США, Лос-Анджелес

Домашняя группа: Надежда

ТЕМА: Принятие себя

Добрый день, ребята. Меня зовут Лёня. Я алкоголик. Оваций не надо. Может, камнями еще забросаете, если не понравится, но я постараюсь сделать так, чтобы нет. Так что яйца пока тухлые придержите. И помидоры тоже. Я сразу хочу предупредить, что это единственная болезнь, которая вам скажет, что у вас ее нет. Поэтому мы боремся за наше выживание там. И те из нас, счастливые, которые доползают, доходят, докарабкиваются до дверей Анонимных Алкоголиков, и самое главное остаются. Мы можем докарабкиваться, но некоторые из нас быстренько трезвеют, говорят, что они уже все поняли и уходят. И доказывают нам, опять-таки, что болезнь эту победить нельзя.

Кто я был? Я был простой советский заключенный. Никогда не сидел в тюрьме. Так что пугать я вас не буду. Страшилки рассказывать не буду, но я вам расскажу, как я докатился до жизни такой. Я приехал в Америку в 1979 году из Одессы. Ехать я хотел не сильно, потому что жизнь была очень веселая в Одессе. Я работал маляром. Не было, по-моему, такого места, где я бы не работал. У нас была бригада и нас посылали на заводы, на фабрики, в учреждения. Мы белили, красили. Мы жили. Работа была нелегкая, но вместе с тем зарабатывали неплохо, так что на бутылку всегда хватало. Единственное, что был момент, когда 2,87 она начала стоить 3,62. Это же почти целый рубль надо было на троих разбивать! Это же ужас какие деньги были! Но всё равно. Как-то находили эти доллар двадцать. Вот кому надо было добавить 2 копейки, тогда получалась проблема. У каждого было ровно рубль двадцать. Но опять-таки, находили даже эти 2 копейки. И что говорили? Водки много не бывает, бывает много закуски. Поэтому даже этот плавленый сырок за 11 копеек иногда был лишний. Главное, чтобы было в стакане.

Работа, конечно, была веселая. Каждый практически, как заканчивали обед, переходили на новое место. Ну, естественно, новые люди, новые знакомства. Я быстренько женился. Я пришел с армии в 1967 году и в 1968 году меня тетя моя познакомила с моей будущей женой. Мы повстречались неделю. Она говорит: «Ну что мы будем делать? Давай распишемся.» Я был такой Герасим, что я был на все согласен. Я говорю: «Ну, давай.» Поэтому, когда меня спрашивали: «Любишь ли ты?», я вообще не имел понятия, что это такое. Со временем, конечно, как-то притерлось, привыклось. И прожили мы без полугода 49 лет. 50 лет. Вот как раз у нас была годовщина 4 февраля. Если б моя жена не ушла 2,5 года тому назад, у нас было бы 50 лет. Родилась дочка. Работал я тогда на заводе. Работа была, конечно, нелегкая. Фрезеровщиком. Я приходил домой – руки у меня были побиты все стружкой всегда. Она говорит: «За что ты работаешь? За эти копейки? Иди маляром.» Я говорю: «Каким маляром? Я ж никогда не был!» «Иди, тебя научат! Как везде.» Я пошел. Это была моя профессия по сегодняшний день. Естественно, что такое маляр? Приходишь, побелил там кухню, ну, что-то сделал. В благодарность давали что? Садись. Ну, раз садись, появлялся стакан, естественно, хочешь не хочешь. Мы работали у первого секретаря обкома партии и когда открывали двери, он говорит: «Трезвых ко мне не присылать.» Вот он говорит, как человек пьет, так вот он и работает. Поэтому, когда ты утром открывал дверь, он стоял со стаканом. И стоял маленький столик возле дверей. Там была закуска. Стакан бахнул, в топку что-то кинул и начинаешь работать. Почему? Потому что тонус повышается же у нас, и мы работаем. И так вот я работал до 1979 года. Конечно, бывали дни веселые.

Сказать, что, в первый раз, когда я попробовал алкоголь он меня возродил во что-то новое? Нет. Я выпил 2 стакана крепленого вина. Я пошел на работу. Ребята, с которыми я работал, они в знак благодарности за то, что я приходил и делал их работу, они меня взяли в винарку. И говорят: «Что будешь пить?». Я как экспорт, говорю: «То, что и вы.» Они не взяли стакан крепленого вина. Я выпил. Было сладковатое, но горькое. Это все, что я запомнил: горькое. «Ну что, еще один?» Я же мужик, как я могу отставать от команды. Я говорю: «Ну, давай!» Я выпил второй стакан и что-то со мной случилось. Куда-то меня повело. Вот как пьяный стоит у столба, шатается и говорит: «И де я?» А мент ему говорит: «Какая у тебя, ханега, может быть идея? Иди домой, а то заберу.» Вот он стоит, опять шатается, опять говорит: «И де я?» Он говорит: «Иди домой! Сейчас заберу!» Тот говорит: «И де я нахожусь?» Вот так вот и я. Когда мы вылезли из этого погреба и они говорят: «Ну что, дойдешь домой?» Я говорю: «Попробую!» Я не знаю, как я дошел домой. Эта улица была какая-то пьяная, она так подо мной шаталась, это какой-то кошмар! Я не мог понять, что происходит. Я дошел до дома и напротив меня был садик. Я там сел на заборчик. И, конечно, я отдал все, что я выпил и даже больше. Я пришел домой, мама говорит: «Ну вот в семье появился еще один алкоголик.» Я, конечно, знал, что это такое, потому что рядом жил мой дядя Лёка, который был именно вот тот, в кого я превратился. Когда он заходил во двор, это было как смерч проходил. Он всех обзывал и его не трогали. Ну что, пьяный человек, ну выпил, ну что сделаешь, ну, была отговорка. Но иногда ему доставалось. Он приходил, глаза у него почему-то были другого цвета, чем все лицо. Он не унывал. Он абсолютно не унывал! Он на следующий день делал тоже самое. Поэтому я на него смотрел и думал, не, я таким не буду никогда, чтоб меня вот так вот ненавидели, чтоб меня так обзывали, не. Но когда пришло время, после двух этих стаканов вина, я пришел на следующий день на завод, и они говорят: «Ну что, пацан, голова болит?» Я говорю: «Ой, даже и не спрашивайте!» «На, рубль, две, иди, возьми бутылку чернила.» «Да не, я никуда…» «Иди возьми бутылку чернила!» Я пошел, взял бутылку чернила, налили полстакана и случилось чудо. Прошла голова, внутри полегчало, и я смог закончить рабочий день. Вот с этого дня я начал практиковать новый вид жизни.

Я всегда поражался, почему, когда я беру этот стакан, одного стакана мне мало. И как-то каждый раз, в принципе, что-то со мной случалось не то, что было, когда я был трезвый. Когда я женился, мы приходили к моей маме, естественно, всегда появлялась бутылка. Моя жена была категорически против: Опять нажрешься как свинья! Опять от тебя будет вонять как от помойницы! Моя мама всегда говорила: «Дай ему выпить и покушать! Он мужик! Ему надо выпить и покушать!» Надо! Надо, Федя, надо. И, ну, конечно, я и мой брат, женская половина мои две сестры и мама никогда этим не увлекались, но мужик должен делать то, что мужик делает! И, мы делали. Поэтому были частые скандалы. И чтоб ты запился, и чтоб ты не захлебнулся, и чтоб ты не вернулся, и когда это закончится. Сколько раз она меня выгоняла, сколько раз я возвращался. Алкоголь иногда заводил меня в такие дебри, в которые я никогда не думал, что я могу попасть. Но вместе с тем я продолжал практиковать эту историю.

Когда мы приехали в Америку, я зашел в магазин, в супермаркет, и я, когда увидел эту ликерную секцию, я чисто обалдел. Я вырос в такое время, что я не знаю, была водка, было вино, которое я ненавидел. Я один раз отравился, и я сказал, вино больше пить не буду. Пиво для меня как таковое вообще не представляло ничего серьезного. Водку я мог пить 26 часов в сутки. В любое время, если ты скажешь: «Лёня, есть.» Я был готов как пионер. Поэтому, жизнь удалась. Когда я встал посреди этого супермаркета, я раскинул руки и сказал: «Неужели это всё моё?! Наконец-то я выпью сколько я смогу!» Ее захочу, а смогу. И я думал, что я убью этот падлючий бизнес их. Но. Медленно, но уверенно, этот бизнес убивал меня.

