Россия, г. Самара

Домашняя группа: Светофор

ТЕМА: Мой путь к счастливой трезвости. С СУРДОПЕРЕВОДОМ

Сергей адвокат меня зовут. Я анонимный алкоголик из Самары, Россия. Во-первых, ребят, я хочу поблагодарить вас за возможность поделиться своим опытом, за такую тайную надежду своим выступлением, возможно, быть кому-то полезным. Я готов ответить на все вопросы и постараюсь в своём выступлении больше акцентировать внимание не на те ужасы своего употребления, которые, безусловно, были, это мало чем отличается от всех остальных случаев, скажем так, поэтому больше акцент все-таки на выздоровление.

Итак, мне 57 лет, и из этих 57 лет, в течение 20 лет я беспробудно бухал. По современным меркам я пить начал достаточно поздно. Ни о каких 12 годах речь идти не могла. В этом возрасте я употреблял исключительно здоровые напитки, относительно здоровые. Я имею ввиду лимонад и все остальное. Злоупотреблять алкоголем я начал в сравнительно зрелом возрасте, по окончании военного училища в возрасте 21 года. Я прибыл к месту службы, будучи лейтенантом. И влился, так сказать, в армейский коллектив. И армия уже потом была позади, а вылиться я все так и не мог. Долгих 20 лет я поклонялся одному Богу. Этот Бог известен. Как американцы говорят, Джон-ячменное зерно. Я проще скажу, у меня это была водка, исключительно водка, такой чисто русский напиток. Каких-то предпосылок, что я стану алкоголиком, практически не было. Я родом из вполне функциональной семьи. Больше того, скажу, что в социальной иерархии родители у меня занимали достаточно видное положение. И если говорить современным языком, современным русским языком, таких детей сейчас принято называть мажоры. В то время я вряд ли бы себя, конечно, назвал мажором. Меня воспитывали в строгости, но, тем не менее, у меня было все для того, чтобы нормально учиться, нормально жить, развиваться и так далее. Я это все с успехом делал, и все было хорошо. И, тем не менее, я стал алкоголиком, поэтому это никак не зависит ни от социального положения, ни от каких-то социально-экономических условий. Все здесь значительно сложнее.

Спился я, уже будучи в армии, будучи офицером, причём, произошло это достаточно быстро. Я очень быстро понял, что вся моя предшествующая жизнь, то есть до 21 года, была очень суррогатной. Я, знаете, открыв для себя алкоголь в том виде, в котором я себе его открыл, понял, что обделял себя нещадно. Многие вещи, которые мне казались в душе неразрешимыми, они начали разрешаться и так далее, и так далее. Не буду я об этом говорить особенно подробно, потому что не думаю, что у кого-то было как-то по-другому, но скажу одно, что в силу того, что на первых порах я был достаточно хорошо физически подготовлен, мне удавалось, достаточно долгое время в течение первых, наверное, трех лет не сильно замечать, что я злоупотребляю алкоголем, даже на фоне других, скажем так, менее пьющих. Я могу сказать, что мог в течение ночи в одну харю, в две хари выпивать 1 литр 750 мл под «офицерское яблоко» (это луковица обыкновенная, чтоб вы понимали). А в шесть часов утра я бежал кросс 15 километров с солдатами. И у меня долгое время это все получалось, но потом все пришло к тому, что я стал терять. Терял я много. Во многом по этой причине генерала из меня не вышло. И, тем не менее, я благодарен жизни за то, что она прошла именно так, как она прошла. И в частности, армии. Хотя всегда говорил, что это было не моё, но, тем не менее, очень много из того, что есть сейчас у меня в каких-то морально-этических установках, дала мне как раз армия, как ни странно.

К началу девяностых годов, после вывода из Германии, был немножечко этапик не очень большой, когда пришлось немножко реально поприменять оружие. Уволившись по состоянию здоровья, мне подумалось, что теперь все наладится. Теперь нет смысла заливать зенки алкоголем. Мне всегда все вокруг казалось не так, как я себе грезил, представлял, и люди были не такими, какими они должны быть, и обстоятельства были совершенно не те и так далее. И мне показалось, что, уволившись с армии, я обрету новую осмысленность и так далее. Но на деле все произошло совершенно не так. Несмотря на то, что я был достаточно реализован, можно так сказать. Я практически сразу же после увольнение из рядов вооружённых сил поступил в высшее учебное заведение, получил престижную профессию, закончил с отличием университет, стал юристом квалифицированным, и мне вообще казалось, что я на правильном пути. И теперь-то…

