Россия, Пенза

Домашняя группа: Пряники

ТЕМА: Пятый шаг. Новые открытия — кто я на самом деле?

Всем привет! Я Настя, алкоголичка. Мне 42 года. Протрезвела я в 36 лет. Через неделю мне исполнилось 37, ну, в 37 – можно так сказать. Хочу поприветствовать новичка Ирину, которая здесь сегодня. Ирина, пожалуйста, будь с нами. Послушай, может быть, тебе что-то откликнется, а в «чайной» я могу ответить на твои вопросы, если будут. Но я постараюсь затронуть тему Первого шага, конечно. Я не вся такая, на сегодняшний день, «духовная-раздуховная». Я «косячу» каждый день, практически. Я ошибаюсь, как у нас в книге написано – «мы будем делать ошибки».

Немножко о себе. Семья у меня – мама, вообще, просто «золотой» человек, благодаря ей в семье держался какой-то такой баланс, а папа алкоголик. У него была запойная форма и у меня точно такая же. И, конечно же, алкоголизм у меня был врождённый, я так предполагаю. Ну, факты за себя говорят – в 14 лет я уже попала первый раз в реанимацию в коматозном состоянии – я выпила бутылку водки одна, а весила я на тот момент около 40 кг – худенькая, щупленькая. Потом я очень сильно испугалась, что со мной случилось, и какое-то время долго не пила. Но потом, в 17 лет, я решила, что я уже выросла, мне можно. Период «розового пьянства» – когда мне было весело – длился недолго. В 18-19 лет мне уже, в принципе, не нужны были компании, я могла сама себе составлять компанию – приходить одна в бар, с кем-то знакомиться, могла выпивать дома – и мне было очень весело, хорошо, мне никто не нужен был. Дальше все потихоньку от меня начали отворачиваться, даже мои собутыльники, потому что я была очень «геморройным» собутыльником – меня надо было тащить до такси –именно тащить. Или тащить волоком домой, если мы были недалеко от дома. В общем, меня даже мои собутыльники перестали приглашать на пьянки. Ну, а я, в принципе, не очень-то была по этому поводу расстроена, потому что мне одной – водка, я и всё – мы друзья. Я не могла себя уже контролировать, конечно, и провалы в памяти, всё вот это вот.

Мои сверстники на тот момент, когда я уехала от родителей мне было 20 лет, мне говорили: «Ты перебесишься, ты научишься пить.» То, что это болезнь я вообще не знала, хотя я медик и училась, работала, но откуда я могла знать что это заболевание? Я думала, что я действительно такая дрянь – ну, как мне говорили: «У тебя нет силы воли, ты слабая, ты плохая, ты ужасный человек. Вот этот взял и бросил, вот этот бросил, а ты не можешь, ты плохая.» Особенно папа любил мне это повторять – он в 45 лет «завязал». После очередного запоя, когда мама захотела с ним уже конкретно развестись – он не пил. Он был в сухой трезвости, он был очень сильно духовно болен, он превратился в тирана. Просто в тирана – очень злого человека. На это было ужасно смотреть. И иногда я говорю: «Господи, вот когда он пил, он был таким тихим!» Да, он никого не трогал, он потом испытывал чувство вины и у всех просил прощения, а то что с ним стало – на зубах и кулаках. Он говорит: «Ты думаешь мне не хочется выпить? Мне хочется, но я держусь изо всех сил.» Сейчас я представляю, как это больно. Его уже нет живых, умер он не от алкоголя.

Я не думала о том вреде, который я наношу людям, своим родителям, родственникам, самой себе, что моя жизнь просто валится, рушится. Я переживала, как истинная эгоистка, с просто необъятными размерами Эго. Я думала: «Как же я буду жить, если я не умею пить? Боже, ты научи меня пить, чтобы мне нормально жить.» И когда намечалась какая-то гулянка я порхала, я просто порхала от того, что я сегодня буду выпивать. Не от того, что я буду общаться с людьми на какие-то темы – меня это вообще не интересовало. Всё, я выпила, я в каком-то уже своём мирке, мне уже не интересно общаться. Мне всегда было мало, допивалась я всегда «до кондиции», но потом – здоровье-то, всё-таки, уже не такое, как в 20 лет – где я напивалась, там я и падала. Естественно я не обходилась без тюрьмы – ну, без камеры вот этой, в которую меня по пьяни забирали, приёмного покоя больницы, реанимации – всё это присутствовало моей жизни. В употреблении я даже умудрилась заработать себе инвалидность. Это костно-мышечная система, несчастные случаи – я ломалась, руки у меня сломаны во многих местах, падала с высоты, тонула – что со мной только не происходило.

Плюс я ещё и «созик» – созависимая. На трёх годах трезвости я вступила в отношения, куда я Бога вообще не приглашала, и это моя ошибка. Я не делала «десятки», не прорабатывала обиды на этого человека. Такие очень яркие были отношения, какие я и просила у Бога – дай мне яркие отношения, эмоциональные, чтобы, прям, «ах»! И вот на этих отношениях я провалилась в эмоциональный срыв на пол года. Я даже не боялась, наверное, физического срыва, я боялась, как бы мне не сойти с ума. Вот так вот можно слететь в эмоциональный запой или в какой-либо другой – без Высшей Силы, без обращения – то есть, когда надеешься только на саму себя, что «я могу». А что я могу? Я всю жизнь пила, я не развивалась ни духовно, ни ментально, я вообще никак не развивалась. Я осталась вот на той стадии – где-то 17-18 лет – когда ответственными за меня были родители, когда я вообще не лезла туда, где есть ответственность. За меня отвечают родители, они меня кормят и вот такая же я была до недавнего времени – пила, одна работа сменялась другой, одна квартира сменялась другой. Те, кто сдавал, выгоняли зимой, прям с вещами, потому что было невыносимо – жаловались соседи. Через все эти «кувыркания» я прошла, и я могу сказать, что, да – у меня были промежутки между запоями, когда я вся такая красивая, ухоженная – но когда я запивала, под конец запоя, я выглядела как чудовище. У меня просто не было уже сил пить. У меня слабели, подкашивались ноги – это бывает – полинейропатия алкогольная. И всё, и «в лёжку», отходила, потом клятвы – и я всегда говорила правду.