Приехали в Чикаго, пошел на работу. Работа была, конечно, не такая, как в Союзе. Маляр здесь совсем другое. У них всё разделено. Один штукатур, другой ложит, а третий делает это, так что специальность была немножко уже, чем у нас, но вместе с тем всё равно, было интересно. Один раз я пошел работать к парню. И пришел какой-то праздник. Он говорит: «Сегодня, Лёня, мы пойдем отмечать.» Отмечать – отмечать. Между тем, каждую пятницу, субботу, воскресенье, раздавались звонки, куда мы идем, куда, команда… Нас было 6-7 пар таких, что постоянно если не у тебя, так у меня, не у меня, так у тебя. Пили, ну, в меру, потому что знали, что надо идти в понедельник на работу. Иногда, конечно, перебирали. Но, вместе с тем, на работу шли. Это обязанность была еще тогда. И мы с ним зашли в бар, он говорит: «Что ты будешь пить?» Я говорю: «Как тебе не стыдно? Ты не знаешь, кто я такой? Водку!» Он говорит: «Сколько?» Я говорю: «А сколько наливают?» Я не был такой, чтобы зайти в бар выпить, потому что я, когда заходил, я видел вот эти вот шоты, которые они наливают, у меня вообще кишки выворачивались. Я как приехавший с России, для меня это было вообще непонятно, как они пьют такое количество, тем более разбивая. Я думал, Америка, культурная страна, у них там виски с содовой, водка с йодовой. Для меня это было детство. Мне надо было бахнуть стакан. Чистый. Безо льда, без ничего. Как?! Я говорю: «Молча. Молча. Наливай. Пока сырое. Наливай.» И вот он, когда поставил этот стакан, я говорю: «А здесь что, больше стаканов нет?» Он говорит: «Есть, – с таким удивлением – А что?» Я говорю: «Ну что это? Я такие не пью.» Поставили больше стакан. Сколько? Я говорю: «До краев.» У него открылись глаза. Он говорит: «И что, ты это всё выпьешь?» Я говорю: «Еще как!» И когда я это выпил, он на меня смотрел. Я говорю: «А что ты ждёшь?» «Пока ты упадешь.» Я говорю: «От чего? От этого?» Выпиваю второй. Ну, конечно, если ты заходишь в бар, то эти дриньки там не дешевые, поэтому я не хотел его сильно расстраивать денежно, и я попридержал лошадку. Много я не пил. Но он убедился, что такое русский алкоголик. Он еще не знал, что я алкоголик. Но я не хотел ему сильно показывать, что б он не говорил, что у меня есть проблема.

В 1979 году, как обычно, работали, зарабатывали. Было счастье, конечно, что попал в Америку. Потому что то изобилие, когда говорят, что деньги растут на дереве, проблема была в том, что нижние ветки все срезали, а до верхних достать было невозможно. Поэтому надо было работать, чтобы заработать эту зелень. Работали, был счастлив. Зарабатывал тогда 50 долларов в день, но это были тогда деньги. Потихоньку появилась машина, потихоньку появилась квартира. Иногда у меня случались такие случаи, что я мог где-то забуриться. Я, когда приходил домой, жена спрашивала: «Где ты был?» Я говорю: «Спал в машине.» Что-то придумывал. Мы же архитекторы своего театра. Музыканты. Один раз мы пришли к товарищу и так как мы сидели, выпивали. Я даже понятия не имею, что со мной случилось. Единственное, что я помню: я проснулся среди ночи и опять-таки «И де я?», я не мог понять. Но когда я проснулся, я почувствовал, что кто-то мне облил мои брюки чем-то, потому что они были мокрые и я, конечно, счастливый, вылетел с этой квартиры, приехал домой. Было раннее утро. Я пошел сразу скупаться, потому что надо было идти на работу. Таких случаев было немного, но случались.

В 1996 году. В 1994-ом мы переехали в Лос-Анджелес, потому что дочка вышла замуж. Принц был из Лос-Анжелеса. Это единственное, за что я ему могу сказать спасибо, что мы переехали из Чикаго в Лос-Анжелес, потому что по погодным условиям нет сравнения, что такое Чикаго. Чикаго – это город ветров. Чикаго – это город четырех времен года, поэтому было лето, была осень, зима, которая выдувала кишки, когда выходил на улицу в мороз надо было чистить машину. Когда приехали в Лос-Анжелес никакого мороза не было. Постоянно светило солнце. Эти пальмы, эта природа. Поэтому пить было гораздо веселее на солнце, чем там. Когда я приехал в Лос-Анжелес я полностью потерялся. Мой алкоголизм довел меня до такой степени, что я вообще не мог себе представить, что такое может быть. Почему? Потому что виноваты были калифорнийцы. Это они паскуды меня довели до жизни такой. В Чикаго я был нормальный. Я был рыбак, я был пьяница, я был маляр, я был все, что угодно. А в Лос-Анжелесе они меня подвели, эти калифорнийцы. Я проклинал эту Калифорнию, я проклинал эти пальмы, я проклинал всё. Потому что единственный друг, который у меня был – это бутылка.

Вот когда жена уходила на работу и приходила в слезах, она делала маникюр и педикюр, что там у нее забрали клиентку, а тут у нее забрали того, я почему-то работу найти не мог. Поэтому она приходила и говорила, как тяжело в этой Калифорнии. И я был с ней согласен, конечно. В Калифорнии тяжело. Я медленно и уверенно до чего-то допивался. До чего я не мог себе представить. Сидел немытый, заросший. Когда она говорила: «Давай пойдем куда-то?» Я говорил: «Я устал.» «Как ты устал? Ты ж сидишь дома! Это я там рысачу, чтобы заработать лишнюю копейку. А ты сидишь камнем, может ты уже не поднимешься когда-то? Ты говоришь, что ты устал? От чего ты устал?» Чтобы вы знали, что быть алкоголиком – это работа. Потому что голова работает постоянно. Перерывов нет. 24 часа в сутки.

Вот когда наступает ночь, когда она уходила на работу, я как-то где-то мог найти какую-то копейку, чтобы пойти взять то, что мне нужно было. Свое лекарство. Потому что они говорят, чем отравился, тем и лечись. Поэтому я находил это лекарство и каждый раз, когда я выпивал стакан, я говорил: «Заберите. Я больше не буду. Мне больше не надо.» И так я потихонечку усыпал, закрывал глаза минут на 15-20. И когда я просыпался, открывались глаза, открывался рот. Поэтому, когда она приходила с работы не было этой водки, не было меня. Я выходил на балкон и вот эту бутылку, которая была у меня в руках, я кидал через крышу. Куда она попадала, я не знаю. Может быть до следующего дома или куда, мне было безразлично. Главное, что я избавился от улик. Потому что, когда она находила, не дай Бог, и я сидел, смотрел как она выливала эту водку в отлив, у меня, конечно, сердце падало. Как это можно такое дорогое пойло выливать в отлив? А что же с моим сердцем? Ей было безразлично, что было с моим сердцем.

Вот в один из дней она пришла и сказала, что есть, клиентка ей посоветовала, есть реабилитационный центр. Или я хочу пойти. Я уже докатился до такого времени, что мне было безразлично. Сколько раз я смотрел на это солнце, когда я просыпался. Оно меня абсолютно не радовало. Я уже был готов. Я считал, что я… Мне был 51 год, я считал, что я уже на свете прожил достаточно. Дочкино счастье, за которым я приехал, ну, она молодая, она себе счастье найдет. Есть муж, они купили себе дом, в котором я сделал ремонт, и я считал, что я свою жизнь закончил. Я был готов идти в ящик, но у Бога были другие планы для меня, поэтому я пошел в реабилитационный центр.

Там конечно было интересно. Народу было много. Мы сидели, окруженные… Там была беседка такая, росли розы. Были очень хорошие запахи. Мы играли в карты, в домино, кормили нас как свиней на убой и было хорошо. То, что говорили там об алкоголизме, я даже это как-то не воспринимал. Это было не моё. Я это абсолютно не догонял. Когда там врачи говорили: «У меня вот там есть митинг. Может быть ты пойдешь послушать?» Я говорил: «Это не для меня. Я не алкоголик.»

И как-то мы сидели в беседке, играли в домино и вдруг кто-то начал хором петь песню. И я думал, сколько больных людей в этой стране. Казалось бы, Америка, прогрессивная страна, но вместе с тем, что они там поют. Что они пели? У них в конце месяца они отмечали дни рождения. Это была группа АА. Они отмечали дни рождения. И вот они пели «С днем рождения тебя». Я, конечно… Для меня это было дико. Ну в конце концов я решил, что я все-таки облагорожу их. Я пойду на митинг, на который они говорят. И я пошел. Сел. Как только я сел, они начали собирать 7 традицию. У меня конечно денег было в обрез и что случилось, я нашел ликерный магазин за два квартала от этого центра. И вечером, когда уходили врачи и все, я себе бежал на угол, покупал маленькую, в кустах быстренько выпивал и приходил в центр. Ну, естественно, мир не без добрых людей. Кто-то меня унюхивал, что пахнет не тем, чем нужно. И докладывали, меня выгоняли. На следующее утро я приходил. Я был в этом центре 5 раз, но для чего я там был я понятия не имею. И, как обычно, за моей спиной, моя жена говорила там это с одним из канцлеров и спрашивала, есть ли более длительная программа.