Между тем пить меньше я не стал, я бы сказал, даже стал пить больше. Мне всегда казалось, что алкоголь снимает с меня то напряжение, которое я испытывал каждодневно, каждоминутно и не в зависимости от того, какие люди попадались, а вообще просто от жизни. Мною всегда воспринималась жизнь как некая такая субстанция, которая развивается не так как ей нужно развиваться. Мне всегда казалось, что я попал в чужеродную какую-то атмосферу, знаете, такой выходец с другой планеты. Говорить об этом вслух я не решался, потому что и так не сильно походил на здравомыслящего человека со своими закидонами. А ощущения внутренние такие присутствовали, что я вообще чужой здесь. И алкоголь, в частности, водка в большей степени, мне помогала снять это напряжение просто обесточиться, обездомиться. Чем меньше я думал, тем меньше была боль, как мне казалось.

И так продолжалось достаточно долго. Хронологию не буду описывать. Скажу, что за годы моего пьянства я закончил, кстати, университет с отличием, я уже сказал, при этом за 5 лет учёбы, дней 5 насчитал бы трезвым. Я пил постоянно, каждый день, и я сдавал экзамены пьяным. Как это у меня все получилось, не знаю, и для чего это все давалось, тоже не знаю. Наверное, для того, чтобы с той высоты, на которую я себя, как мне казалось, поднимал, рухнуть так низко, как трудно было представить в самом начале. Я этим закончу свою историю употребления. Так или иначе, к 20 годам своей беспробудной пьянки у меня за плечами было 24 случая вполне легального шарлатанства, избавление от злоупотребления алкоголем. Имею ввиду различные кодировки, вшивание торпед, спирали, всякие бабушки, шаман был всея Руси, шаманка, если быть точной. Она первого президента России, говорят, лечила. Видимо, у нас с первым президентом России было какое-то сходство. Ни ему, ни мне это не помогло. Тем не менее, этих попыток было много. И понятно, от кого они исходили. Они исходили не от меня, мне этого всего не нужно было. Абсолютно все это исходило от моих близких, родственников, в первую очередь от моей мамы, частично от моих жён, коих к тому моменту трое набралось, к тому моменту, когда я закончил бухать.

И ничего не помогало особенно. И я даже с каким-то злорадством это воспринимал, что все эти новые какие-то попытки меня выздороветь крахом заканчиваются, я манипулировал этим. Кстати говоря, у меня не было иллюзии, что я неалкоголик, нет, это вообще не вопрос. Это к тому, что очень многие говорят, что первый шаг программы анонимных алкоголиков заключается в признании себя алкоголиком. Ложь. Не в этом заключается первый шаг. Я очень быстро себя признал алкоголиком. Ну и что. «Вот поэтому, раз алкоголизм неизлечим, я и бухаю отстаньте от меня». Это было примерно так. И ужасов было много, но скажу только, что закончил я в подземелье, став бродягой. Я был изгнан отовсюду, в том числе и из родительской семьи, куда я после каждого разрушенного брака возвращался. Куда же я ещё-то пойду? К маме, конечно же, с папой. И вот однажды мама с папой выгнали меня из дома, сказали: «Сынок, будет лучше, если ты умрёшь, всем лучше будет».

И я пошёл жить в канализацию. Почти год я там провёл, освоился, адаптировался. Одно меня утешало, я там был самый умный. И я к тому моменту, когда спустился в эту канализацию, знаком уже был с программой 12 шагов. Моя мама, в очередной раз попытавшись меня выздороветь, привела меня в реабилитационный центр. Естественно, я был критически ко всему настроен, но, как ни странно, зацепился. Почему? Потому что в этом реабилитационном центре не навесили никакой ярлык на меня, предложили самому выбрать для себя, определить, алкоголик я или не алкоголик, поставить себе диагноз. Ставить тут нечего было, для меня это все было понятно. И я прошёл курс реабилитации, причём пища для ума была достаточно серьёзная, и я зацепился. Будучи по натуре своей типичным агностиком, человеком, который в принципе не отрицает существование некой силы, управляющей Вселенной. Но эта сила работает параллельно со мной. Уж до меня ей точно нет никакого дела, как и мне до неё. Типичный агностицизм. По окончанию реабилитации мне было предложено ходить на собрание анонимных алкоголиков. В течение реабилитации нас знакомили с группами анонимных алкоголиков, ознакомительно. Нас так всегда принимали на этих разных группах, нам аплодировали. Я смотрел на этих людей и думал: «Боже, какой же это уровень падения». А ещё, знаете, это очень принято было у нас, когда кто-то из ветеранов говорил: «Добро пожаловать в семью анонимных алкоголиков, мы теперь пожизненно твои друзья». Мне сразу хотелось перекреститься и сказать «Да не дай Боже, чтобы вы были мои друзья».