Мы же правду всегда говорили, мы были уверены на 100%, что мы больше стакан не поднимем! Но наступал какой-то момент – до определённого момента, где-то лет до 33-х, я могла смаковать, я могла выбрать, когда мне в запой уйти, через неделю или сейчас. То есть я могла держаться ещё. На чём держаться, я не знаю, на страхе, ещё на чём-то. А потом уже смаковать я не могла – меня просто «накрывало». Вот как психически больной человек – например, он плачет, потом смеяться начинает – вот это то же самое. То есть я сижу, на горизонте ни облака – раз – как будто по голове кувалдой, и всё. И я уже лечу в магазин, я уже написала на работе «за свой счёт» – всё, меня ничего не могло остановить. И каждый раз, поднимая рюмку, за эти 18 лет, я говорила себе: «Настя, в этот раз ты будешь себя контролировать!» 18 лет мне понадобилось, чтобы как-то раз признаться маме, когда она мне задала вопрос: «Сможешь ли ты справиться сама?» И я ответила: «Нет.» Я всегда отвечала, что – да, я справлюсь сама, а тут я пришла к пониманию, что – нет.

Первый шаг у меня провалился. Я пришла в программу. Вы знаете, когда ты 18 лет мучаешься и стучишь во все двери, покупаешь курсы какие-то в интернете – про Анонимных Алкоголиков я вообще думала, что это только фильмы, анекдоты – и тебе абсолютно ничего не помогает. И тут какие-то Анонимные Алкоголики, какие-то 12 шагов… В общем, 3 месяца я тут была и 3 месяца я, ну, просто, угорала над всеми – что здесь одни вруны, либо актёры. А какие несчастные люди – по 10-20 лет не пьют! Это же вообще! Как жить-то так можно?! А зачем вообще тогда жить? И – да – я дурочка, я смеялась, я ничего не понимала.

И подошёл момент, когда у меня должен был случиться очередной срыв – по времени. Я срываюсь уже в программе. Я звоню спонсору и говорю: «А вдруг я завтра не запью? Не уйду в запой?» То есть уходила я уже на автомате, я просыпалась – мне даже 12 часов не хватало, чтобы выспаться. То есть я как бы высыпалась, но я вставала пьяная и шла за бутылкой. Я не помню, как я уходила из дома – у меня не выводился уже алкоголь и не перерабатывался так, как нужно. Вот это количество ферментов, как с медицинской точки зрения, в малом количестве, плюс – они ещё мутируют, когда человек продолжает злоупотреблять – просто организм уже не переваривает алкоголь, и он не переработанным поступает в мозг, в кровь, в сосуды. Меня папа постоянно забирал откуда-то, доставал.

Вот, знаете, хочу сказать про избегание ответственности. Я боялась всегда оценок, любых оценок. Я всегда боялась, сколько я себя помню, что обо мне подумают люди. Если человек, знаю я его, не знаю – в любом коллективе – человек засмеялся, ну, просто в разговоре с кем-то, я сразу начинаю думать, что, вдруг, у меня дырка на заднице. Он смеётся, по любому, надо мной. По любому! Если человек прошёл с недовольным лицом мимо меня – всё – значит, это я виновата. То есть всё крутилось около меня. Это он против меня что-то замышляет, поэтому он сделал недовольное лицо. Я не осознавала, что у человека может быть недовольное лицо просто потому, что у него проблемы. Я же хожу с недовольным лицом, когда у меня нет настроения, я могу также посмеяться. Но я всегда всё принимала на свой счёт. И вот эта мнительность – я думала что я такая вот святая, понимаете? Святая, прям, вот, от Бога! И себя я, естественно, не видела.

Убеждения у меня были такие, что весь мир хочет меня убить. Убить морально, физически, наверное, хотя меня никто не бил, конечно. Но вот эта тщетность жизни, зачем я вообще здесь, на этой земле? Я верила в Бога, но он у меня был карающий, наказующий – и поделом мне – что-то я сделала не так и мне всегда доставалось. Чувство вины у меня всегда было. Всегда! Я стою перед человеком, и как он разговаривает – вообще неважно – я чувствую, что, наверное, он что-то про меня замышляет в данный момент. Это на самом деле «больнуха», психическая «больнуха». Как-то на спикерском я услышала женщину, она 30 лет трезвая, и вот она сказала, что первый раз обратилась к первоисточникам, которые были выпущены ещё до СССР, и там написано, что алкоголизм – это одна из форм шизофрении. Я с ней полностью согласна. Какое тут может быть здравомыслие? Я жила в обидах, в чувстве вины, мне было невыносимо жить, у меня была бессонница. Потом, когда начались пьянки, при воспоминаниях о том, что я натворила, я не могла спать. Я не могла жить. И опять, чтобы унять эту боль, я уходила в запой.