Я попал в Пасадену. Вы, наверное, слышали про этот городок. Я попал в Пасадену. Там был госпиталь и при госпитале были домики, в которых мы жили. Я прожил не знаю сколько, 3-4 дня я там был. Мальчик, с которым я был в одной комнате, нас было 4 человека, он говорит: «Я иду в магазин купить лотерейные билеты.» Я говорю: «Я иду с тобой.» Он говорит: «Лёня, ты не можешь выходить, почему? Потому что ты должен быть здесь неделю для того, чтобы ты мог выйти.» Я говорю: «Я иду с тобой.» Он говорит: «Тебя могут выгнать.» Я говорю: «Я иду с тобой.» Мы зашли в этот магазин. Я увидел вот эту секцию, там, где стояло пиво. Как я вам сказал, что пиво это не было мой напиток, я не знаю, что случилось. Меня вдруг затрусило как в лихорадке. Я вышел на улицу, и я понял, что что-то со мною произошло. Он увидел мое лицо, он говорит: «Ты что-то побелел, что-то с тобою случилось?» Я говорю: «Я не знаю.» Мы вернулись в госпиталь.

И там была, конечно, совсем другая история, мы были заняты, там были канцлеры, которые нам рассказывали об Анонимных Алкоголиках и был один Дэвид, он всегда говорил, если у тебя аллергия на клубнику, не кушай клубнику. И я всегда с ним спорил, я не мог понять, почему именно клубника? Почему не яблоко? Почему не груша? Вот он говорит: «Лёня, мне так сказали. Поэтому я говорю тебе. Ты хочешь, воспринимай как хочешь. Пусть для тебя это будет клубника.»

Вечером нам забирали волонтеры и везли на митинги. Вот я слышал, что вот люди остановились пить. До меня это не доходило. Я не мог понять, как такой человек как я может остановиться пить. А что же тогда делать? Они говорят: «Жить другой жизнью.» И по жизни как я проходил, трезвых друзей, люди, которые не пили, у меня практически не было. Это были не мои люди. Я с ними как-то не ассоциировался. Если человек не брал стакан… Через стакан я мог получить все: женщину, работу, все что угодно. А тут без стакана что? Это ж не жизнь. Постоянно ходить с этой опущенной мордой и улыбки на лице нет. Поэтому я это не догонял, но вместе с тем то, что я слышал, для меня это было как-то неприемлемо. Но я видел этих людей. Я видел эти лица. Когда мы приходили в очередное место на митинг, иногда собиралось много народа, иногда немного народа и вот они читали вот этот вот 5 шаг и там они говорили: «Мы редко встречали человека, который бы следовал по нашему пути и потерпел неудачу.» Вот в госпитале там, в конце недели приходили родственники, жены там с детьми, со знакомыми, и было такое семейное собрание, я смотрел, как все вот эти вот, которые там были, они били себя в грудь и говорили, что вот все, вот это последняя. Но мы знаем, что последняя у попа жинка, правда? Поэтому я с недоверием смотрел на этих людей, и я слушал их сквозь уши. У меня было такое недоверие к ним, что я не мог поверить, что такое может быть. И поэтому я когда видел, что вот они заканчивали эту программу, им давали медальки, поэтому я вас спросил, говорю, у вас есть такая, но они как-то медленно и уверенно. Их становилось всё меньше и меньше.

Я должен был там быть 28 дней, но я же умный, я закончил программу раньше. У меня получился конфликт с директором, и он решил, что мне уже достаточно, потому что я пошел против него. Я говорю: «Что ты хочешь, чтобы я сделал?». Как я понимаю. Он говорит: «Ты сегодня пил?» Я говорю: «Да.» «Что ты сегодня пил?» Я говорю: «Я пил яблочный сок, вон там, томатный сок.» Он говорит: «Серьезно.» Я говорю: «Серьезно.» «А что, ничего алкогольного не пил?» Я говорю: «Сегодня нет.»

Бывает там, к нам приходили дети из университетов, таких как Южная Калифорния. Они занимались проблемой алкоголизма. Вот напротив меня сидела девочка и смотрела на меня. Они нам даже деньги платили, чтобы мы им рассказывали, что с нами происходит. Я, конечно, сидел трезвый. Она мне задавала вопросы. Я ей отвечал. Она смотрела на меня такими удивленными глазами. Я говорю: «Что ты смотришь?» Она говорит: «Нам сказали, что алкоголики они должны быть не такие, как все люди». Я говорю: «Знаешь, в чем проблема? В том, что я сегодня не выпил. Я сегодня трезвый. Я сижу с тобой разговариваю трезвый. Поэтому мои ответы, они имеют какую-то логику. Если б ты мне дала стакан, то это было бы что-то другое.» И по сегодняшний день, когда мы читаем книгу, в 3 шаге, они говорят, что ученые до сих пор не могут понять нашу уникальность, когда мы берем этот стакан, что с нами происходят такие вещи, которые мы не делаем в трезвости. Значит водка что-то с нами делает, она нас меняет. Поэтому как она нас меняет, это в зависимости от нашего тела, как оно реагирует на это проклятие. Поэтому тюрьмы забиты и каждый день что-то случается, как только алкоголик берет в рот этот первый «дринк», мы уже себе не принадлежим. Мы будим дьявола, который находится в нас. И этот дьявол, хотим мы или не хотим, он нам диктует свои условия. Это уже не мы. Это уже бутылка, это уже стакан и это уже нам нужно что-то. Нам нужно какое-то действие совершить, чтоб мы сделали то, что мы хотим сделать. Я, слава Богу, этого действия как-то никогда не совершал, поэтому я никогда не был в тюрьме. Я даже никогда не получил штраф за то, что я был в нетрезвом состоянии за рулем, хотя практически не было такого дня, чтоб у меня не лежала бутылка водки под сиденьем и неважно было какая температура была на улице, сколько градусов была эта бутылка. Даже если она была горячая, я все равно выпивал, потому что без лекарства было обойтись невозможно.

И вот на 16 день я сел в машину и поехал домой. И случилось какое-то чудо. Деньги у меня в кармане были, но я нигде не остановился, я ничего не купил, я приехал домой трезвым. Жена, конечно, была поражена. Она думала на этот раз что-то сработает, но она говорит, что случилось в этот раз. Я говорю: «Ты же знаешь, я умный, я закончил раньше.» «Как?» Я говорю: «Ну вот так, закончил раньше.» Я не хотел объяснять ей детали, потому что не имело смысла. Она говорит: «И что ты будешь делать сейчас?» Это в тот момент, когда моя дочка разошлась с принцем и осталась с внучкой на руках и они переселились к нам. Так что теперь уже мое супервидение утроилось, потому что уже 6 глаз смотрели на меня какой же я буду и что с меня будет.

И я, когда уходил из этого центра, этот мальчик, который был со мной в комнате, он говорит: «Лёня, пожалуйста, я тебя прошу, не делай глупостей.» И он мне дал книжечку маленькую, в которой были расписаны митинги, собрания. И я на следующий день проснулся, я открыл эту книжечку, и я увидел, что есть митинг возле меня. Почему мы называем «митинг», вы называете «собрание», по-английски это «митинг», поэтому мы говорим «митинг». Я увидел собрание возле себя, я пошел туда пешком. Шел я, наверное, минут двадцать. Я пришел в маленький ресторанчик, я его еле-еле нашел, потому что там нужно было спуститься вниз по лестнице, а я был доцент. Вы помните фильм, когда они говорили, доцент – он кто? Когда Крамаров говорил. Он же тупой! Вот я был доцент. Я пришел в этот ресторанчик. Там сидело, наверное, человек 25 американцев. И я, когда зашел, это было 12 часов дня, был обед. На меня, конечно, все посмотрели и когда мы сели и начали… Они начали спрашивать, есть новенькие? У меня рука поднялась, я сказал, что меня зовут Лёня и я алкоголик. Естественно, им не надо было много думать, мой акцент говорил сам за меня. Они у меня спросили откуда я. Я сказал, что я русский. Они вообще не могли понять. Они думали, что мы должны приходить в медвежьих шкурах и с ружьями. Я пришел вооружённый, но не опасный. И даже без ружья, потому что положить было некуда. И они, конечно, были рады. Они меня поприветствовали, сказали: «Добро пожаловать!» Дали мне медальку. Это была первая медалька в моей жизни, потому что там, в реабилитационном центре до этой медальки я не докатился. Не получилось. Поэтому я был злой на них, но наконец-то они мне дали первую медаль. И я ее не вешал на грудь как Леня Брежнев, я ее положил в карман. Они говорят: «Держи, когда ты меняешь брюки, ложи эту медальку в карман. Для чего? Чтобы ты чувствовал, что у тебя что-то там есть. И может быть это согреет твое сердце и скажет тебе о чем-то.» Я так и делал. Я перекладывал эту медальку и какое-то тепло приходило в мое сердце. Я не знаю, я не мог понять кто это и что это, я видел этих людей, они, конечно, отличались полностью от меня. Они почему-то смеялись, мне смеяться было не с чего, потому что я знал, что эта болезнь меня побеждает. И тут, когда я получил эту медальку что-то, какое-то тепло попало мне в сердце. Я не мог поверить, что эти люди могут быть алкоголиками, конечно. Но они говорят, опять-таки, мы трезвые алкоголики. Мы приходим сюда, чтобы лечится. Вылечится здесь невозможно, можно лечится до тех пор, пока ты не умрешь от чего-то другого.

