Россия, г. Москва

Домашняя группа: Остров

ТЕМА: Первые годы трезвости С СУРДОПЕРЕВОДОМ

Всем привет, меня зовут Лена. Я алкоголик. Трезвая с 1 января 2001 года. Это означает, что я не принимаю алкоголь и другие химические вещества, изменяющие сознание, которые могут быть для меня алкоголем, всё это время. То есть, ни таблеток, ни прочих каких-то веществ. Спасибо большое, что вы меня позвали. Я периодически за 23 года с лишним выпадаю из программы. Оставаясь при этом трезвая, я возвращаюсь, безусловно, и хожу на группы. И вот один из таких разов благодаря этой группе я вернулась снова в сообщество, ходила каждый день, слушала и думала, что, может быть, когда-нибудь мне удастся здесь поспикерить. Спасибо вам большое, друзья! Спасибо тем, кто пришёл сегодня первый раз на группу, на онлайн-группу. Спасибо всем, кто меня слушает. Я немножко волнуюсь. Онлайн-формат для меня довольно сложный формат спикерский, потому что я не вижу лица и обратной связи, такое чувство, что сама с собой разговариваю.

Ну ладно, с чего мы начнём? Наверное, с истории болезни моей. Мой папа — хронический алкоголик, мой отец — хронический алкоголик, который в 23 года в советское время уже лечился в ЛТП. Я не видела его 40 лет. У нас, естественно, с ним никаких не было отношений до недавнего времени. Но даже когда мы сейчас начали общаться, он все равно умудрился уйти в запой. Но, слава Богу, он жив, здоров. В моей семье по материнской линии тоже было несколько алкоголиков. И суицидом закончил мой родной дядя, покончил с собой на фоне алкоголизма.

Я росла в абсолютно дисфункциональной семье, я была очень неуверенным в себе ребенком, страдающим таким, у меня была агрессивная мать, очень агрессивная, очень громкая, и я была всё время такая запуганная. Я подозреваю, что у меня уже были предпосылки к этому, к тому, чтобы стать алкоголиком. Но я была хорошая девочка, потому что очень сильно боялась и очень сдерживала себя и все свои проявления. В общем, всегда себя осознавала и всё время я чувствовала себя какой-то не такой. Но это мы все всё знаем, наверное. И где-то в 15 лет, может быть, я сейчас не очень хорошо помню, я первый раз выпила и сразу покурила. И с этого момента я реально просто помню, как приняла решение, что буду делать это. Меня сразу попустило, я сразу стала, как это сказать, дошла до нормы, то есть, я расслабилась, я стала способна веселиться и почувствовала себя уверенной в себе. Но я думаю, что к тому моменту уже была алкоголиком, потому что сразу у меня началась неуправляемость, сразу у меня началось безумие. И полностью протрезвела, когда мне было 26 лет.

За 10 лет я опустилась на самое дно — это подростковый алкоголизм, со всеми вытекающими из этого последствиями. Сразу начались прогулы школы, я училась в педагогическом колледже. С третьего раза смогла закончить колледж благодаря моей маме, которая возвращала меня туда. Меня уже сразу оттуда отчисляли, уже со второго курса несколько раз. Я в 17 лет ушла из дома, стала совмещать алкоголь с прочими какими-то препаратами. Сначала это было весело, наверное. Я казалась себе такой умной, уникальной, особенной. Друзья мои все, надо сказать, что все мои друзья того периода и почти всех последующих периодов моей жизни до трезвости, они все мертвы. Всё было всерьёз. Умерли все рано или поздно. Никто не дожил до 40 почти. Да, до 40 никто не дожил. Я, если честно, думала, что не доживу до 25.

Когда в школе по математике было такое задание: говорили, сколько мне лет будет в 2000 году. Я говорила, что мне будет 25 и не верила, что до этого срока доживу. Ну и что дальше? А дальше к 23-м я уже была на полном дне. Меня в 23 года в первый раз в больничку положили, в 13-ю наркологическую. Тут в Москве психиатрическое наркологическое отделение. Кто живёт в Москве, тот её знает, наверное. И с этого момента я не вылезала просто из больницы.