Моя надменность, моя гордыня не позволяла даже помыслить, что я когда-нибудь буду причислять себя к этим людям. Поэтому я перестал ходить на эти собрания очень быстро, как-то разочаровавшись, подумав, что эта болтовня, она ни о чем. Ни о каких шагах на группах в моё время не говорили. Мы зачитывали преамбулу, мы зачитывали эти шаги, эти традиции, не отдавая себе отчёт, где они вообще содержатся, как в первоисточнике. Все полагали, что просто это нужно зачитать. Потом были слова эти «необходимо обратиться к спонсору. Тебе обязательно надо спонсора». На мой вопрос закономерный: «Кто это такой»? Мне говорили, что это человек, с которым ты будешь советоваться. Тебе будет плохо, ты к нему обратишься. Не видя ни одного человека, которого я мог бы одарить своим монаршим вниманием, я решил, что достаточно с меня. И, несмотря на то, что я не ходил на группу в течение трех лет, я сохранял трезвость по одной простой причине, я считал, что настолько умён и настолько продвинут, что мне достаточно тех знаний, которые я получил в реабилитационном центре. И слушая истории, которые рассказывались на группах, я для себя просто напросто отмечал, на какие моменты мне следует обратить внимание и больше к этому вопросу не возвращаться.

Я не знал, насколько сильно ошибался. И по истечении трех лет был страшный срыв, и этот срыв был настолько же страшен, сколько и закономерен. Я никогда так продолжительно, без перерыва не пил. Это длилось 26 суток бесконечного пития. И, собственно, я бы и не остановился. Наверное, я бы подох. Так случилось, что моя родная сестра нашла меня у моей очередной, к тому моменту третьей супруги, у меня горлом шла кровь, обожжен был пищевод. И на этом моменте, должно быть по логике, по всему должен быть счастливый финал, отсюда должно начинаться счастливое развитие событий, счастливый хэппи энд. Нет. Я протрезвел, причём я ни разу в жизни не капался. Мне всегда казалось, что я должен этот путь весь пройти, ломку всю эту. Я раньше думал, что у наркоманов только есть ломки, и ошибался. Ошибался очень сильно. Это было страшно, но, тем не менее, прошло не больше двух с половиной месяцев, и я был… Все это закончилось, как я уже сказал, изгнанием меня из отчего дома, семья рухнула очередная. И, вернувшись к родителям, был изгнан.

Наверное, там, под землёй, я бы, и это логично было, я бы и закончил, но, видимо, у Бога были на меня какие-то другие планы. Однажды ночью, это было начало сентября, и сентябрь в Самаре в то время выдался такой достаточно прохладный, я был как-то одет не по погоде. Надо сказать, я вообще очень сильно удивляюсь, что я был одет. За то время, пока я там жил, умудрялся менять даже кое-какую одежду, воровал, нещадно, грабил людей. Много чего было. И однажды воздухом подышать я вылез, потому что там испарения достаточно неприятные. Я вылез подышать воздухом и вдруг, не знаю, как это объяснить, вдруг какая-то такая одна очень большая, простая мысль пришла: «Это все, собственно говоря, ниже падать некуда. Сука, ты даже дно пробил». Я связался с одной из анонимных сестёр, причём в нашем сообществе уже в ходу было «если будет вам вдруг по какой-то причине звонить Адвокат, вы лучше не берите трубку, он утянет вас с собой в подземелье». Как-то так говорили. Но человек мне ответил, и с помощью неё я пришёл на собрание одной из групп. Я пришёл такой, понурив глаза, глаза в пол, весь такой ссутулившийся. Я ждал, что сейчас мне скажут все, что обо мне думают, потому что я достаточно нелестно отзывался об анонимных братьях, сестрах. Несмотря на то, что в то время ещё не было никаких шагов, ничего подобного, слабое было сообщество, но, тем не менее, я по гроб жизни до сих пор и до конца своей жизни буду благодарен тем людям за их доброту, теплоту, искренность и какую-то детскую подкупающую… Дети, они как любят? Они же просто так любят, понимаете. У них нет цели ещё никакой. Они или любят, или злятся, не любят. Тут была какая-то детская искренность подкупающая.