Я, конечно, сидел, слушал. То, что они говорили до меня доходило очень-очень тяжело. Вот они говорили: «Мы не говорим о женах, мы не говорим о работе, мы не говорим о деньгах.» Я говорю: «О чем же вы тогда говорите?» Они говорят: «Мы говорим о трезвости.» «А кто это такая?» «Вот приходи. Приходи. Если ты будешь приходить, мы тебя будем учить. И, главное, то, чтоб ты делал то, что мы тебе советуем.» «А что делать?» «Пришел на митинг, приди раньше на 10-15 минут, поставь стулья, помоги секретарю. У нас назначается на полгода, год, секретарь, который отвечает за то, чтобы собрание функционировало. Он ставит стулья, ставит стол, раскладывает нашу литературу. Потом приходит мальчик, который отвечает за литературу, если что-то заканчивается, он идет в центральный офис, покупает литературу.»

И я смотрел, я, когда приходил в эти комнаты, они говорили: «Ты никогда не будешь голодный. Ты никогда не будешь одинокий. И ты никогда не будешь злой.» И куда бы я не пришел, я всегда видел вот этот бочонок с кофе, вот эти вот печеньки, которые стояли на столе, сахар и растворитель как молочный. Каждый раз я задумывался над этими словами. Я не мог понять, что такого одинокий и злой, но, когда я видел это кофе, я понимал, что что-то их объединяет. Когда они у меня спросили люблю ли я печеньки, я сказал нет. Они говорят: «Полюбишь. Почему? Потому что, когда мы снимаем алкоголь, нам нужно какой-то заместитель. Вот эти вот печеньки, сахар этот, он нам служит этим заменителем.»

Я начал с того, что мы с женой ходили на базу и я покупал вёдрами конфеты. Сосательные маленькие конфетки. У меня постоянно в кармане были конфетки эти. С конфеток я перешел на такие «pretzels». Они были соленые, но я их убивал очень много. Мне нужен был какой-то восполнитель, мне постоянно было скучно во рту. И чтоб не было скучно во рту, я носил кулёчки вот этих вот «pretzels». Потом я перешел на семечки. Семечки я ел очень-очень много лет. Меня все знали. «Ну что, Лёнь, где семечки?» Я говорю: «Пожалуйста!» Я всегда был как пионер, я был готов к бою. Мне только стоило положить руку в карман. И я был вооружен. Но это мне не делало больно. Моя дочка работала у кардиолога. Она спросила у него какое количество семечек человек может кушать? Он говорит: «Пусть кушает. Это лучше, чем водка. Это масло. Масло не убивает человека как водка.» И поэтому я кушал семечки, чтоб чем-то восполнить это.

Через год после того как я пришел в программу… Я приходил, да. Я приходил раньше, я ставил это стуло. Я уходил позже, я забирал это стуло. Но я никогда не мог понять какое это отношение имеет к трезвости. Они говорят, чем меньше ты остаешься со своей головой, тем легче тебе становится. Я почему-то сдался. Они говорят: «Ты должен признать. Ты должен признать.» Как они мне говорили: «Мы тебе советуем.» А тут они говорят: «Ты должен признать, что у тебя есть проблемы.» Поэтому у меня есть вот этот вот беленький флажочек, который они мне подарили. Это самый дорогой подарок, который я получил в Анонимных Алкоголиках. Вот этот белый флажок. Этот белый флажок стоит у меня на дрессере. Когда я просыпаюсь, это первое, что я вижу. И я признаю, что у меня есть проблема, которая называется алкоголизм. Который не вылечивается. Он лечится, но не вылечивается. Поэтому дипломов нам здесь никто не дает – это наша жизнь.

Они говорят: «Чем больше мы приходим, тем меньше мы знаем.» Вот когда за 2,5 дня умерла моя жена я понял, о чем они говорят. И те срока трезвости, которые я слышал здесь для меня вообще, я не мог представить, как люди могут не пить столько времени. Вот там проходил футбольный матч там, любой спорт. Я приходил на митинг, те же самые люди приходили в эти комнаты. И я не мог понять, как они живут вообще? У них есть какая-то заинтересованность? Неужели, у них же есть семьи, у них есть какие-то обязанности. Вот они ходят на работу. Я приходил утром на митинг, приходили, они говорят: «Нам нужна зарядка, чтобы прожить этот день трезвыми. Мы хотим быть уверены, что у нас есть то, что нам нужно. До 5-6 часов вечера, пока мы придем домой, покушаем и пойдем на митинг.» Я не мог понять, что тут такого особого? Они говорили, что здесь жизнь. Здесь жизнь – там проклятие. Здесь жизнь.

Я видел людей, которые приходили и уходили. Не возвращались. Но они говорят: «Это они. Единственное, кого ты можешь изменить – это только себя. Себя.» Я говорю: «А как же они?» Они – это их жизнь, пусть они делают, что они хотят. Это ты. С каждым днем я удивлялся, я поражался просто, что что-то в этом есть.

Каждый раз они мне говорили какие-то новые такие загадки, которые брало время, чтоб я понял, что это такое. Когда они говорили, когда ученики будут готовы – учитель появится. Думаю, какие ученики, какой учитель? Когда я приходил, я начал понимать, что вот когда собираются новички, что, если бы не было в комнатах людей, которые через это прошли, мы бы не знали, к кому обратиться, мы бы не знали, что есть такая программа, называется «Анонимные Алкоголики», где один алкоголик говорит с другим. Поэтому они говорят: «Друг для друга мы сделали то, что мы не смогли сделать сами для себя.» Наконец-то я начал понимать, что все это значит.

И когда я видел разницу, когда умирали трезвые алкоголики, какое количество народа собиралось на этих кладбищах. И я видел, какое количество народа собиралось, когда хоронили пьяного. Это, конечно, было для меня шоком, что люди приходили, оставляли работу и приходили похоронить человека.

И программа работает. Программа работает до тех пор, пока ты что-то делаешь. Они говорят, что это не для тех, кому это нужно, это не для тех, кто это хочет, это для тех, кто что-то делает.

Поэтому, как обычно, заговорился, ребята. Спасибо большое Диме, который попросил меня выступить. Они говорят, что это честь, чтобы говорить на митинге Анонимных Алкоголиков и сегодня я знаю, что это честь для меня выступать тем более перед такой аудиторией. Я счастлив быть с вами. Поэтому оставайтесь трезвыми и спасибо, что послушали.

Вопрос: Спасибо большое за спикерскую. Я заслушалась. И в последнее время я слушаю спикерские, и прям ну везде все одно и тоже как-то. Здесь прям такое ощущение, хотелось и слушать, и слушать, чтоб Вы не заканчивали. Вопрос такой, так как вы не коснулись самих 12 шагов, могли бы вы пояснить резюмировано, что для вас обозначает каждый из шагов. Такой объёмный вопрос, я понимаю, но вот как вы его понимаете и как вы его проживаете. Естественно 12 шагов для нас это программа ежедневно как штрих-код мы должны, собственно, выполнять, во всех своих действиях. Спасибо большое.

Ответ: В первую очередь я вам скажу, Олечка, спасибо за вопрос. Я вам скажу, что я принадлежу клубу, который называется «Несмотря ни на что». Что это значит? Что мне объяснили, что мы не пьем, чтобы с нами не случилось, в какую ситуацию мы бы не попали, мы не пьем несмотря ни на что. И вот когда ты читаешь первый шаг, что мы признали свое бессилие перед алкоголем и признали, что потеряли контроль над собой. Я, конечно знал, что бессилен перед алкоголем. Алкоголь поставил меня на колени. Но как признаться, что я потерял контроль над собой? Мужик должен делать то, что мужик делает. А тут ему надо оставить лучшего друга. Поэтому, когда вначале трезвости, моя жена говорила, что ты такой скучный? Я думал, если б у тебя забрали лучшего друга, я бы посмотрел на тебя, что было бы с тобой.