Мир несправедлив, недостатков своих я вообще не видела, все делали мне всё на зло – вот это моё было убеждение. И если я куда-то шла, например, устраиваться на работу, делать какие-то формальные дела, я уже заблаговременно думала и представляла, визуализировала, как меня будут оттуда выгонять, как мне откажут, как мне там пинка под задницу дадут и скажут больше никогда не приходить. Или скажут: «Уходи!» Или: «Мы тебе позвоним.» То есть всегда так было. А голова такая фантазёрка, что я фантазирую, что меня уже чуть ли там не убивают. Понимаете? И я могу себя накрутить до такой степени, что потом хочется сдохнуть. Реально, хочется не напиться даже, а сдохнуть.

Первый шаг, я считаю, от Бога. Мне это Боженька дал – он меня поместил в такие условия после моего запоя. Мне хотелось бы, конечно, чтобы это был первый и последний запой в моей жизни. То есть я страдала, опять, с похмелья, плюс, у меня заболели все суставы, плюс у меня на спине какой-то фурункул, абсцесс и всё мне это делали наживую. Потом у меня началась депрессия, я лежала на кровати и мне вообще всё было безразлично – жива ли моя мама или кто-то, что-то – вообще мне было абсолютно пофигу. Я лежала как овощ, я понимала своё состояние, испугалась. Пошла к психотерапевту, говорю: «Положите меня в отделение неврозов.» Меня положили и вот после этого отделения неврозов я вышла и заново пошла по шагам. Но я уже не смеялась над другими людьми – поняла. И знала, что я обязательно сюда вернусь.

Дальше, что со мной происходило? Вот, я такая обидчивая, ленивая – обиды съедали, злость съедала, я шла на нелюбимую работу и у меня подкашивались ноги, потому что я сейчас увижу этого человека, который меня ненавидит и я его тоже, и этого, и этого. Жить было невыносимо, конечно, в трезвости. И когда-то мои запои учащались, когда-то, вроде бы, они удлинялись. Я всегда по жизни была такой трусихой. Я боялась всех и всего на свете. Но друзья, почему-то друзья у меня всегда были какими-то бандитами, а подруги у меня были тоже вот такими ай-ай-ай, слово не скажи, «руку откусят» – они были всегда все старше меня. И меня никогда никто не трогал, потому что у меня были такие друзья. Я и потом, в последующем, окружала себя такими людьми, чтобы они меня за меня заступились, чтобы они за меня где-то, что-то поговорили – везде моя корысть. Мне говорили: «Ты свинья, ты такая, ты сякая» – развился синдром двоечницы, думаю – «Ну, а что будет, если я ещё раз в запой уйду? Всё равно же меня считает свиньёй, падлой какой-то.» Я не буду называть все слова, которыми меня называли отец и все остальные, но если человеку постоянно говорить, что он свинья – он, в итоге, захрюкает.

Дальше, что произошло? После этого запоя я пошла по шагам и очень ждала четвёртого шага, поторапливала спонсора. Мне так хотелось поскорее это сделать! Я с таким воодушевлением писала инвентаризацию, вываливала на бумагу все свои обиды. Как же я хочу от этого избавиться! И я была очень удивлена, поражена, мне даже стало страшно, увидев себя со стороны. Огромное спасибо спонсору, она мне очень помогла сделать эти перевороты на себя. Оказывается, моё мнение о себе какая я была, что я вот такая вся хрупкая и весь мир на меня давит, все хотят меня обижать – когда я увидела на разборе четвёртого шага – что, оказывается, что моя мнительность, это одна из форм Эго, мои страхи, это тоже везде моё Эго. Я боюсь душевной боли. Я боюсь ответственности. Я вообще всего боюсь. И всех людей, кто мне попадается, я наделяю определёнными качествами. А когда они не совпадали, и человек оказывался внутри каким-то другим человеком на самом деле – как в нашей книге про актёра – сценарий меня не устраивал и я начинала бунтовать.

Я узнала, что, оказывается, я очень корыстный человек – всегда и во всём. Что эгоизм у меня раздутый до невероятных размеров. Я никогда не думала о других людях. Даже в употреблении я не думала о том, что я делаю плохо маме, папе, своей семье, брату, что они переживают. Я никогда вообще об этом не думала. Я думала о том, как же мне пить научиться, а не о том, что я кому-то ущерб моральный нанесла. И я поняла, что мне никто ничего не должен. И все те, кто меня обижал – это тоже больные люди. Но всегда, во всех обидах есть такая штука – как я могла спровоцировать? И как я поучаствовала в этой обиде? Обязательно там было моё участие – я это увидела – что я была любительницей спровоцировать человека на ссору, а потом обидеться на него, не разговаривать с ним и злиться. Это как наркомания какая-то была, своего рода – специально наговорить что-то, зная, примерно, что человек ответит, и на него же обидеться.

В своих инвентаризациях я увидела, что с таким человеком, как я сама, я бы и двух дней не ужилась – настолько эгоистична, корыстна и нечестна. Нечестность моя заключалась в том, что я не принимала людей такими, какие они есть. Например, мне не нравится, что вот этот человек материться, разговаривает на каком-то жаргоне, «пальцы веером» и всё такое. Я хочу, чтобы он быстрее заткнулся. Моя нечестность в том, что я сама также разговариваю – я слушала записи своих бесед, у меня через слово мат-перемат, такой же жаргон. То есть эти люди – мои зеркала – если мне что-то не нравилось в человеке, это было во мне самой – действительно, это уже проверено. И каждый человек, который обижает – слава Богу, что я это поняла, приняла и всё осознала – мы все разные, каждый человек растёт в своей семье, в определённых традициях.