Я перебывала как в дорогих реабилитационных центрах, так и в Химкинской больнице. Тоже еще такой пример полного дна. Слава Богу, что мама как-то боролась за меня, потому что она мне так и сказала: «Ты можешь делать все, что хочешь. Ты можешь хотеть, чтобы я отпустила тебя, чтобы ты умерла, но ты можешь не надеяться. Я бороться за твою жизнь буду до конца своих дней или твоих, неважно». Я думаю, что во многом благодаря этому смогла остаться жива и смогла остаться сейчас трезвой, потому что она помогала мне очень сильно. Все виды лечения: гипноз, капельницы, несколько реабилитаций было. Я уже была знакома с программой в реабилитации. Я не с первого раза стала оставаться трезвая. Я была из тех типов, была безумная. Я знаю, сейчас приходят на группы алкоголики, которые постепенно, к 40 или к 50 годам стали алкоголиками, успели родить детей. У них есть семьи, успешный бизнес или неуспешный бизнес, неважно, работа и так далее.

У меня же, как вы понимаете, не было ничего. Мне даже не за что было зацепиться. Я как в 15 лет начала бухать, так к 26 годам, ничего не имея, веса щенячьего, 47 килограмм, уже даже зная программу, не могла за нее зацепиться, у меня там было три срыва. В программе даже. Последний длился год, и этот срыв привел меня к первому шагу. И после этого я смогла начать выздоравливать. После этого программа как-то смогла в меня провалиться. У меня ничего не было. У меня ничего не было. Я не понимала вообще, настолько больно, тяжело и страшно. Это такие слова, они вообще даже не подходят к моей жизни, к моему состоянию. Больно, тяжело и страшно. Мне был капец. Я была живым мертвецом. Я была готова на всё что угодно, лишь бы не оставаться трезвой. Я не могла прожить ни одного дня трезвая, в абсолютном смысле ни одного дня трезвая. Кто-то, я слушаю на группах, запойный, они какое-то время побухают, потом выйдут из запоя, могут жить нормально. Я не такая.

Я была не такая, я одного дня трезвая не выживала. Я была из тех, кто из больницы выходит и к вечеру уже на рогах. Я была абсолютно неуправляемая. Самое главное, я не хотела жить. Страшно было с собой что-то сделать, но жить я абсолютно не хотела. Но знаете, последний срыв… Я приходила на группы два раза по полгода, приходила на группы, но ничего не слышала. Я не относилась всерьез (сейчас я начну говорить о первом шаге) всерьез к своей болезни. Сначала мне казалось, что я просто хочу так жить, поэтому я так живу. И мне казалось, что пока я хочу так жить, я так живу, а потом, когда захочу перестать употреблять, возьму и перестану, и буду трезвой. Мне казалось, что это так работает. Хочу — бухаю, не хочу — не бухаю. Я просто всё время хочу бухать, поэтому так и делаю. Потом стало происходить следующее. Когда я стала понимать, что уже бухать-то не хочу, а не могу, всё равно бухаю, тут стали происходить какие-то странные вещи, я начала задумываться: «А вдруг я ничего не могу с этим сделать»? Потом я поняла вдруг, что я хочу — бухаю, не хочу — бухаю, и уже ничего не помогает, вообще ничего не помогает.

У меня были какие-то отношения. У меня всегда были очень любящие мужчины в моём употреблении. Было три человека, с которыми я была в употреблении, с кем мы вместе употребляли. Мне очень повезло с этими людьми. Один из них, он трезвый до сих пор, мы вместе начали выздоравливать. Давно уже я о нём ничего не слышала. Но у нас с одного дня началась трезвость. Мы когда-то там переписывались уже в трезвости, у него все хорошо. И семья была, и ребенок. Меня, слава Богу, мужчины защищали. Я не дошла до такого днища, что происходит со многими женщинами в таком активном уличном употреблении. Меня Бог берег благодаря людям, которые были рядом со мной. Я не знаю, как это оценивать моему ребенку, но, чтобы вы понимали, моей дочери в этом году исполнилось 15 лет. И когда я смотрю на нее, она, слава Богу, более-менее здоровая девочка, полноценная, адекватная. И когда я смотрю на нее и вспоминаю себя в это время, я думаю: «Господи, я же была просто страдающим, безумным ребенком. Господи, как я вообще выжила-то в этом кошмаре»? Бог меня уберег, как Бог меня вообще провел через весь этот ужас.

Сначала это прикольно было. Чего же там греха таить? Вечеринки, друзья, тусовки, ночные клубы, мартини, понимаете? А потом Химкинская больница, и ты почти на вязках. Это такой себе квантовый скачок, знаете. Из богатой ночной московской жизни на дно абсолютное. Последний год я ходила на группу, ничего не слышала, делать ничего не хотела. Думала, само пройдет. У меня была еще такая иллюзия, что само пройдет. Что с этим надо делать? Ничего не надо делать. Просто когда-то пройдет само. И поэтому ничего делать не надо с этим. Само случается только разрушение, само случается только путь к смерти, само случается только болезнь. Она случайно со мной случается, понимаете, а выздоровление случайно не случается. С выздоровлением нужно работать, с этим нужно что-то делать, причём, делать нужно каждый день. А тогда была эта иллюзия, что само всё пройдёт.