И что такое 12 шагов? 12 шагов – это наша жизнь, где мы учимся, как вести себя. Как вести себя в семье, как вести себя с людьми. И мы очищаемся. Они говорят: «Выкинь все, что у тебя есть внутри и впусти 12 шагов. И ты посмотришь, что получится.» И вот, когда мы впускаем эти 12 шагов, хотим мы этого или не хотим, мы меняемся. Мы меняемся. Мы не те животные, так получается, что мы должны оскорбить эти существа, но мы не те животные, которые были в употреблении. В нас что-то меняется. У нас происходит вот эта трансформация, которую мы даже не могли себе представить, что это возможно. Поэтому 12 шагов – это наши жизненные инструменты. Мы приходим в школу, мы женимся, мы что-то делаем – нам никто книгу не дает. Вот пусть будет земля пухом этим людям, которые сделали эту программу. Ведь нам сегодня ничего не нужно делать. Абсолютно ничего. Нам нужно только практиковать то, что для нас уже сделали.

Поэтому наши головы, когда мы приходим, они говорят: «Будь дураком. Притворяйся, но делай. Пока ты не добьешься чего-то, что ты можешь. То, что делают эти люди.» И это все – на примере. Это все абсолютно, что с нами происходит, мы смотрим на них, что делают они и поэтому, если мы идем за ними, мы становимся такие, как они. И неважно кто мы, откуда бы мы ни пришли. Из тюрьмы или из университета. Мы все одинаковые. Все. Поэтому 12 шагов для нас работают для всех одинаково.

И вот когда мы подходим к 12 шагу, мы должны отдавать то, что мы получили за эти 12 шагов. И сегодня я с удовольствием отдаю. Я надеюсь, что мой опыт будет кому-то полезен. Если кто-то может сегодня остаться трезвым – это будет самый дорогой подарок, который дала мне эта программа. Поэтому делайте, Олечка, не задавайте вопросов, делайте. Вас это приведет туда, куда вы даже себе не представляли. А то, что времени много… Так об этой программе я могу говорить всю жизнь и не хватит времени рассказать то, что мне дала эта программа. Приходите! Приходите, это работает. Работает.

Вопрос: Ирэн спрашивает можно ли твой телефон узнать?

Ответ: Конечно!

Вопрос: Леня, с какими трудностями столкнулся в первый год трезвости?

Ответ: Спасибо за вопрос, ребята. С какими трудностями я столкнулся? Я столкнулся с трезвой жизнью, которой я никогда не знал. Поэтому первое, что меня ошеломило, когда я ложился в постель, уснуть я не мог. Те кошмары, которые мне снились. Я уезжал на океан. Я, как обычно, если едешь, я брал с собой удочку, я любил ловить рыбу и что-то там я ловил. Единственное, для чего это я делал – эти страхи, которые меня ожидали во сне, я боялся. Я не то, что не мог, я боялся уснуть. Я до того устал от этих страхов, что я боялся уснуть.

И иногда, если я даже засыпал, вот эти страхи, которые мне снились… Иногда мне даже снилось, что я выпил. И я просыпался в холодном поту. Я не мог понять, что произошло. Я так не хотел! Я не хотел! Вот «finely» как они говорят, по-русски забываешь, по-английски не знаешь, всё перепуталось! И наконец-то вот я решил поменять свою жизнь и вот опять. Я же не хотел выпить! Когда я просыпался в холодном поту и чувствовал, что это был только сон, я был настолько счастлив, мое сердце переполняла такая радость! Я не знаю почему. Но эта радость она меня вела первый год вот этой жизни.

И потихоньку, когда я ехал с океана, и я увидел мигалку сзади себя. Меня остановила полиция. И он говорит: «Куда ты едешь?» Я говорю: «Домой.» Он говорит: «Выпил?» Я говорю: «Офицер, я честно говорю, устал. Не выпил. Устал.» Он говорит: «Езжай домой.» Он мне не дал тикет. Я приехал домой. С того времени я перестал ехать на океан. Я начал заставлять себя спать. Как мне было страшно. Как мне было плохо, но я заставлял себя спать. Кошмары эти не прекращались очень-очень долго.

И они говорят, что напиться можно быстро. Трезветь – это жизненная история. Поэтому трезвеют очень-очень медленно. Мы же не выдержанны. Мы хотим, чтобы это все случилось вчера. Поэтому, когда мы трезвеем, нам нужно время. Нам нужно что-то, чтоб с нами произошло. А с нами ничего не происходит. Поэтому они говорят, что время — это лучший врач. Время. Вот если ты выдержишь, ты будешь трезвый. Дорога одна. Дверь открывается в обе стороны. Они говорят, мы тебе даже дадим деньги, пожалуйста, хочешь, на, иди выпей. Придешь, расскажешь нам как там. Поэтому у тебя есть выбор, где ты хочешь быть. Если ты хочешь быть внутри – так здесь трезвость. А там – проклятие. Выбор твой.

Поэтому я прихожу сюда, и я счастлив, что я прошел это тяжелое время, как и все мы. Я вам советую не покидать нас. Как бы не случилось, что бы не случилось. Поднимите трубку до того, как поднимите рюмку. Это спасет вашу жизнь. Спасибо.

Вопрос: Леонид, приветствую тебя. Иван с Москвы. Алкоголик соответственно. Скажи, пожалуйста, 11 шаг: молитвы, медитация. Как у тебя контакт с Богом. Вот это меня интересует вопрос. Спасибо.

Ответ: Спасибо, Ваня. Сказать вам честно, ребята, я человек не религиозный. И для меня я знаю, что есть Бог. Мы должны во что-то верить. Без веры мы не существуем. Вот столько, сколько существует человечество, хочешь ты не хочешь, но все равно, если мы что-то говорим… Вот слава Богу, что я остался живой. Я его использую это слово. Что оно значит практически я не знаю. Я знаю, что есть какая-то Высшая Сила, которая остановила меня от того, кем я был. И поэтому по сегодняшний день я верю в эту Высшую Силу. Я не медитирую как таковое. Я не медитирую. Вот я вам сказал, что вот этот вот белый флажок, когда я просыпаюсь, он для меня значит все. Он значит для меня медитацию, он значит для меня все, что дала мне эта программа. Поэтому я вот такой. Обособленный. Я не знаю, но я такой. Это мой опыт. Это я. Это Лёня. Для меня был вот этот флажок, это для меня Бог, это для меня все, что предлагает эта программа. У каждого свой выбор. Но во что-то верить надо. Мы не можем жить без веры. Не можем.

Вопрос: Привет, друзья. Меня зовут Алла и я алкоголик. Лёнь, ну я хотела сказать тебе огромное спасибо. Я просто реально получила такое удовольствие! И мой алкоголизм, он такой, он затих и сидит там, где-то тихонечко и тоже слушает. У меня знаешь, вопрос такой, как часто ходишь на группы? Какие у тебя служения? Как ты, как Анонимный, до сих пор выздоравливаешь в Содружестве? И пара моментов, наверное, про смирение. Что для тебя это значит?

— Про что, Аллочка, я не понял.

— Лень, смотри, вот как часто ты ходишь на группы? Какие у тебя может быть служения? Как ты, как Анонимный, выздоравливаешь в Содружестве? В плане там, ну, допустим, 12 традиции, 12 принципов обслуживания. Были ли у тебя какие-то служения в вашей организации в Штатах? Второй вопрос про смирение. Как ты это понимаешь.

Ответ: Я понял. Как часто я хожу на митинги. Я спросил у своего спонсора вначале: как часто надо ходить? Он ответил: как часто ты пил? Я говорю: «Каждый день.» «Ходи на митинги каждый день.» И я ходил. На 3-4 митинга. Если бы мне сказали, что нужно спать на этих митингах – я бы спал. Я бы спал. Привел к тому моменту, что мне было безразлично, я отдался в ваши руки. Я как самый сырой материал сказал: «Лепите из меня то, все, что вы хотите. Хотите говно – слепите говно. Мне безразлично.» Но я ходил. Я ходил. На этих митингах я получал такое удовольствие, которого я не получал в жизни. Это как полюбить женщину. Вот для меня это были митинги эти. Я приходил домой, я улыбался. Моя жена не могла понять, что со мной происходит. Она говорит: «Что они тебе там говорят?» Она пошла один раз на группу АлАнон и пришла вся в слезах. Она говорит, там была такая спикер. Что я не могла выдержать. Я больше туда не пойду. Я говорю: «Не ходи. Больной я. Я больной. Мне главное, чтоб я ходил.» И я ходил. Я ходил везде где угодно.