Если у кого-то в семье было нормальным, если папа «подкалывал» маму, принижал как-то, моральное какое-то было насилие, оскорбления – то для одного человека это нормально, потому что он вырос в этой среде, его так жизнь научила. У нас очень много идёт из детства, очень много – процентов 90, наверное, наших убеждений. А у меня, например, в семье никогда папа маму не оскорблял. То есть тот человек прав по-своему, а я права по-своему. Например, если человек рос в постоянных пьянках, драках, побоях – для него это нормально, влепить женщине пощёчину или как-то там её оскорбить, толкнуть. А для другого это вообще неприемлемо. Мы все разные. Каждый человек индивидуален. И как-то я спонсору проговариваю очередную обиду, а она говорит: «Настя, а вот о чём ты сегодня думала? Весь день на работе ты сидела – о чём ты думала?» Я говорю: «Ну, как? Я думала, как я буду отдавать кредиты, как я буду себе лечить зубы, я думала о том-то, о том-то.» Она говорит: «А ты хоть раз подумала о человеке каком-то? Чтобы ему отомстить? Чтобы доставить ему точно такую же боль, как он доставил тебе? Сидела и «мусолила» эту тему, составляла себе, там, план в дневнике, как ты будешь мстить этому человеку?» И я засмеялась, мне самой стало смешно над своими дефектами, действительно. То есть ни один человек, он вообще не сидит и не думает, как бы тебе сделать больно. Каждый человек думает только о себе, только о своих проблемах.

Это просто бывает так, что если я в «больнухе» нахожусь – я могу находиться в «больнухе» и в трезвости, уже в программе – я могу упасть в этот эмоциональный запой и мне плохо, мне больно. И тут я иду, а мне попадается человек, даже на той же работе, на улице, там, встретила знакомого, а у меня настроения нет, я болею, я без Бога сегодня – и человек хочет со мной поговорить, какие-то вопросы задаёт. А я ему говорю: «Слушай, я сейчас вообще не могу, ну, давай потом, как-то, это.» То есть человек обижается. Да, я сделала ему больно как-то, я огрызнулась или что-то. Этот человек не виноват – также и мы попадаем под горячую руку других людей. И сейчас, на данный момент, я знаю все свои дефекты характера и я всех их приняла. Мне было очень тяжело в начале это принять. Да вы что, да какая корысть? Да вы что, я не корыстная! Я учусь, меня Боженька учит. Кого-то очень быстро учит, у кого-то немножко помедленнее идёт. Например, я думаю, что я двигаюсь медленно. Но я двигаюсь в правильном направлении. Да, я делаю ошибки, но на этих ошибках я учусь. Потому что, если я их делать не буду, я и расти духовно не буду. Неважно, что с тобой случилось, что с тобой было – это опыт. Пусть это негативный опыт, но это опыт.

У меня сбылись все обещания девятого шага. У меня исчезло чувство вины, чувство того, что как мне жить с моим прошлым, что я натворила в прошлом. У меня всё это исчезло. То есть это стало для меня опытом. Всевышний забрал у меня вот эти дефекты характера, вот эту мою первую сильную эмоциональную реакцию на что-то. Забрал очень много, я это чувствую, я это знаю. Дальше – страхи. Страхи сжирают, поглощают. И мне очень помогла программа одного дня, то есть – мы не знаем, что будет завтра, мы вообще не знаем, что будет через час – мы не властны над этим. Всевышний всем этим руководит, что будет происходить. Например, я просила маму написать завещание, чтобы квартира, которая на неё сейчас оформлена, досталась мне в случае её смерти. Я её мучила этими вопросами. Но придя в программу у меня отпал этот вопрос сам собой. То есть у меня пришло понимание такое, что если я не отвернусь от Бога, Он не отвернётся от меня, Он всё сделает наилучшим образом. Он не оставит меня ни за что на улице. У меня есть ещё брат старший, но у него есть жильё, семья уже давно. И как-то, вот, пару лет назад мама ко мне подошла, села и говорит: «Насть, поехали к нотариусу, я хочу на тебя квартиру написать, завещание. А как же, говорит, вы с братом продадите эту квартиру и всё с молотка уйдёт. Ты даже себе комнату в общаге не купишь.»

Бог забирает людей, которые мне не нужны, которые, как Он считает, мне не нужны в этой жизни, с которыми я общалась очень много лет. Забирает безболезненно. Например, какие-то увольнения с работы уже в трезвости. Меня с одной работы попросили – я знала, что меня попросят – потому что у меня был перерыв в медицинском стаже, а им такого не надо было. И настолько всё это безболезненно происходило! Бог – это чудесник и кудесник! Я не верила в чудеса Бога, я считала, что всё это совпадение, что со мной происходят реальные чудеса! Я утверждала, что это совпадение, но потом начали происходить такие события, которые вообще логике никак не поддаются. И тогда появилась Вера. Доверие появилось Богу. Теперь я не матерюсь на остановке, если я не успела на маршрутку или на автобус – возможно, в этом автобусе ехал человек какой-то из моего прошлого, который мне какой-то ущерб нанёс, и я бы его увидела и расстроилась. То есть ничего просто так не происходит. Вот, как пазлы всё складывается. Даже моя жизнь в употреблении, и то! Рассматривая её я понимала, что – да – вот в этом Бог, вот в этом Бог.