Мне говорили: «Серёжа, ты же понял, что без нас тебе плохо». Слезы текли. И дальше я стал выздоравливать. В чем заключалось выздоровление? Во-первых, я протрезвел. Я стал ходить на собрания ежедневно, каждый день. В течение трех лет я не пропустил ни одного собрания, ни одного каждодневного. Была такая возможность. Каждый день у нас проходили группы, их было не так много, где-то порядка десяти групп в городе, но возможность такая была. Даже больше того, могу сказать, из-за разности во времени, одна группа в шесть, а другая в семь. Я на полторы группа успевал ходить. С одной группы на другую перебирался и какие-то минуты заставал и со второй группы, во всяком случае, подержаться за руки, помолиться. И знаете, мне становилось все хуже, хуже, хуже. И я, приходя на группы, ничего не мог понять. Я, конечно же, мучил всех вопросами. Мне говорили: «Слушай, заткнись, ты просто ходи и тупо ходи». «Тупо» мне рекомендовали ходить. Не знаю, может быть, это фишка какая-то была, думал я. У меня тупым не получалось быть. Я старался, конечно, по возможности соответствовать наставлениям, меньше вопросов задавать, но лучше не становилось.

К пяти годам моей трезвости я полез в петлю. Я напомню, тема спикерской «Мой путь к счастливой трезвости». В течение пяти лет, когда я каждый день ходил, я жил в этом сообществе в нашем, но когда оказывался вне его, мне сразу хотелось пойти на группу. Мне хотелось, чтобы группа была 24 часа, потому что, выходя с группы, мне становилось не просто плохо, мне становилось гораздо хуже, чем тогда, когда я бухал. Понимаете, я чувствовал, насколько я не люблю людей, я их, правда, очень сильно не любил. И одновременно я чувствовал, что меня никто не любит. А чего же это я кого-то должен любить? И в этом ужасе, конечно, говорить о какой-то счастливой трезвости просто не приходится. Каждый день я начинал с одного и того же. Мне приходилось каким-то образом себя до очередного собрания убеждать в необходимости делать то, что другим людям представляется обычным делом для нормального человека. Работу работать, какие-то обязанности выполнять, в том числе семейные. К слову говоря, у меня к тому моменту была уже четвертая семья. Но всего этого мне было недостаточно. Я просто напросто понимал, что все сводится у меня к банальным вещам. Я зарабатываю бабло, я совокупляюсь, и для этого мне необходимо как можно больше денег для того, чтобы эта жизнь казалась мне в удовольствие.

Я не понимал, почему я должен всем показывать, что я счастлив от того, что трезв. В то же время, друзья, к пяти годам одержимость, я её, видимо, ножками выходил, ходя на группу. А я не просто туда ходил. Я брался за любое служение, которое только можно было. У нас в то время не было никаких ротаций, никаких рабочих собраний, ничего этого не было. После собрания расставить стулья – я, помыть полы – я, посуду помыть — тоже я, все убрать — это я. Мне бы лишь быть чем-то занятым. В противном случае, оставаясь один на один с самим собой, мне снова казалось, что я в аду. И поэтому, собственно говоря, в пять лет трезвости я принял решение уйти из жизни, как нормальное. Наверное, так бы все произошло, но случилось чудо. В моменте тоже не получилось у меня завершить свой суицид. И к тому моменту в город пришли шаги, работа по шагам от человека к человеку. Как это изначально было задумано в Америке. И теперь я могу сказать, что несмотря ни на какие трудности, а их хватает, за те десять лет, которые прошли с того момента, сейчас без малого 16 лет у меня трезвости, из них десять лет настоящей полноценной трезвости с каждодневной работой по 12 шагу, помощи другим людям. Это не только алкоголики, это и вторая часть 12 шага. И теперь я и правда считаю себя счастливым человеком и трезвость свою считаю счастливым. Счастье от слова «быть частью чего-то». Я себя ощущаю частью чего-то большого. Осмысленность в моей жизни присутствует, а присутствует она по одной простой причине. У меня никогда не возникает ощущения, что мне нечем заняться.

