я не хочу на данный момент ни созваниваться со своим спонсором, ни делиться ни плохим, ни хорошим, что происходит в моей жизни… То есть что это? У меня сейчас паника слегка, я не понимаю, что происходит, правильно это, не правильно, к чему это приведёт… Страшно чуть-чуть. Спасибо.

Ответ: Оль, спасибо. На самом деле, когда я произнёс этот отрывок из речи Билла Уилсона, который он на Боевой Арене Легиона в 51-ом году озвучил… Когда еще кстати, по-моему, вроде, если память не изменяет… Я плохо историю знаю, у меня с датами не очень. По-моему, в 55-ом только попечители появились, начали появляться, а в 51-ом не было. Вот. Значит, это не важно. Это я специально сказал. Все время какую-нибудь гадость говорю специально.

Там есть такая вещь – не строить проектов. Вообще-то большинство проектов, не знаю, это, может, мое мнение гадское, хочется сказать, хотя в молитве пожилого человека есть важная вещь, две строчки я скажу первые: «Господи, ты лучше меня знаешь, что я скоро состарюсь, освободи меня от рокового обыкновения думать, что я по любому поводу обязан что-то сказать.» То есть перестать спорить. Перестать доказывать, доносить свое мнение. Но это неизбежно. Я почему-то рассказываю свой рассказ – конечно, я буду говорить свое мнение на какие-то вещи. В данном случае, мне не стоит строить проектов по поводу количества наставников, количества подспонсорных… На самом деле об этом обо всём написано. И в ответах и вопросах о наставничестве есть простая вещь, чуть ли не в самом начале…

Там такой вопрос есть, если мне память не изменяет, – сколько можно иметь наставников? Главное, чтоб они не поимели меня (я сразу спошлю). Так вот, а наставников, женщина-женщину, мужчина-мужчину, это всем известно, не заводить отношений, где похоть кстати может родиться. На самом деле там чётко написано, и мне это мои наставники говорили, – я могу обращаться к какому угодно человеку, и зачастую даже не обязательно к алкоголику. И я скажу почему, в конце. Любой человек, у которого есть схожие с моими проблемы, он первый будет рассказывать. Я не буду лезть к нему в душу, но когда я буду с ним рядом, и буду готов поделиться с ним какими-то вещами жизненными, то ощущается на каком-то внутреннем энергетическом уровне, мне люди рассказывают такие вещи, от которых я охреневать начинаю, причём они не алкоголики, понимаете? Это вызывает ответную реакцию: я начинаю рассказывать о себе. Бывает, что я начинаю немножко рассказывать о себе, не договаривая, а мне говорят как раз полный, как говорится, карт-бланш своей жизни рассказывают… Я же не пытался заставить его говорить…

На самом деле о наставничестве очень просто. Каждый уважающий себя нормальный наставник (там не написано «уважающий себя», это я опять добавил свое) может рекомендовать своему подспонсорному обратиться за теми или иными вещами к другому наставнику, это правило хорошего тона у наставника. Это как раз тот самый момент, чтобы не думать: только я смогу провести по Шагам. Я не Сусанин, вернее не проводник какой-то, я могу рядом пройти по Шагам, я буду рядом, и всё время готов буду подставить плечо, но никак не буду готов провести за ручку, нет. Потому, что я буду тогда вести вас по своим колдобинам и ямам тащить вас, а у вас другая, извините, жизнь.  Я очень много случаев знаю, что, когда наставнику 10 лет трезвости, они уходят в запой и в срыв. Я специально не говорю этого слова: срыв был раньше, они его не заметили и ушли в запой. Это вот так происходит. Семинары мы прошли, поэтому я иногда умничаю по-гадски.

Я знаю, что такое срыв. Срыв начинается раньше, когда начинает внутри кривиться всё и вот так вот перекорёживать… Когда праведный гнев начинает меня съедать – вот тогда срыв. А когда я запил – это уже результат срыва, депрессия и всё такое. Так вот, я знаю наставников многих, которые тянули по нескольку подспонсорных, и начинают забухивать, или уходят из Сообщества потом. Они возвращаются, делятся опытом срыва. Какой опыт срыва, извините меня? Опыт запоя? У меня есть такие люди знакомые. При этом подспонсорные их уже лет по пять, по семь, по восемь трезвые. Вот такая вот история. То есть на самом деле это не говорит – плохой человек или хороший, как говорится, об антипатии к этому наставнику: он начал меня заставлять, он стал давать советы, он начал лезть не в свои дела, он начал в наши семейные разборки лезть – значит, пора отказаться от такого наставника. Он начал не своим делом заниматься. Это ощущается на внутреннем уровне.

Это не предполагает давать ему мою оценку, ни в коем случае, потому, что моя оценка убьёт меня самого, она обратно вернётся, в мои ворота. Всё в одни ворота: моя оценка всегда возвращается обратно ко мне. Теперь я уже, как говорил один из святых там, или из священников, – дав оценку другому человеку, я беру грех на себя. От своего-то я отмоюсь, а вот от его-то не смогу. Потому что это не мой грех. Как я от чужого греха смогу отмыться? Чего я полез не в своё дело? Как анекдот про волка: я читать не умею, а всё туда же полез, в ту же яму со всеми.