У меня был очень сильный страх ранней смерти, потому что здоровье, конечно мы себе очень подорвали. Пила я всё, что горело, в общем-то, не жалела себя. И как-то мне сказали на приёме у врача, что у меня кардиограмма, как у семидесятилетний женщины. И у меня такой страх появился. 9 месяцев, ровно 9 месяцев, уже в программе, каждый день я просыпалась с этим страхом и ложилась. Что я умру. Возможно, очень скоро. Страх, что я не отдам все свои кредиты, что придётся выплачивать моему гражданскому мужу или кому кому-то ещё. 9 месяцев я жила в этом страхе – это было невыносимо. Это был ад, это просто был ад. Говорят, когда мы покинем этот мир, там будет ад – никогда не верьте, там нет ада – я прочитала очень много духовной литературы и вообще, такой, научной. Страдаем мы здесь. Это как школьная площадка – мы приходим сюда выполнять свою миссию. И, значит, я молилась: «Господи, избавь меня от страха этой раней смерти.» Но молитва мне не помогала, я мучилась 9 месяцев, а потом меня Боженька свёл с одной женщиной, с которой мы разговорились. Она говорит: «Ты знаешь, говорит, я выходила из тела, у меня была клиническая смерть при операции.» И дала мне книгу почитать одну. Я почитала её, потом заказала вторую, третью, пятую, десятую. В общем, Бог сработал через человека, через литературу. Сейчас я не боюсь смерти – ни ранней, ни поздней – вообще никакой. Когда я мне страшно – значит я в будущем. А с чего ты взяла, что ты знаешь, что будет и как будет? А может, тебя завтра не будет? А ты себе всё надумала.

Сексуальная инвентаризация – у меня все были козлами, *удаками, а потому что – вот я этого мальчика любила, а он вот так со мной обошёлся. И практически со всем мужским полом было всегда так, что если мне понравился парень то априори я ему должна понравиться тоже, он тоже должен испытывать такие же чувства, как и я к нему. Откуда я вообще это взяла? Я с этим жила всю свою жизнь. Кому-то нравятся блондинки, брюнетки – это вообще не важно – будь ты хоть супермоделью. Но если ты внутри какая-то не такая или пустая или зацикленная на чём-то, эта твоя внешность вообще тут роли не сыграет. Разбор этой сексуальной инвентаризации – то, что там везде мой эгоизм, моя корысть, а я хочу, чтобы он был со мной. А если он этого не делает, значит, я его проклинаю, последними словами обзываю. С чего я это взяла?

Сейчас мне намного проще. Ну, вот, я говорила про отношения на 3-х годах трезвости – тогда, наверное, перегорело во мне всё к мужчинам – я лезла на стену, я просто сходила с ума. У нас ничего так и не вышло, он ушёл какой-то своей, там, бывшей. И я винила себя – почему я этому человеку разрешала? То есть не ушла в первый раз, когда он что-то сказал не так, «абъюзил» второй, третий, четвёртый раз? Почему? А потому что я боюсь. Опять у меня страх – остаться одной, остаться без секса, без какой-то моральной и материальной поддержки. Это всё страхи – значит – я без Бога. Всё, у меня Бога нет. А я из числа таких людей, которые, наверное, забывают вообще откуда они пришли. Я рисую себе на внешней стороне кисти вот такие, прямо, чёрные или красные точки, чтобы я в течение дня – руки же всегда перед глазами – смотрела на эти точки, и вспоминала о Боге. Потому что я забываю.

Было у меня такое, знаете, чем больше ты в трезвости, тем ты должен усерднее работать по программе. А я думала, что чем больше трезвости, тем можно как бы немножко расслабиться и обходиться полумерами, а это совершенно не так. Такая тонкая грань может отделять. То есть я утром встаю, читаю одиннадцатый шаг – всё, молитву прочитала – но в течение дня я без Бога. И я сначала совершу какую-то ошибку, а потом: «Ой, Господи! Да как же так, а?» Как бы это смешно не звучало, я даже в туалет с Богом. А в отношениях: «Ой, Господи, я тебя в постель не позову!» Когда я буду что-то делать, сексом заниматься – я же такая правильная – даже Господь не должен этого видеть. До смешного, да? То есть Бога нужно звать с собой и в постель и в туалет, и вообще – везде. Потому что алкоголь ушёл, а как жить? Я как маленький ребёнок – только встал на ножки, начал ходить, меня Боженька взял за руку и вот он меня повёл.

Я знаю, что я буду ошибаться, я буду «косячить», я буду ударяться «рогами в одни ворота», может быть, раз 20-ть, и потом обретать вот это вот: «Боже, я бессильна! Я отдаю тебе эту сферу своей жизни.» То есть третий шаг – он у меня ежедневный.

Есть ещё такая вещь – когда ты, например, испытываешь какое-то разочарование, раздражение или, вроде, мелкая какая-то обида, можно подумать: «Да не буду я её разбирать! Не буду я никому звонить, никаких «десяток» делать», – у меня одно время было так же. И я за полгода себя довела вот этим «ничегонеделанием», не прорабатыванием вот этих обид, я довела себя до эмоционального срыва. Однажды, на полутора годах трезвости, я посмотрела какой-то фильм, где мужчина выпил, и ему вроде как стало хорошо, и у меня появилась «тяга». Я не пошла в магазин, но «тяга» меня преследовала. Кому я только не звонила. Я звонила во все колокола, но мне никто не мог помочь – даже часовые, двухчасовые беседы. Потом я позвонила одному человеку «нейтральному» – я посещала его семинары, и говорю: «Вы меня не знаете, но у меня вот такая проблема – я посмотрела фильм и у меня появилась «тяга». Он ответил: «Это не потому, что ты посмотрела фильм, это потому, что ты ещё не решила «нахлебалась» ты или нет.» И меня, так, знаете, проняло – я ещё два дня сидела и рассуждала «нахлебалась» я или нет. Я валялась, меня там избивали, обкрадывали, я должна была умереть, наверное, миллион раз, но постоянно меня какая-то Сила Высшая добрая оттуда вытаскивала.