Я не знаю таких состояний, чтобы в моменте быть, например, в ощущении, что я никому не нужен, такого не бывает. Это и работа с подспонсорными. На протяжении, наверное, последних шести лет у меня не бывает такого, чтобы у меня не было с подспонсорными перерывов каких-то длительных, они постоянно есть. И параллельно. В основном это онлайн происходит. Тут ещё разница в часах, сами понимаете. Мне доставляет удовольствие сказать, что очень много неалкоголиков обращаются ко мне за помощью по разным вопросам. И я счастлив, что Господь мне даёт эту возможность. Теперь какие бы превратности не случались, не возникает у меня ощущения опустошённости и такого, знаете, день сурка, день на день похож. Я встаю и должен что-то делать. Все не так. И моё бытие, оно такое насыщенное получается. Больше того, я очень рад, что пришло понимание, что труднее всего быть полезным близким своим. Очень легко любить далёких, а ближнего попробуй полюби, который рядом, каждодневно с тобой рядом: жену, маму, сестру, детей, внуков и так далее. Это гораздо сложнее, как выяснилось. И я очень рад, что у меня получается подламывать своё «не хочу». Это так здорово, это так наполняет.

Я сегодня слышал такую вещь. Признание бессилия. Сил у меня не было. Я пришёл на группу, и сила появилась. Может быть. Но у меня так не получилось. Я ведь точно знаю, почему я прошагал 12 шагов, потому что 12 шагов не выздоравливают от алкоголизма, они к Богу приводят. А Бог как раз может дать мне ту силу, которая мне необходима. У меня нет своих сил, я пробовал, их нет. И именно Бог даёт мне силу, которая мне помогает не то чтобы трезвым оставаться. Это как раз не так сложно, просто протрезветь. Для этого и шаги-то особо не нужны. А быть счастливым в трезвости — это означает, знаете, заменить алкоголь на что-то другое. Ведь я почему пил? Потому что мне необходимо было лекарство, лекарство от себя самого, от меня лекарство нужно было. Меня у меня было очень много. Один я во Вселенной вообще существовал, больше ничего. А поскольку почему-то мир с этим не согласен был, то я получал постоянно, и для того, чтобы снять это напряжение, было такое лекарство, алкоголь. Потом и оно перестало меня вылечивать. Но другого-то не было, никакого не было. И мой суицид несостоявшийся, он почему был? Потому что ничего не было, что я мог предложить себе для того, чтобы почувствовать себя нормально.

Теперь замена есть. И эта замена полностью меня устраивает. Я с удовольствием могу сказать, что для меня, наверное, главное не то, что я трезвый, а то, насколько у меня… Знаете, в пять лет, когда я полез в петлю, мне не пришла в голову мысль напиться, я трезвым собирался покинуть этот бренный мир. Какая разница, трезвый ты это сделаешь или нажрёшься? В принципе, нет разницы никакой. Одержимости нет. И поэтому для меня важно что сейчас, крайне важно? Почему именно счастливая трезвость? От того, что каждый день, когда я встаю на колени и благодарю Бога за то, что он дал мне возможность прожить этот день, у меня не возникает иллюзий, что я какой-то обиженный, что не так все складывается. «Господи, ты же видишь, я уже в течение десяти лет все это делаю, ну можно мне какие-то преференции, ну там, ну баблишка, подкинь мне, что ли, клиентов мне дай, не вот этих нищебродов». Этого всего нет, понимаете? И я понимаю, что это не я, это не я, я не мог бы так сделать. Я не мог так сделать, потому что у меня были обыкновенные, совершенно понятные многим установки на успешность, деньги, социальное положение, если хотите, реализация и как мужчины, и как личности. Статус иными словами — это то, к чему я должен стремиться к трезвой жизни, и если это есть, значит, жизнь удалась.