Служение. Как я вам говорю, я приходил раньше, я ставил стуло, я помогал секретарю делать кофе. Если я был секретарь, я ходил, покупал печеньки, я покупал морковку, я покупал там какие-то диты, я приносил и они говорили мне, что я очень хорошо это делаю и мне это нравилось. Для кого я это делал? Для себя. Для себя. Все, что я ни делал, я делал для себя. Потому что я выздоравливал. Они говорят, если у тебя проблема, посмотри в зеркало. В зеркало посмотри! И твоя проблема будет решена.

Еще они говорят, если ты решишь свою самую главную проблему, все остальное решится само по себе. Какая твоя самая главная проблема? Ну, к этому времени я догадывался, что это может быть алкоголизм. Это не моя жена, это не моя работа, это не деньги, это не то, что меня окружало. Это мой алкоголизм. И если я вот решу проблему со своим алкоголизмом, все остальное решится само по себе. Поэтому я прихожу сюда.

Вначале у меня не было ничего кроме времени. Я спросил у своего спонсора, что он хочет, что б я делал. Он говорит: «Иди в центральный офис, тебе дадут работу.» Я приходил, они мне давали вот эти вот чипсы и давали эти вот цепочки. Они говорят: «Вот, сиди. На тебе чипсы, на тебе цепочки. Сиди, одевай.» Вот я сидел, одевал. Я не мог понять, какое отношение это имеет к трезвости. Но они говорят: «Делай. Делай. Не спрашивай. Делай.» И я делал.

Сегодня у меня есть служение. Я хожу в центральный офис, я отвечаю на телефон. Если позвонит алкоголик. Вот нас там сидит 2 человека, вот мы должны знать. Перед нами лежит книга, где расписаны митинги. Какие митинги, когда митинги, где митинги. Иногда человек спрашивает: «Где ваши школы? Куда можно прийти и сколько это стоит?» И ту информацию, которую мы должны знать, она не особо такая закрученная. Поэтому у нас есть два человека, которые работают на зарплате. Они знают гораздо больше, более эрудированные. Иногда задают такие каверзные вопросы. Что сколько бы у тебя не было трезвости, но ты не знаешь, как на них ответить.

Поэтому я сегодня готов сделать все. Все, для того, чтобы остаться трезвым. Потому что то, что мне дала эта программа, сколько бы я не ложил денег в 7 традицию, я никогда не возмещу то, что она мне дала. Поэтому я прихожу. Я прихожу и делаю то, что мне советуют. Если мне говорят: «Леня, ты будешь секретарем.» Я буду секретарем. То есть я буду отвечать за литературу и опять-таки, неважно сколько у меня времени. Я вот столько вот, вот это вот первые три, я в стороне от того, чтобы опять напиться. Поэтому я не хочу. Это моя гарантия. Это моя страховка. И я делаю. Я делаю то, что мне советуют. Поэтому, если ты не делаешь… То, что вложишь, то ты вынешь. Если я ничего не вложу – я ничего не выну. Поэтому я вкладываю. Я вкладываю, что мне идет в оборотку – моя трезвость. Самый дорогой подарок, который я получил в этой жизни. Который я никогда не ожидал, что существует. Поэтому я прихожу. Я прихожу, чтобы быть кому-то полезным. Спасибо.

Вопрос: Какой именно формат программы ты делаешь? Как ты пишешь 4 шаг?

Ответ: Я его написал один раз, ребята. Так, я его написал один раз. Я написал его один раз. Дело в том, что я был такой алкоголик, что меня практически… Вот моей семьи, моей жены, моей дочки никто даже не имел понятия, что я алкоголик. Поэтому у меня, когда было 8 лет трезвости, приехала моей жены двоюродная сестра с мужем. И я его взял на митинг. И я взял вот этот вот 8 лет, когда мне дали этот торт, мы с ним вышли на улицу, он вообще не мог понять, что с ним происходит. Он говорит: «Леня! Я никогда не думал!» Я говорю: «Да. Да, я алкоголик.» «Да, но, — он говорит, — но на тебе же никогда не было видно!» Мне не надо быть красным, мне не надо быть синим, мне не надо быть желтым, чтобы быть алкоголиком. Я знаю, это моя беда. Я знаю! Я! Это единственный человек, которого я могу поменять. И поскольку я признал, что у меня есть проблема, я это не афиширую, но вместе с тем, если я сегодня зашел в свой дом, мне не страшно посмотреть человеку в глаза. Если раньше от меня воняло, что помойке было делать нечего, так сейчас я стараюсь помыть зубы, чтобы от меня не воняло. Глаза у меня не красные, потому что я не пил. Раньше мне нужно было покупать, чтобы эту красноту чем-то залить. И мне надо было положить какую-то конфетку в рот, чтоб от меня не воняло. Сегодня мне все это не нужно. Сегодня я трезвый. Я трезвый! Счастье, что я попал в Анонимные Алкоголики.

Вопрос: Лень, спасибо большое за спикерскую. Настя, алкоголик, Люберцы. Прям вообще очень большое спасибо. У меня вопрос опять же такого… Передаешь ли ты свой опыт? Есть ли у тебя подспонсорные? Спасибо.

Ответ: Ну а как без подспонсорных может быть? Для чего я тогда в АА? Эта программа нам говорит, что, когда мы подходим к 12 шагу, она говорит, теперь ты готов. Теперь тебе нужно… Раньше ты брал. Ты пришел для того, чтобы брать. Потому что ты был пустой. Поэтому ты брал. Пришло время начать отдавать. А как? А что? Пришло время.

Вот я как-то попал. У нас Лос-Анжелесе здесь есть такое место, называется «Полуночная миссия». И вот туда, когда приходишь, ты видишь там все. Казалось бы, дно. Уже ниже падать невозможно. И вот, когда приходишь туда, ты видишь этих людей. Я пришел, я даже не знаю, сколько у меня было трезвости. По-моему, несколько месяцев. И парень мне говорит: «Мы идем.» Я говорю: «Куда идем?» «Мы идем туда.» Я говорю: «Ты что? Что я могу дать?» Он говорит: «Вот то, что ты получил. Вот у тебя есть 2 дня. Ты им расскажешь, как ты прожил.» И я пошел. И когда мы оттуда вышли, я… У меня вот этот вот, как они говорят, вот этот опыт… Каждый раз, когда я куда-то ходил, я что-то говорил, я что-то делал, вот этот опыт, он мне стучал в голову. Мне было настолько приятно, что я наконец-то, наконец-то! За все эти годы… Я пришел, мне было 51 год. Вы можете себе представить, чем раньше мы начинаем, тем раньше мы заканчиваем. Но я докатился до такой жизни, поэтому я, когда где-то говорил или что-то делал… И есть ли у меня подспонсорные…

Вот у меня есть парень, который наконец-то, наконец-то, вот 2 недели тому назад отпраздновал год трезвости. Мы же очень упертые. Мы говорим, что у нас нету, нету, вот у тебя, вот у тебя… И наконец-то после всех срывов, после всех проклятий, через то, что он прошел, я думал, это все. Это будет очередной покойник. Но выжил. И наконец-то отпраздновал год.

И в основном, в том месте, где я живу, они меня называют русский Дон Корлеоне. Поэтому, если появляется кто-то из русских в комнате, в первую очередь я подхожу и спрашиваю: как ты и что. И с этого начинается наше общение. Кто хочет, пожалуйста, я говорю: «Вот есть 12 шагов. Вот есть. Когда мы идем в школу, когда мы идем в институт. Вот это наша школа начинается. Это самая лучшая школа, в которую я когда-то попал.» Поэтому я рассказываю то, через что я прошел и как я сделал эти шаги. Если человек хочет, я его учу. Если он не хочет, они говорят: «Плохой спонсор.» Я хороший спонсор, потому что я трезвый. То, что ты выпил – это твоя проблема, но не моя. Поэтому у меня есть сегодня, конечно, подспонсорные. И каждый день что-то появляется. Каждый день.

Даже на русском митинге, меня не волнует, мужчина, женщина. Я подхожу, и я хочу вставить свои 8 копеек. Нужны они ему или нет – меня это не волнует. Но я их вставляю. А потом остальное зависит от него. Он хочет – он приходит. Но знай, что я прихожу для себя. Чтоб передать этот опыт, который я получил в этой программе. И он работает. Вот уже 85 лет он работает. Поэтому приходите. Спасибо.