Я говорила, что я травмировалась в употреблении – у меня есть какие-то там, может быть, шрамы, некоторые дефекты на моём теле, но я приняла себя такую, какая я есть только в программе. Ещё до программы мы работали с психологом, почти полтора года, психолог мне тоже не помог – я опять провалилась в «алкогольную кому», сорвалась. На сегодняшний день я трезвая, здоровая, насколько это возможно, благодарная Всевышнему и вам всем – ребятам нашим «аашникам» – мужчинам, женщинам, без которых, вот, совсем никак! Всё. В принципе, я сказала всё, что хотела. Уж, как – не знаю. Спасибо.

Вопрос: Спасибо за спикерское! Много чего отозвалось. Очень редкий случай, когда получается почти всё слышать, а не уходить в какие-то облака свои, своих мыслей. Такой вопрос – а что делать с недоверием к Богу в какой-то определённой ситуации? Допустим, у меня что-то произошло и я себе говорю: «Вот сейчас точно могу сорваться.» Я не имею на это права, но как бы очевидно, что надо это дело препоручить. Трезв не потому, что я какие-то вещи делаю, какие-то ритуалы или действия, а потому что Бог оставляет меня трезвым. Но в то же время я пытаюсь взять это всё под контроль, потому что нет доверия. Что с этим можно сделать? Спасибо.

Ответ: Спасибо за вопрос – очень отозвался, потому что у меня тоже такое бывает, когда у меня проходит доверие Богу. То есть, когда у меня всё сложилось «тип-топ», как я хотела – всё – я Богу доверяю. А нужно научиться доверять всегда. Если не доверять, это, конечно, «раскачает» очень-очень сильно. Например, у меня сейчас просто огромные долги. Я в прошлом году ломала ногу и был очень тяжёлый перелом, мне пришлось набрать кредитов. И у меня иногда такое бывает – я сижу и говорю: «Боже, я не могу сейчас Тебе полностью довериться, что Ты решишь все мои проблемы. Я не могу этот процесс никак ускорить.»

Случай один расскажу, который я слышала на спикерском. Я сама была ведущей и парень один рассказывает – он устроился на работу, протрезвел в анонимных и устроился охранником в какой-то там концерн очень большой. И его уволили – он попал «под одну гребёнку» с ребятами, которые «накосячили». При том, что он был вообще не виноват, его увольняют вместе с ними, он злится, он не доверяет Богу, он вообще посылает Бога на три буквы. А потом, спустя полтора месяца, он видит на местном телевидении, что была заблокирована комната с охраной и все-все погибли – задохнулись. А у него остался график и он посмотрел, что он должен был дежурить именно в этот день, когда все ребята умерли. То есть Бог его оттуда вытащил.

А недоверие… Не знаю, вот, когда я не доверяю – а у меня часто такое бывает – когда у меня нет доверия, у меня прёт вот это вот своеволие. А когда я начинаю своевольничать – у меня всё кверху одним местом получается. Я понимаю, как очень тяжело вот это принять и отпустить. Не надо против течения как-то пытаться плыть – просто делай то, что должен. Делай то, что должен делать – не надо бояться. У меня, вот, страхи такие были: «О, я на группы не ходила 2 недели, меня Боженька накажет, я запью, я запью.» Нам как говорится – быть полезным. Вообще, в принципе всем людям, особенно алкоголикам.

Доверять научиться сложно. Когда что-то происходит по моей воле, как я хотела, то у меня доверие. Но с моими долгами у меня не было ни одного такого месяца, чтобы мне было нечем платить. Как-то я была без работы полгода и Господь мне дал возможность зарабатывать эти полгода – занимаясь одним делом хорошим я заработала неплохие деньги. Бог не оставит! Никогда не оставит, если ты Его не оставишь. Нужно просить. А Бог слышит. Он всё знает, Он устроит именно таким образом, как нужно. Бог даёт то, что нам нужно. И вот как в молитве о бессилии говорится – если тебе кажется на сегодняшний день, что всё, что с тобой происходит это крах и разрушение, впоследствии это окажется наилучшим для тебя.

Когда у меня были вот эти вот отношения, когда я лезла на стену, когда меня разрывало просто на части, я думала, что хуже быть не может, потому что я проживала первый раз в жизни какую-то потерю по-трезвому. Представляете? За 40 лет первый раз в своей жизни! Раньше постоянно с водкой всё это обходилось. Но это дало мне то, что я себя больше стала уважать, ценить. И я больше не позволю ни одному мужчине, скажем, не здоровому духовно, не взрослому, так с собой поступать. Изменилось очень много! Я расту – да – рост он, иногда, болезненный. Но поверь, пожалуйста, что очень скоро будет всё именно так, как нужно, так, как надо. Ты это всё поймёшь – у тебя сложатся пазлы. Только сейчас не надо уходить в какую-то саможалость. Потому что мы любим себя пожалеть, нам удобно быть в позиции жертвы. Но мы не жертвы! Доверяй! Больше доверять некому. Себе не доверяй – мы не можем сами себе доверять, мы больные, мы можем доверять только Богу. Если ты Ему будешь доверять, то всё будет офигенно! Да, и не отворачиваться от программы!

Я сама знаю, что это такое – недоверие – у меня такое бывает очень часто. Тем не менее – шестой год я остаюсь трезвой. У меня бывают такие провалы, что я не хочу никого ни видеть, ни слышать – не хочу ходить на группы, не хочу спонсорить, я вообще ничего не хочу. Но потом меня настолько начинает раздирать, у меня такая дыра образуется, но я понимаю, что алкоголь меня не спасёт – это будет то же самое – будет ещё худший запой в моей жизни, из которого я могу и не вернуться вообще, в принципе. Потому что очень много умирает алкоголиков на самом деле каждый божий день – пачками.