Сейчас у меня немножко другое представление обо всем этом, несмотря на то, что я не презреваю никакие деньги, не стал ангелом никаким, нимб не вырос над головой. Нет, ничего этого нет. Но я счастлив, потому что если становится что-то не так, я знаю, где искать причину, она сидит сейчас и разговаривает с вами со всеми. Там внутри есть ответы на все вопросы, потому что если мне становится плохо, значит, что-то я делаю не так, и на этом, пожалуй, все. Поэтому для меня счастливая трезвость началась именно с того момента, когда я протянул руку Богу. Причём, как в базовом тексте с подспонсорными мы делаем комментарий такой по тексту, мы делаем один шаг навстречу Богу, а он делает к нам десять. В моём случае это произошло именно так. И поэтому лично для меня трезвость, которой я сейчас очень радуюсь, она является абсолютно счастливой, потому что в этой трезвости у меня есть гораздо больше возможности быть полезным другим людям. Я прекрасно знаю, что эта потребность быть полезным, она не родилась во мне от того, что я, знаете ли, стал там каким-то очень духовно возросшим и так далее. Это, вы знаете, просто-напросто покровительство Бога, это его милость. И мне очень хочется закончить тем, что для меня быть счастливым в трезвости — это быть благодарным, то есть иметь возможность дарить благо.

Вопрос: какие чудеса произошли с тобой в программе? И как ты чувствуешь Бога, как научился доверять ему?

Ответ: чудеса в программе. Насколько я понимаю этот вопрос, чудеса в период нахождения в сообщество анонимных алкоголиков, и, в частности, работая по 12 шагам. Очень много чудес. Друзья, я, наверное, все-таки начну не с себя. Знаете, у меня было такое, мне часто говорят, что об этом нужно рассказывать. Это своеобразным свидетельством любви Бога. Поэтому я это расскажу. Это было в 14 году. Десять лет назад я готовился, у меня была договорённость с моей мамой, что я буду делать ей девятый шаг. Мы с ней договорились заранее. И так случилось, что произошло горе, у нее случился инсульт, её парализовало, она вообще не разговаривал, она лежала и могла моргать только глазами сверху вниз – это «да», влево-вправо – это «нет».. Это я приехал к маме, очень хорошо помню этот день, очень хорошо.

Я приехал и говорю: «Мамочка, мы с тобой, может быть, я даже не знаю». Смотрю, у неё слезы текут. И вы знаете, девятый шаг делается по определённой схеме что ли. Не я решаю, как возмещать причинённый мной ущерб, а тот человек, которому я его причинил. Это распространённое заблуждение: ты как возместил? «Я прощения попросил». Мне всегда хочется своим подспонсорным сказать: «Тебе не хочется своё прощение в гудок себе затолкать? С чего ты вдруг взял, что, обокрав человека на 200.000, ты можешь и имеешь право ограничиться своим прощением. Даром оно не нужно тому, у кого ты украл». Поэтому здесь человек решает сам, как возместить ему этот вред. Но в случае с мамой я не мог задать вопрос маме, потому что она не могла на него ответить. И тогда я вроде бы как, наверное, нужно перенести как-то или отложить, и вдруг я вижу, мама плачет, и меня прорвало, я даже не ожидал. Это как-то лилось из меня. Я встал перед ней на колени, взял её за руки, и я стал каяться, я целовал ей руки и рассказывал, рассказывал, говорил, говорил, говорил, и вдруг, знаете, вдруг у неё начал шевелиться сначала один палец, потом дрогнул другой. До сих пор вспоминаю, у меня мурашки по телу, потом вдруг у неё приподнялась рука. Через два месяца она вышла на работу. У меня мама, ей 80 лет в этом году исполнилось. Она только как год закончила работать преподавателем.

Так вот, через два месяца после тех событий она была на работе уже. Как это произошло, я не знаю? Я не знаю, но практически уверен, что это произошло именно потому, что я сделал один шаг навстречу, а он сделал десять для того, чтобы все мои рассудочные какие-то сомнения в отношении него исчезли полностью. Второе чудо я уже про себя расскажу. В 15 году, в конце 15 года, у меня случилась первая онкология. С тех пор их было три. Я до сих пор жив. Я сижу сейчас на вашем собрании и даже умничаю тут немножко. Этого быть не могло. Одна из онкологий у меня была такая же, как у Заворотнюк. Куда это делось? Я не знаю. Что я делал? Знаете, конечно, это целую спикерскую этому можно посвящать, но я просто понял, почему это все. Именно, почему. Не случайно говорят, что любая онкология — это обида, загнанная очень глубоко внутрь, и не снятая обида. Мы даже не отдупляемся, когда говорим: «Я смертельно обижен был на него». Ты даже не представляешь, что ты такое сейчас сказал. Ты смертельно обижен. Это не он смерти подвергнется, а ты, потому что эта обида разрушает до смерти. Бог сделал как-то так, что я до сих пор жив. Больше того, помимо того, что такая ремиссия, моё здоровье пошло на поправку, рядом со мной очень любимая и любящая женщина, которая меня во всем поддерживает. И я снял три обиды, которые были, я отмолил этих людей, возместил этим людям по-настоящему вред, который причинил. Такое чудо, чудо чудес, я это называю. И я бы мог очень много рассказывать, очень много. Я на своих группах на спикерских, когда по другим городам приходится ездить с семинарами, все это рассказываю. Бывает так, что спикерская тематическая «Чудеса божественного провидения».