Вопрос: Спасибо, Леонид, за спикерскую. Огромное спасибо. Очень приятно, из Америки, с таким опытом из первоисточника. Это вообще греет душу. У меня вопросы были много, но я сейчас вот даже не знаю. Вот я хочу спросить, считаешь ли ты себя выздоровевшим алкоголиком. У нас на первой странице написано: «Эта книга о том, как многие женщины и мужчины выздоровели.» Потому что я хожу на группы и многие плачутся, сопли там, проблемы, проблемы, проблемы… Но выздоровевший алкоголик… В Москве вот кто-то заявляет… Сам я из Уфы, из Башкирии. И что ты можешь сказать про духовное пробуждение? Силу действий? Надо действовать… На Бога надейся, а сам не плошай. Вот сила молитвы? Я вот лежал два дня, лежал, варился вот, в депрессии. Говорят, подними зад и иди делай действия. Приноси пользу. Спасибо, Леонид.

Ответ: Спасибо. Я, когда пришел, у нас сидел парализованный. На инвалидной коляске. И вот, когда его называли, эти глаза у него были бешеные, выпуклые такие, руки у него были еле-еле действовали, и, когда его называли, он говорил: «Действие – это волшебное слово. Это не то, что мы говорим, это не то, что мы чувствуем. Это то, что мы делаем. И вот если мы делаем… Они мне сдали даже письменную гарантию. Если ты будешь делать, то что мы тебе советуем, твоя жизнь изменится к лучшему. Если ты не будешь делать то, что мы тебе советуем, ты пойдешь туда, откуда ты вернулся. Когда они говорят, что, если ты устал делать то, что ты делал, попробуй то, что делаем мы. И когда ты спрашиваешь: «А что же такого особого вы делаете?» «Мы живем другой жизнью. Другой жизнью. Трезвой жизнью.»

То, что в нашей книге написано, что мы выздоровели, я по сегодняшний день, у меня есть гарантия только 24 часа. И как мы видим, мы приходим на митинги, вот у нас есть эти реабилитационные центры, которые стоят неимоверное количество денег. Вот люди к ним приходят, и кто-то им даст гарантию? Никто! Деньги возьмут, но гарантию не дадут. Да, они будут окружены колоннами, бассейнами, с видом на океан, с видом на пальмы… Все красиво! Все красиво, но гарантии нет. Никто не даст.

Поэтому мы знаем, как она работает, но почему она работает? Если кто-то вам скажет – я вам разрешаю, плюньте ему в лицо. Потому что никто не знает! Есть у нас только 24 часа. 24! Даже 25 они, сволочи, не дают. Жадные! Не дают, и все. Поэтому я прихожу. Я прихожу по сегодняшний день я лечусь. Вот этого дьявола, который во мне, я стараюсь его не будить. Потому что я знаю, если я его разбужу – это буду не я. Это будет он.

Помните, как Высоцкий поет: «Ой, где был я вчера не найду днем с огнем. Только помню квартиру с обоями.» Вот я не хочу помнить эту квартиру с обоями. Я знаю, что у меня сегодня обоев нету. Помнить мне нечего. Если вышел на улицу, я знаю, где я поставил свою машину. Если мне нужно идти на работу, я помню, куда мне нужно идти. И очень много моментов я помню, что со мной было вчера. Мне не нужно гадать, что я натворил. И поэтому то, куда мы пришли, то, откуда мы вышли – люди забывают очень часто. Поэтому нам советуют не забывать, откуда мы пришли. И я по сегодняшний день помню свой последний запой, в котором я сидел. Их было очень много. Ежедневных! Без перерыва. Ежедневных. Поэтому сегодня я делаю ежедневно то, что мне советуют.

И когда они говорят, что мы заботимся, они мне доказали несколько раз. Даже с покойной женой, кто нес ее гроб, вынесли ребята. Потому что нести больше было некому. И то количество людей трезвых, которые собрались на кладбище, чтоб меня поддержать, я мог быть им благодарным этим людям. Они мне каждый раз доказывают, что мы будем тебя любить до тех пор, пока ты сам себя не полюбишь. И даже, когда ты сам себя полюбишь, мы будем продолжать тебя любить, потому что ты один из нас. Поэтому я прихожу. Я прихожу. Кроме радости мне это ничего не доставляет. И я живу. Здесь моя жизнь. Поэтому приходите.

Вопрос: Ты выздоровел? У тебя случилось духовное пробуждение?

Ответ: У меня случилось духовное пробуждение, когда я вышел из этого магазина. В самом начале. Я понял, что со мной что-то произошло, когда меня затрясло. Я не знаю, что это было. Духовное пробуждение или какое-то… Я понял, что что-то со мной случилось в это время. И с тех пор у меня не было никакой отговорки, что я могу выпить, что я хочу выпить. Я знал, куда меня это приведет. Поэтому, когда мы видим, что люди приходят и уходят, что они имеют? Ничего! Ничего. У них нет ни трезвости, у них нет ни пьянства. Потому что, когда ты приходишь, они говорят, что, если ты попал в АА, твое пьянство оно прекратилось как таковое. И пьешь ты через силу, потому что ты знаешь, что ты там был. Они тебе говорили, что будет! Но ты же грамотный, ты хочешь доказать, что в этот раз будет иначе. А в этот раз иначе не бывает. Бывает тоже самое. Поэтому я не пил. Я не пил. И все, что у меня есть: опять этот один день и вот эта первая рюмка, от которой я стараюсь стоять, чем дальше я могу. У меня стоит. Вот, я могу открыть вам бар, показать. У меня все стоит, что мне нужно. Это не мое. Я это не принес, я это не поставил, поэтому я это не трогаю. Для меня это запретная зона. Поэтому я живу сегодня еще один день. Спасибо.

Вопрос: Бывает ли обесценивание программы? Появляется ли тяга? Какие действия?

Ответ: Обесценивание программы. Я Вам скажу честно, Олечка, спасибо за вопрос, конечно, но со мной пока такого не произошло. И я надеюсь не произойдет. Почему? Потому что у меня есть группа людей, вот сегодня, мне нужно было встать, да. Я попросил товарища из группы, чтобы он меня разбудил. Он ветеран Вьетнама. Он не может спать. Он сова. Он спит днем. Я ему говорю, мне нужно, чтобы ты меня разбудил в пол второго. Без проблем! В пол второго раздается звонок. Вставай. Я проснулся.

Что эти люди мне дали? Они мне дали то, что я не мог себе никогда представить, что существует. С этими людьми я ехал… Они меня приглашают на какую-то игру, они меня приглашают на какой-то концерт и каждый раз, когда я остаюсь с ними вне программы, они мне доказывают, что как они ходят, так они и делают. Поэтому у меня никогда не возникает вопросов. Можно мне отойти от этой программы? Это моя жизнь сегодня! Я не представляю ничего другого. Тем более я остался один. У меня есть дочка, у меня есть внучка. Для которых я сегодня отец, для которых я сегодня дедушка. Поэтому я не имею права себе позволить куда-то уйти. Шаг в сторону – расстрел! А я не хочу. Я не хочу! Жизнь сильно хороша! Даже вот в этом вот маразме, в который мы попали сегодня. Хотя из всего можно найти выгоду, кто бы мог подумать, что сегодня, спасибо технологиям, мы можем сидеть вот так вот и общаться по всему миру. Это же… Это чудо! Это чудо, которое мы никогда не можем себе повторить. Дай Бог, чтобы это с нами не случилось еще раз, то, что происходит сейчас. Но даже из этого, как вы видите, казалось бы, непонятного времени, когда столько людей умирает вокруг, мы не пьем. Не пьем. Мы живем. Опасность? Да, она ходит, ну так что? Она ходит. Никто ни от чего не застрахован. Но программа для меня сегодня – это жизнь. Поэтому я сегодня поднимаю телефон. Я поднимаю телефон, и я говорю с людьми, потому что это моя семья. Это семья, которой я принадлежу. И я счастлив. И я счастлив, что я часть этой семьи. Спасибо.

Вопрос: Были ли срывы на первом году трезвости? Как выходил из них. Спасибо. Татьяна из Воронежа.

Ответ: Повезло, не докатился, Танюша. Повезло, не докатился. Почему был такой грамотный – не знаю. Где взялись силы? Понятия не имею. Но вместе с тем вот какой бы не был, у меня как-то Бог не дал мне такого наказания.

Хотя я видел, на сегодняшний день есть люди, которые пришли вместе со мной. И по сегодняшний день он поднимает руку до 30 дней. Как это я понять не могу. Я поражался вначале. Вот даже ко мне обращались люди спонсировать, я говорю, ты мне объясни, вот ты пришел, зачем ты пришел? Ты идешь туда обратно.

Но опять-таки, кого я могу изменить? Себя. Вот если я сегодня трезвый, вот я сохранил себе жизнь. Я. А что делает другой? Алкоголику можно сказать много, но ему невозможно сказать все. И что бы ты ему не сказал, он найдет причину. Поэтому они говорят: «Пришел сюда. Стань дураком. Не будь умным. Твой ум тебя привел в эти комнаты. Он тебя привел в эти комнаты. Поэтому сдайся. Что ты не умный. Тогда будет работать.» Поэтому я сегодня работаю.