Вопрос: Настя, привет! Спасибо за опыт. Марина, алкоголичка. Очень откликнулось про страх общения, страх людей и про страх брать ответственность. Я в прошлом году приходила в программу, на «четвёрке» – «слетела», сейчас, вот, я снова пришла. На десятом дне я «слетела» и сегодня, вот, только первый день трезвости. И впервые в жизни у меня настолько страх вообще людей, что мне даже очень страшно выходить на улицу до магазина. Я выхожу в любой день в очках. Ходила два раза на живые группы, но даже там мне было очень тяжело, потому что я прямо сидела и понимала, что я хочу просто уйти. Проблем очень много – нужно брать ответственность – это тоже всё тяжело. Поделись, как у тебя в начале пути было, что помогало? Буду благодарна. Спасибо.

Ответ: Ты не чувствуешь себя комфортно с людьми – чего именно ты боишься? Критики, оценки? Вот, ты говоришь – очки – чего конкретно? Вообще – людей? Что они тебе скажут, может быть, или сделают? Скажи, пожалуйста, чего конкретно?

–[Марине включили микрофон] Ну, страшно от всего – и общение, страх оценки – я всегда была не своей тарелке, мне всегда было сложно с людьми. Они какие-то, ну, как будто они все вместе, друг друга понимают, а я как будто просто лишняя, чужая. Мне кажется, что, что я не скажу, все надо мной будут смеяться, это всё будет глупо.

Ага, всё-всё-всё, я поняла, поняла! Да, я такое проходила. У меня такое было, когда я протрезвела, то есть – после первого года трезвости. Я сидела дома – Боженька не давал мне работу, хотя я на бирже стояла и звонила туда каждую неделю и готова была на любую работу. Скажут, *овно убирать, буду убирать и всё. Тем не менее, значит, я должна была посидеть дома – такова воля Бога. Ты знаешь, я даже выходила на группы и я даже там не знала что говорить – там, где я чувствовал себя как рыба в воде – даже там у меня что-то, то «заики» какие-то, паузы непонятные. Я не знала как общаться в коллективе. Ты знаешь, первое время я вообще очень мало открывала рот и когда, например, человек хочет поспорить или, там, чему-то научить, я просто сидела и молилась: «Господи, помоги мне принять то, что мне сейчас этот человек говорит. Мне это не нравится, Боже, закрой мне рот. Господи, закрой мне рот.»

А если что-то, например, вот ты чувствуешь, какой-то там конфликт назревает… Ты знаешь, такие чудесные вещи почему-то происходят – у меня было очень много людей, которые здоровались со мной «сквозь зубы» или вообще на меня «так» смотрели. Я не знаю, что я «наворотила» там по пьяни, кого я послала, ударила… И вот, например, я прихожу в поликлинику по своим делам, а там есть медсестра, которая меня терпеть не может, она, прямо, готова была меня всегда разорвать на части. А тут я захожу, и вот, знаешь, у меня такой страх, думаю, ну, сейчас она опять начнёт. А она, ты представляешь, говорит: «Ой, Настюш, заходи, заходи! А что у тебя коленочка? Ну, давай я тебе напишу сейчас вот эту мазь, вот эту.» Я даже палец о палец не ударила! Я даже ничего не сделала! Я просто была трезвая, там, ну, блин 4-5 месяцев.

Боже, избавь меня, пожалуйста, от страха общения, от страха критики! А у тебя, скорее всего, ещё идёт страх критики, страх оценки, что ты что-то скажешь «не то». У меня тоже так было, что я скажу что-то «не то». Но прежде чем сказать, ты знаешь, я говорила про себя: «Боже, говори через меня! Боже, шевели моими губами. Я не знаю, что мне ответить в этот момент.» Если приходила какая-то мысль в голову, я её говорила, если я не знала, что мне сказать, я молчала. Или, чтобы выставить свои границы, опять же, там, на работе – кто-то что-то попросил, ну, мы же привыкли всем угождать, я говорю: «Извини, пожалуйста. Ничего личного, но я не могу этого сделать.» Мы не привыкли отказывать людям, мы не умеем отказывать, нам страшно, мы немеем, но в процессе это всё, знаешь… Нужно соблюдать регламент, и я не скажу всего того, что я тебе хочу сказать. Запиши мой номер, напиши мне и мы с тобой обсудим эту тему. Я тебя прекрасно понимаю, это надо обсудить с тобой.

Вопрос: Настя, спасибо большое! Очень отозвалось – всё про меня! Озвучила мои мысли доходчиво, на примерах. Я получила ответы на давно мучащие меня вопросы. Вопрос такой – после смерти мужа постоянные спутники – чувство одиночества, вины и отсутствия смысла в жизни. Был ли у тебя такой опыт и как справлялась с этим в программе?

Ответ: Спасибо за вопрос. Была у меня похожая тема – когда умер мой папа. Получилось так, одно время, что он меня не пустил домой пьяную. Он меня предупреждал, что не пустит. Я пошла и этой ночью я попала в сильную аварию, после которой, вот, инвалидность и все дела. И вот, в общем, вот это вот чувство вины, потеря близкого человека, когда у меня отец умер – он внезапно умер – мне брат сказал, что отец там лежит по твоей вине. И вообще меня очень многие обвиняли. Я не пила полтора года до смерти папы – тогда я ещё могла смаковать – и вот это чувство вины, может быть, я что я сделала что-то не так, сказала что-то не так. То есть этот человек умер по моей вине, а мне надо было сделать так, а мне надо было сделать сяк, а мне надо было в той ситуации поступить так, потому что я его обидела – это мы берём роль Бога на себя.