Про доверие Богу. Во-первых, я хотел бы сказать, что для меня вера сама, большое понятие вера, оно разделяется на три этапа. Первый этап, он самый первый этап, когда я ещё не верю, когда я ещё где-то даже не признаю, возможно, Бога — это доверие, он так и называется до верие. У меня это было доверие к моему спонсору. Нашёлся такой человек, кому я доверился настолько, что он смог привести меня к Богу. Второй этап — это просто вера. Вера как таковая: Господь есть, он меня любит. Это как раз второй этап, a третий этап — это уверенность. То есть нахождение у веры. И ничего сейчас не может произойти, что разуверит меня. Ничего, абсолютно. Мне никаких свидетельств, о которых я сегодня вам рассказывал, ничего этого не нужно. Для меня сейчас важно не поверить в Бога, услышьте, а поверить Богу. Это важнее гораздо, потому что то, что он существует, то, что любит — это априори. Но бывают такие моменты, когда я начинаю сомневаться, я понимаю: «Господи, ты мне это даёшь, ну, может быть, не надо». Вот это хочется прослюнявить из малодушия собственного, но, в силу того, что рядом со мной Бог постоянно, как только это малодушие немножечко на меня надвигается, вы знаете, практически сразу меня начинают одолевать мои подспонсорные. Их много у меня. Я, кстати говоря, наверное, один из немногих, кто ведёт им счёт. Я не знаю их, ни фамилий, некоторых знаю, конечно, но в основном, не знаю. Знаю только имена и города, и страны. У меня их 131 человек.

И они начинают звонить именно тогда, когда я начинаю сомневаться. И у каждого есть какие-то вопросы, сомнения, «десятки». Каждому хочется, например, радостью со мной поделиться или горестью поделиться, всяко бывает. И я вдруг понимаю, что все мои сомнения, они ни о чем. Они ни о чем, потому что я вдруг снова чувствую, что нужен и что, возможно, капелька моей какой-то энергии, она может кому-то помочь. Если она хотя бы одному человеку поможет. Я уже не просто так.

Сейчас напишу телефон обязательно. Это не тайна, совершенно открыт для любых контактов. Больше того, в силу определённых обстоятельств приходится работать по шагам, по большой книге работать с разными государствами, в том числе и с Англией, Соединённые штаты. У меня даже есть с Австралией. Это вообще треш, когда у меня, например, четыре часа утра, там разгар дня, и он звонит и говорит: «Ну, вот». Я говорю: «Епрст! Немножко можно посплю?». «А, ты спишь ещё? Ну ладно, ты просыпайся, я ж тебя уже разбудил». Такое тоже бывает. Это где-то, конечно, все-таки исключение, но на самом деле такое бывает. Так что я открыт для контактов. Не вопрос.

Вопрос: первый шаг. Чем, по-твоему, является первый шаг? Я сказал относительно того, что признание себя алкоголиком — это не это первый шаг не до конца. Я говорю в уточнённом все-таки переводе, для меня это очень важно, «мы были бессильны перед алкоголем, и наши жизни стали неуправляемыми. Здесь ведь в чем, в чем фишка? Когда я говорю, что я алкоголик, за этим ничего не стоит. А где здесь признание того, что я уже никогда не смогу стать свежим огурцом, коль скоро я солёный огурец? Никогда для меня первый шаг, чем раньше я для себя определю это слово «никогда», а не только сегодня. Эта приблуда ребцентровская мне очень нравится «я только сегодня трезвый, а завтра могу быть пьяным». Хрен вам, а не первый шаг. Никакого тут первого шага нет, понимаете? А я вам на чистом глазу говорю, что я трезвый и буду трезвым, потому что знаю, что никогда не смогу употреблять алкоголь безболезненно для себя, понимаете? И я спокойно с этим живу.