То есть мне не нужно пытаться что-то выплести умом, пытаться теорию какую-то вывести, теоретизировать. Духовная жизнь – это не теория, помните там написано? Нужно жить духовной жизнью. «Если ваша семья не выражает желания жить духовной жизнью, не нужно ей этого навязывать», – извините, я всё процитировал.  Не нужно вести бесконечный разговор о духовных проблемах, и там есть очень важная строчечка: «когда-нибудь отношение ваших близких к этому изменится!» И я начинаю ждать: когда же изменится отношение моих близких к этому? Я вроде бы получаю денежки, всё так же приношу домой, где-то заначечку себе оставил, 10 рублей, чтоб купить вкусную мороженку, дочери нельзя, у неё с весом проблемы. У жены тоже, у нее с весом… А я-то себе могу позволить мороженку съесть, я-то тощий! Понимаете? Вот, честность начинается! И в этот момент меня спрашивают, ну и да? Я говорю: «Ребята, не читайте эту строчку, когда-нибудь измениться отношение близких к этому. Не изменится, и не ждите». Не надо ждать, я живу одним днём, я работаю для них, и моя задача – для них работать, для окружающих меня. Причём не до исступления, не с одержимостью нести весть, нести не Бог весть что, да?  Я в слове «смысл» ничего не смыслю, а «идея» для меня – почему-то не «идея», а «идеал» чаще всего возникает. То есть нести идеал – идеализировать. Это очень опасная вещь, здесь включается одержимость, и я начинаю одержимо ставить биллборды по всему городу. Или флеш-моб такой: всей оравой начинаем разносить, клеить визитки, только где разрешено законом.

Старые американцы, еще с олдскул, что называется– они сетуют на то, что раньше было немного алкоголиков, меньше, но они как-то подолгу выздоравливали. А сейчас стало много, но текучка стала, как на большом предприятии. Очень много приходит из ребцентров, очень много специалистов приходит, консультантов. Я из-за органической нечестности в своё время, когда понял, что я органически не мог быть честным – никогда мне не выжить. Там есть одна фраза: «Вероятность их выздоровления ниже средней.» И вот тут как раз опять с честностью связано, и не покривишь ведь, вероятность-то такая есть. Как бы я себя не считал органически нечестным перед собой, а вероятность есть! Раз я об этом вспомнил, раз я об этом говорю – у меня всё нормально с честностью, то есть я не пытался обойти этот момент, хитрый такой, скользкий. Не получается! Я всё время нарываюсь на эту программу честности, всё время на неё попадаю, понимаете? Но я хочу туда попасть. Я не могу без этого, я люблю делать добрые вещи для людей, мне нравится… И очень хорошо, когда их не помню, и плохо, когда меня начинают хвалить. Я несусь, – я только сделал, мне надо рвать быстрей оттуда, дабы меня не начали хвалить там, благодарностями рассыпаться, ни в коем случае! И мне не плохо оттого, что я не могу принять эту благодарность, спасибо простое, да мне не надо. Я просто так хочу так жить, жить и жить. Всё. И мне так нравится, действительно.

Главное, не стать одержимым ни в чём. Также не уповать на наставника, а то цепочка, видите, – слабое звено всё равно где-то бывает: у меня есть спонсор, у моего спонсора есть спонсор, у меня есть подспонсорные, у моих подспонсорных тоже есть подспонсорные… Ну и нате! Тут один забухал – вот беда случилась, цепочка-то порвалась. Ещё раз говорю: у каждого своя дорога. Об этом кстати кто-то вчера или позавчера кто-то даже кидал выдержку прекрасную в чатах. Билл Уилсон об этом сказал. «Бесполезно, – говорит, – я никогда не смогу как наставник там прошёл или что-то… У него свой путь, своя семья, свои гуси, свои желания – я не могу влезть в чужую голову. Что-то у одного взял, что-то у другого, что-то у третьего, это очень важно. Мне главное быть открытым.

Я недавно на одной спикерской вместо «участников» встречи назвал «учащи…» И у меня пауза такая, а кто-то потом со смехом написал: «учащихся». Я, видимо, так сказал. Конечно, учащихся! Один из моих наставников часто говорил… Я не могу сказать их количество их. Знаете, почему? Вот пятый Шаг я делал одному наставнику в Вильнюсе, у меня жил американец, потом их было одиннадцать, а первый приезжал, тот пять раз рассказал, он тоже мой наставник, понимаете? Я с ним сейчас общаюсь, кстати, он живой, ему 86 лет, он так и живёт в Америке… Не знаю, жена у него живая. Он мне такую фразу говорит, я с ним переписываюсь. Я говорю: «Было бы неплохо встретиться!» Он говорит: «Да, было бы хорошо.»

– Но у вас так-то всё хорошо?

– У нас всё хорошо. У жены Альцгеймер. У меня тоже все хорошо. У меня лёгкие болят и сердце.