Я верующая была всегда, и даже когда уже совсем мне стало темно, совсем стало плохо, у меня было какое-то ощущение, что Бог всё равно совершит какое-то чудо, и я освобожусь от того, что со мной сейчас происходит. Это единственное было упование. И последний срыв длился год. Там со мной случилось всё ужасное, что могло случиться. Однажды я выпила пиво и так ужралась с таблетками, что очнулась в суицидальном отделении в Склифе. У меня случился дома пожар, вырезали автогеном дверь. Когда я вырубилась, изнутри заблокировала дверь. У меня ещё была собака, кошка. Собаку мама отдала пожарным. У меня пожарные, милиция, меня несколько часов откачивали. Это в последнем срыве было. И я очнулась в суицидальном отделении в Склифе. И даже тогда я вышла оттуда, и уже к вечеру была на рогах. Вот так отработала. Меня вообще ничего не пугало. Мой тогдашний молодой человек, про которого я уже рассказала, когда вернулся, он уехал куда-то по делам на несколько дней, а там дверь автогеном вырезали. Он подходит, а там такое чувство, что апокалипсис случился. Гарью воняет, кругом вода, медикаменты и так далее. Он сказал: «Лена, что здесь было, я тебя всего на два дня оставил»? При этом он тоже употреблял со мной.

-Ты же умереть могла?»

А я, знаете, такая: «Да ладно, что ты, умереть не могла я ничего». Меня быстро отпустили из этого отделения, потому что поняли, что я никакая не самоубийца, а просто алкоголик. И к концу этого года я уже так измучилась, я уже так измучилась, я неделю на воле, месяц в больничке, неделю на воле, неделю в больничке. Я так измучилась, что хотела уже, чтобы что-то хоть случилось, понимаете. Я так захотела трезвости. Самое главное, пыталась в этом срыве приходить на группы. И, слава Богу, люди мне говорили, которые меня знали и видели: «Лена, только ходи, пожалуйста. Мы видим, что ты там в срыве. Просто не забывай ходить». А я не могла, да. Я очень хотела вернуться на группы. Я понимала, что мне поможет только это. Знала, видела этих людей, со многими из них я общалась. Видела, как у них налаживается жизнь, как у них налаживаются отношения, как они становятся счастливыми.

В какой-то момент я уже даже стала слышать и понимать, о чём говорят на группах, но я всё равно не могла остановиться. Если мы говорим про первый шаг, то я была абсолютно бессильна. Я была абсолютно бессильна перед алкоголем. И жизнь моя была полностью неуправляемой. Я не понимала, как могу это остановить. Когда в меня попадал алкоголь, я не могла остановиться. Но не попасть он в меня тоже не мог. Понимаете? Не было ни одного шанса, что я не выпью эту первую рюмку. На физическом уровне, на духовном, на любом уровне, я понимала, что эта херня меня убьёт. И у меня не было ни одной больше иллюзии. Мне было страшно, ужасно страшно. Я понимала, что жизнь идёт в тартарары и что уже никогда ничего нормального не будет. Одновременно я очень хотела остановиться и не могла. И мама моя потратила уже все деньги на моё бесконечное лечение, уже сказала, что денег нет. А тут я по-настоящему её попросила впервые, чтобы она положила меня в реабилитацию 12-шаговую. Сейчас таких уже коротких, наверное, нет, Миннесотская модель, как раз эта, где программу дают в чистом виде. Есть, конечно, какой-то налёт психологии, но это прям 12-шаговая реабилитация.

Мама сказала, что «нет денег, и пошла я в *опу». Знаете, я уже почти на колени встала, а было как раз 25 или 26 декабря перед Новым годом. И она мне говорит: «Ты что на Новый год поедешь в реабилитацию?». Я говорю: «Да». И тут она согласилась. Я только потом поняла через какое-то время, что это означало. Она несколько раз меня там вылавливала, запихивала лечиться, а у меня каждый раз было «вот сейчас День рождения пройдёт, мам, и пойдём лечиться. Сейчас Новый год пройдёт, 10 января пойдём лечиться. Сейчас 8 марта пройдет, пойдем лечиться». А тут я уже поняла, что дело серьезное, что у меня нет уже ни одного… Я просто понимала, что мне этот Новый год. Ну, вот что? Он опять превратится в этот адский кошмар. Никакого праздника, ни одной иллюзии не осталось просто.