Мы открываем большую книгу и видим там: «Чем раньше мы придём к мысли о невозможности нормального употребления алкоголя, тем лучше для нас». Так вот, первый шаг для меня, помимо признания того, что я проиграл алкоголю, заключается в том, что я уже его никогда не выиграю у алкоголя. Все, я проиграл. И теперь есть только одна форма моего существования. Вне алкоголя. Пусть он останется там. И мне, когда говорят, я себя называю выздоровевшим алкоголиком: «Ну, какой же ты выздоровевший алкоголик? Если ты не можешь пить». Я спрашиваю: «А зачем? Зачем я должен пить? Мне не нужно пить». Я пил не для того, что без алкоголя жить не мог. Вернее, немножко, даже, наверное, не так, потому что мне нравился этот алкоголь, это был такой сумасшедший вкус. Нет же, не так. Теперь у меня есть чем заменить алкоголь, он мне не нужен теперь, алкоголь. И он не имеет надо мной той силы, и я не сам его сделал менее сильным, чем когда-либо. Мне Бог в этом помог. Он мне дал то, что есть сейчас у меня. Вот и все. Но изначально для меня первый шаг именно в том, что помимо признания того, что у меня нет силы, я ещё и признаю, что никогда самостоятельно эту силу не обрету и никогда не смогу безболезненно употреблять алкоголь. В этом первый шаг.

Вопрос: как избавиться от чувства вины и от тоски по умершему близкому человеку, применяя программу?

Ответ: вопрос очень хороший. И в моей жизни были такие моменты. Ну, смотрите, я обычно так. У меня недавно ушёл из жизни папа, мне очень тяжело все это дело далось. Я терял армейских друзей, это было очень больно. Смотрите, боль, которую я испытываю при утрате близкого человека — это говорит о том, что я неравнодушный человек. Это нормально. Не отпускаю человека в своих мыслях, в своём горе и постоянно пребываю в этом состоянии. Вспоминая, как это мне кажется, все хорошие моменты, я очень беспокою ушедшего. Он ушёл к отцу, он ушёл к отцу небесному. Для меня-то сто процентов это, без вопросов, и ему не в пример легче сейчас, чем мне. И, наконец, самое главное, он не будет рад, если я буду пребывать в полнейшем унынии по поводу его утраты. Ему бы так не хотелось, потому что наша такая непомерная, нескончаемая скорбь носит эгоистический характер. Мне плохо, что тебя нет. Ты куда ушёл вообще? Мне без тебя край, вообще не живётся и так далее. Ведь какая фигня? Это больно, это цинично, возможно, звучит, но это так, это так. Поэтому для меня очень важно в такие моменты быть с Богом, когда я молюсь, когда я прошу Бога за этого человека, мне становится легче. И с течением какого-то времени я начинаю понимать, что в моей душе происходит примирение, мир, выравнивание. Наша, пожалуйста, молитва о душевном покое. Я принимаю то, что не в силах изменить. И я прошу Бога помочь человеку пройти тот путь, который он там проходит максимально под его защитой, под его покровительством.

Вопрос: 131 подспонсорный. Кто выздоровел?

Ответ: мне трудно за всех сказать. Я себя называю выздоровевшим алкоголиком. Но я хочу сказать, что из этих людей 90% созваниваются со мной до сих пор. По их утверждениям, трезвые, ведут по шагам, отдают. То есть, на постоянной каждодневной основе 10, 11, 12 шаги. И при этом самое главное, мне говорят: «Слушай, Серёг, как правильно ты говорил. Когда я этим всем занимаюсь, у меня как бы на автомате начинают урежаться те дела, которым бы я раньше только и посвящал время: карьера, деньги, взаимоотношения с близкими, решение каких-то вопросов. Как только я уменьшаю эту работу, так все катится кувырком. «Ты меня зомбировал». Я говорю: «Вали все на меня, можно на меня валить». В третьем и седьмом шаге я предупреждаю своих подспонсорных, перед тем, как стать на колени, что сейчас есть возможность передумать и уйти вообще, потому что в третьем шаге ты обещаешь Богу, что будешь его волю выполнять. И если тебе кажется, что это все слова. Нет, ты уже будешь другим. Те, которые забухивают, говорят: «Твою ж мать. Раньше бухал, куролесил и не думал, а сейчас совесть какая-то жжёт, что-то внутри не так». Это как раз и есть действие нашей программы, нашего Бога. Мы все его дети, он нас любил, всегда мы к нему причинным местом повёрнуты были, а тут повернулись и вот мы видим его и могущество в том числе.