То есть от меня зависит от чего и когда умрёт мой папа, от чего и когда умрёт моя мама и вообще все остальные люди. Я же Бог! Это зависит не от нас. У нас уже вся жизнь предопределена, когда мы идём на эту землю. Но если кто-то согласен с теорией реинкарнации – мы сами выбираем себе жизнь, чтобы отработать свои, там, долги или, наоборот, отработать поощрения какие-то свои. Вот так было задумано. Мы приходим на этот свет и уходим не по своей воле, этим правит Всевышний. И ты не Бог, чтобы винить себя за это, за то, за сё.

Мы привыкли себя винить. «Почему я раньше сказала это?» Ты сказала это раньше потому, что ты была на той ступени духовного развития, на которой ты была. И ты не могла сказать иначе. Этот человек тоже не мог сказать иначе. То есть вот это чувство вины, это одиночество… А мы горюем и, конечно, когда это случается, это звучит жестоко, но я могу сказать, что мы плачем не за того человека, который ушёл, мы плачем за себя – как я буду без этого человека, я пострадаю морально, материально, я боюсь душевной боли. Это бунтует наше Эго. Просто Всевышний – не то, что распорядился – просто ему было отведено столько, сколько нужно. И – ты – поверь, в этом вообще не главенствуешь. Ты не Бог!

И вот это чувство вины – надо от него избавляться. Потому что мы любим «рулить», мы любим из себя делать богов. То есть это – у меня папа умер из-за меня – а я кто такая? Я, вообще, кто такая?! Я что – знаю? Значит, так надо было. Ещё что-то случилось – опять я виновата, то есть – везде виновата я. Да нифига ты не виновата! Так должно было быть. Нет «правильно» или «неправильно». Ты поступала на тот момент так, как это нужно было именно Всевышнему, и на своей ступени духовного развития. Например, то, что я делала 5 лет назад, я сейчас уже этого не сделаю, потому что я уже немножко подросла, я набираю опыт.

Ну, и любая потеря – там стадии вот эти вот – да, жестоко звучит, что надо принять и всё, но оно придёт, вот это вот, принятие. И не забывать молиться, Бога просить. Даже вот это вот наше – «Дай мне разум и душевный покой» – вот это вот принять А знаешь, когда я боялась смерти и когда у меня всё было с этим связано, определённая литература меня вытащила из этого. И если тебя это интересует, можешь мне написать и я тебе скажу, что мне помогло. И эта литература, она пересекается с нашей программой, то есть там духовность – это не религия, не секта, ничего – просто там всё подробно объясняют как что происходит на нашей земле. Спасибо за вопрос.

Вопрос: Спасибо огромное за спикерское! Мне очень отзывается, когда ты говоришь: «Невыносимо жить!» И у меня был вопрос, но ты уже немножечко ответила. Вот это вот чувство вины, я тебя хотела спросить, оно у тебя вот сразу прошло, как ты четвёртый шаг сделала? Ты немножко осветила, но я хочу побольше узнать о чувстве вины. Когда оно тебя отпустило? Или вот эти вот книги ты прочитала духовные или, вот, просто четвёртый шаг? Или, вот, как лампочка загорелась?

Ответ: Спасибо тебе огромное за вопрос! Чувство вины меня отпустило, ну, может быть, через месяц после срыва, когда у меня «провалился» первый шаг. У меня была, такая, знаете, очень сильная наставница, она никогда не думала о моих чувствах, она, прям, кнутом – иногда жестоко, но это очень помогает. И вот сидим мы с наставницей, и я спрашиваю: «Слушай, говорю, я в жизни столько вещей понаделала, я столько *овна людям наговорила, сделала – своим родителям, как они переживали – да и вообще. И всегда это чувство вины, что у меня «рыльце в пушку». В глазах многих я так и останусь алкоголичкой, валяющейся в грязи, вся «покоцанная» и всё такое. Как мне с этим жить, с моим прошлым?!» А она говорит: «Настя, ты ещё не знаешь, что для тебя приготовил Всевышний. То, что ты осталась жива и то, что вот этот опыт – он просто так не даётся.»

Это негативный опыт, очень негативный. Я была в аду. Я «набултыхалась» так, что «мама не горюй». А это был действительно ад. Он есть, и он есть на земле, этот ад. И я там была. И там очень страшно, холодно и противно.

Но мне это было всё дано для того, чтобы я потом могла этим делиться с другими людьми, приводить их опять к Всевышнему, к Высшей Силе, кто как её понимает. То есть вот этот мой негативный опыт – но, опять же, с молитвами со всем – Бог, прям, послал мне осознание того, что: «Настя – это твой опыт. И Я тебе дал этот опыт не просто так, чтобы ты сидела в самобичевании и в чувстве вины, а чтобы ты этим опытом делилась с другими людьми.» И вот у каждого своё дно, но я достигла такого дна, что со мной даже бомжи не хотели общаться. Это – опыт. Чувства вины – нет, его не должно быть. Я уже об этом говорила, что мы находимся на разных ступенях развития. Мы постоянно развиваемся – на тот момент ты что-то сделала и в то время это был единственно правильный ответ с твоей стороны. Убирай чувство вины из своей жизни. Это опыт. То есть, любое, что-то начинаешь переживать – это опыт. Мы не можем расти духовно, становиться лучше, если нам ничего не будет посылаться. Жизнь – это школа – мы получаем и двойки, и пятёрки.