Всё хорошо! 86 лет! В 85 он подтягивался на турнике, я видел, у меня видео есть, где они там с пингвинами в Антарктиде, где они на велосипедах по Флориде ездят… Не знаю, многие из наставников живые, я с ними переписываюсь. И американцы, и русские есть.

Знаете, как я с наставниками работаю? Я не лезу. У меня проблемы всегда были – языковой барьер с ними, поэтому я всегда смотрел, что он делает, как он живёт, как общается с другими. Очень важный момент. КАК он это делает! Не с молодыми девчонками, я уже потом понял, я ему завидую просто, на самом деле, как он молодых девчонок садит на коленки. Я просто ему завидую! Он может с ними сидеть вот так спокойно, с ними разговаривать – я бы не смог так делать. Потому что у меня бы речь сбиваться стала, как – как можно спокойно разговаривать, когда молодая девчонка на коленках сидит? Завидовал его спокойствию как у удава. Я смотрел как он общается с другими людьми, как он разговаривает с близкими своими, с родственниками… Мне вот это очень важно, – видеть, что делает мой наставник в те или иные моменты. Когда он начинает материть свою жену, извините, что-то мне не хочется доверять такому наставнику, не хочется мне с ним общаться. Понятно, что у него свои гуси, и понятно, что я даю оценку, но ощущения не те. Вот, как с ложечками, которые нашлись, а осадок остался…

Вопрос: Спасибо большое, меня зовут Анна алкоголичка, Йошкар-Ола. Всё-таки с годами приходит это как здорово, как многообразие опыта у нас. Раньше я слушала спикеров, чтобы что-то там идентифицировать, о, вот может что-то делаю не так. Сейчас я понимаю, у всех все по-разному, но каков результат. Много, что отзывается, спасибо огромное. Я хотела узнать про финансовые долги. Я получается, что 16-й год трезвая, а долги не то, чтобы не отдала, а они ещё больше накопились. Так получилось со многими наваждениями в трезвости. Как у тебя эти финансовые долги, отдавал их – не отдавал? Были ли они? Как у тебя финансовая сторона вырулилась, или у тебя всегда, даже в употреблении было нормально, стабильно?

Ответ: Про долги. К сожалению, или к счастью, у меня диких долгов не было никогда, потому, что я всегда боялся попасть в долговую яму. Я уже говорил, что зарабатывал зарплату, и мучительно в любом состоянии я шёл и калымил, как бы мне трудно, тяжело не было – я шел и зарабатывал. Знаете, какие махинации я делал? Продавал какую-то хрень совершенно непонятную за бутылку на базаре, потом приходил, приносил им другую хрень, которая меньше по значимости мне меньше нужна была, пытался впарить. Вроде как смешные случаи, на самом деле. Они мне говорили: слышь, пока не накостыляли – иди отсюда, мы эту вещь себе оставим, бутылку тебе больше не дадим, всё. Ну то есть я разными такими махинациями пользовался. В итоге, были такие моменты, когда я попадал в долг. Ехал за зарплатой за калым, хороший такой калым, мы телефонизировали там один банк втроём и за это получили нехилые деньги в свое время. Был мой напарник, с которым мы бухали на работе, и в итоге я пропил его деньги, то есть проиграл в карты – выпил и проиграл… Всё просто. По стандартной схеме: и все деньги, и свои, и его… И вот я отрабатывал потом лихорадочно, чтобы ему вернуть… Несмотря на то, что я продолжал бухать, но я очень сильно старался, чтобы только рассчитаться с этим долгом. Это говорит о том, что я всегда хотел быть правильным, до одержимости я хотел быть правильным и никогда не хотел, чтобы кому-то плохо было от моих действий, понимаете?  При этом мог загнать себя, честно.

Про похоть. Важный момент. У меня есть друзья, которые изменяют своим жёнам, скажем так. Приходят, «я своей любовнице сказал, что я с ней разругался», причём ребята такие, которые уже знают про Анонимных Алкоголиков, многократно в них ходили и все такое. Про секреты. У некоторых дети растут. А у некоторых дочери растут.  А они вроде как с женой неинтересно. Я им всегда задаю вопрос такой гадкий: «Слушай, вот у тебя же дочь растёт, а какой у неё возраст? С женой тебе неинтересно, все равно ты к любовницам ходишь.» Замещение начинается вот этой вот похоти, желания вот эти, вожделения… А ты на свою дочь как вообще смотришь? Задаю гадкий вопрос такой, на самом деле, пакостный. А почему я его не могу не задать? Я сам однажды на свою дочь смотрел как на женщину. Смотрю – она растёт, смотрю, а у неё формы другие начинаются. Вот этот бред на самом деле. Я смотрел не пьяный на нее, поверьте мне! То есть, в любом случае оно всегда, вот эта вот одержимость, на каком уровне она может находиться? Когда голова от этого отпустит? Неизвестно! Как у наркоманов: когда ж меня отпустит? Тема собрания. Ребят, смеяться научиться над этим важно, смеяться над всеми своими одержимостями, и программа помогает в этом. 11-й шаг реально помогает. Спасибо.