Я счастлив, что у меня не было этих срывов. Я понимаю, да. Я понимаю, что эта программа работает по-разному для каждого. Нету стандартов. Вот говорят, если ты сделаешь шаги – ты будешь трезвый. Он делает шаги, он делает все, а трезвым он стать не может. Почему? У вас есть ответ? У меня нет. Нету! Поэтому я прихожу для себя. И я счастлив, что я сегодня трезвый. Спасибо.

Вопрос: Берешь ли ты подспонсорных людей на расстоянии? Например, из России? Ты проводишь по шагам дистанционно? По Zoom и так далее.

Ответ: Спасибо за вопрос. У меня еще не было такого экспириенса. Не было у меня еще такого, чтоб ко мне кто-то обратился. Я, когда пришел в программу, мой первый спонсор, сделали три шага, и он уехал в Аризону. Он говорит: «Леня, звони.» Я, конечно, звонил. Вы знаете, как первая любовь, ее из сердца удалить невозможно. И вот по сегодняшний день я звоню этому человеку, но как такового контакта у меня с ним нету. Я не чувствую, что он – мой спонсор. Да, он мне помогает, он мне отвечает. Бывают иногда вопросы, как у каждого алкоголика. Это жизнь. Это жизнь, это уже не программа. Это жизнь. Поэтому в жизни случаются моменты, когда надо обратиться. И я счастлив, что у меня сегодня есть Сообщество, где я могу обратиться. Но я люблю личный контакт. Вот у меня есть спонсор, он говорит: «Давай, Леня, вот мы завтра встретимся, посидим и сделаем этот шаг. Давай встретимся, посидим сделаем этот шаг.» А как такового опыта на расстоянии второй спонсор. Как-то у меня вот так вот сложилось, что он приходил, приходил, потом он раз, переехал в другой город опять-таки.

И поэтому неприятно, неудобно, подойти и сказать человеку, вот я хочу, чтобы ты был моим спонсором. Но вместе с тем, захочешь в туалет – снимешь штаны. Хочешь не хочешь, а спрашиваешь, потому что выхода нет. Нету. И если у тебя есть человек, если ты сидишь в комнате, сидит вот, как сегодня нас собралась такая огромная группа людей, каждый хочет сказать свое слово.

Для чего нужен спонсор? Тебе нужен один человек, чтоб тебе дал, что тебе делать и как тебе делать. Если он тебе не подходит, всегда есть время. Спасибо, что ты мне помог. Достаточно. Я хочу себе найти другого человека. Если он обидится, это его проблема. Не моя. Это его проблема. Мне нужен рост. Если я чувствую, что я с этим человеком не расту, мне нужно поменять что-то, чтоб я мог расти. В этом заключается программа. Поэтому сегодня я не знаю, если я с дорогой душой, пожалуйста, если кому нужна помощь, звоните, я буду отвечать на все вопросы, но спонсорство как таковое, это, во-первых, что-то новое. И я не знаю, ли это сработает, честно вам сказать, просто не знаю. Спасибо.

Вопрос: Как ты делаешь 10 шаг?

Ответ: Что нам говорит 10 шаг? Где он у нас, шаг 10… Продолжали самоанализ… Что же жизнь же нам подсказывает, иногда выкидывает такие условия, вот как сегодня, мы оказались в ситуации, кто-то мог предвидеть? Кто-то мог придумать, что такое в мире может случиться? Но оно случилось, правда? Как мы реагируем на это? Как мы ведем себя в такой ситуации? Человек предполагает, а жизнь располагает.

Еще раз на примере от того, как умерла моя жена, от того, как умерла моя сестра в прошлом сентябре. Мне нужно было лететь в Нью-Йорк 3 раза. В первый раз, чтоб с ней быть целый месяц там. Второй раз, чтоб решить все вопросы, которые мне нужны были. И третий раз для того, чтоб ее похоронить. Я не мог предвидеть, что такое случится. Ей предсказывали, что она должна была жить до 95 лет. Она умерла, ей было 83. И опять-таки, это жизнь. Но я должен быть готов. Я должен быть готов к таким поворотам судьбы. Если я не готов, мое место с другой стороны программы. А я не хочу туда идти. Жизнь слишком хороша, чтоб ее менять. Сегодня у меня нет никакой причины.

Вчера пришла внучка. Я сварил еврейский пенициллин, если вы знаете, что это такое, это бульон. И вот она пришла, я ей дал бульон, казалось бы. Я, мужчина. Сегодня я варю. Я остался один в квартире. Я сам себе убираю, я сам себе готовлю, я сам делаю все, я сам стираю. Я сегодня и прачка, и все кто угодно. И если меня спрашивают, тебе нужна помощь? Я говорю: «Нет.» Внучка спрашивает… Леня, она меня называет, вот уже 26 лет, купить тебе что-то? Я говорю: «Нет, мне не надо.» Вот сегодня я еду на кладбище. У меня такой ритуал каждый вторник, вот жена ушла во вторник, каждый вторник еду на кладбище. Мне говорят, что это часто, но это я. Это я. Я еду на кладбище к своей жене. Оттуда я заезжаю в какой-то магазин, я себе покупаю то, что мне нужно. Я не стыкую холодильник, чтобы он был забитый. Мне это не надо. Я покупаю себе на 2-3 дня. Я прихожу домой, я сготовлю, я уберу, я что-то помою, я что-то сделаю. Я занят, я занят! Я делаю! Я могу говорить, да, сидеть и вонять, вот надо помыть окна… Вот как лежит теща на диване, говорит зятю: «Надо бы рыбку пожарить.» Он говорит: «Ну так надо же встать.» Ну так он говорит: «Тогда лежите и не п…те.» Поэтому у нас сегодня есть выбор. Я делаю то, что я могу и то, что я хочу. Я не хочу запустить квартиру. Это то, чему вы меня научили. Почистить квартиру. И я ее чищу. Потому что это мое. И если кто-то ко мне зайдет, он скажет… У меня спрашивают: «Кто тебе это делает?» Я говорю: «Я сам. Сам!» Это то, чему я научился в программе. И очень многим вещам. Поэтому я счастлив, что я сюда попал и надеюсь, меня похоронят трезвым. Спасибо.

Вопрос: Привет всем. Коля алкоголик из Санкт-Петербурга. Лень, спасибо большое тебе за спикерскую. Очень ценно, с учетом твоего времени, которое у тебя сейчас. Скажи, пожалуйста, как ты делаешь… Как в твоей жизни работает 6 и 7 шаг. Спасибо.

Ответ: Спасибо, Коля. Как он работает? То, что нам предлагает 6 и 7 шаг, мы, конечно… Когда они говорят, ты приходишь в программу, ты должен поменять одно. Что одно? Всё! Вот что все, что бы не случилось в твоей жизни, казалось бы, то, что ты делал, когда ты был с бутылкой, ты делал это не так, как ты делаешь это сейчас. И вот те дефекты характера, которые у нас есть, они же никуда не уходят. Мы с ними родились. Но когда они говорят, что мы не плохие люди. Мы больные люди, которые стараемся стать лучше. Вот мы становимся лучше. Те ситуации, на которые мы реагировали, мы же вспыльчивые, мы импульсивные, мы загораемся моментально. Здесь у меня есть возможность остановиться вот на эту секунду, взять маленькую паузу и подумать, если меня кто-то обогнал, если мне кто-то что-то сделал, то, что мне не нравится, отреагировать мне сразу, что мне это даст? Или взять вот эту маленькую паузу и посмотреть, подумать. Секунду! Подумать. Стоит ли сделать это. И сегодня у меня на это есть возможность. Мне же говорили, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, правда? Поэтому я стараюсь сегодня, постольку, поскольку я не пью, у меня на языке тоже самое, что у меня в уме. Поэтому я стараюсь… Но вместе с тем, если мне наступят на мизинец, я вам расскажу, что я о вас думаю. Но опять-таки я не настолько плох, как я был тогда. Поэтому эта программа меня учит, что вылечится я никогда не смогу, но вместе с тем, я не тот, который был раньше. И если у меня случаются какие-то ситуации, в первую очередь, я могу с кем-то посоветоваться. У меня есть с кем посоветоваться сегодня. Эти дефекты они как-то сглаживаются, несмотря на то, что я знаю, что они продолжают жить во мне. Но сегодня я ими пользуюсь совсем иначе, чем я пользовался, когда я употреблял. Поэтому есть разница. Для этого есть Анонимные Алкоголики. Это Содружество. Это не я. Это мы – программа. Это мы – программа. И то, что мы – программа, мы говорим, что мы друг для друга делаем то, что мы не смогли сделать для себя. И поэтому, когда мы держимся за руки, я ощущаю это.