И я, собственно, пошла в эту реабилитацию. И, знаете, первый шаг, эта готовность что-то изменить, она начинается… Или, я не знаю, что с чего начинается, но, может быть, этот первый шаг дает эту честность. Честность с собой, честно посмотреть и обсудить с кем-то, что происходит. Это смирение первого шага. Не безысходность эта. Бывают разные бессилия. Не безысходность «ну, фиг с ним, я бессилен и пойду сдохну». А настоящее смирение первого шага заключается в том, что я честно, смиренно, способна себе, во-первых, признаться в том, что происходит, а во-вторых, с кем-то другим способна это обсудить. Рассказать ребятам, что у меня есть проблема и попросить помощи. Я готова честно попросить помощи и честно сделать всё, что мне скажут. Потому что до этого враньё – это основной симптом болезни. Во-первых, он идёт из-за того, что я не честна с собой, а во-вторых, я не честна с окружающими. Я всем навсегда врала. И не имела смелости, честно ни с кем ничего обсудить. И я пошла в эту реабилитацию. Я не знаю, как это случилось, я стала абсолютно способна делать что-то по программе. В этот момент, когда случился со мной первый шаг, в этот момент я стала ежедневно стараться по-честному… Надежда, что «а вдруг поможет? А вдруг поможет? А вдруг я выживу?»

Был такой момент, который я запомню навсегда. В этой же реабилитации, конец года, четыре человека лежало, таких, как мы, хотевших выздоравливать в реабилитации перед Новым годом, было всего четыре. Потом, конечно, понаехали, но там ржали надо мной все, потому что я три недели не спала, ходила по стеночкам. Многие, с кем я там тогда лежала, мы потом выздоравливали, они рассказывали, вспоминая меня, что я была просто не жилец. Я ночами сидела в курилке, курила бесконечно, и читала большую книгу, жёлтую книгу, красную книгу. Все книги, которые были, я их прочитала, все не по одному разу, потому что спать я не могла. Через три недели… Там боялись за меня консультанты. Говорили, что они боялись за меня, что я от бессонницы умру. Но ничего. И случился там со мной вот этот момент, который называется, наверное, духовным первым шагом. Мне уже там недолго оставалось лежать, и нужно было уже скоро выходить. А я, зная себя, сколько раз я уже лежала во всех этих заведениях, что не проходило одного дня, я уже по району бухала.

Знаете, ночью, в очередную какую-то бессонную ночь вдруг так испугалась, я так испугалась, что мне придётся выйти. Я так испугалась, что не смогу остаться трезвой. Просто реально физически испугалась. Я была одна в палате, потому что девочек больше не было. Я ночью сползла на колени, как у нас в большой книге пишется, сползла на колени и стала молиться. Я впервые в жизни настолько честно и настолько глубоко молилась. Настоящее смирение первого шага заключается в том, что я честно, смиренно способна себе, во-первых, признаться в том, что происходит, а во-вторых, с кем-то другим способна это обсудить, то есть, рассказать, что, «ребята, у меня есть проблема, и попросить помощи». Я готова честно попросить помощи и честно сделать все, что мне скажут. Потому что до этого враньё — это основной симптом болезни. Во-первых, оно идет из-за того, что я не честна с собой, а во-вторых, я не честна с окружающим. Я всем всегда врала. И не имела смелости, честно, ни с кем ничего обсудить. Вот. И я пошла в эту реабилитацию. И стало абсолютно… Я не знаю, как это случилось.

Я сползла на колени и стала молиться. Я впервые в жизни настолько честно и настолько глубоко помолилась. Помню даже, что я сказала: «Господи, ты видишь, что я абсолютно не способна этим управлять. Внутри меня живет какая херня, которая разметает меня, как только я выйду отсюда, на все четыре стороны разметает меня эта штука. Если ты мне не поможешь, я умру. Помоги мне, пожалуйста». И, вы знаете, что он помог. С тех самых пор у меня не было больше никогда открытой тяги. Если говорить про чудеса, все эти 23 года стали возможными только благодаря тому, что Бог совершил со мной чудо. Знаете, у меня не было никогда этой тяги, когда мне хотелось бухнуть. У меня были депрессивные состояния, разные эпизоды, обострение болезни, уходила в разные употребления в трезвости. Я имею в виду деньги, собственность, престиж, секс и так далее. Но у меня больше никогда не было искушения выпить первую рюмку. И это чудо. Потому что как только у меня появлялась тяга, я знаю, что если бы у меня появилась тяга, я бы не смогла с ней справиться. Я трезвая только потому, что этой тяги не было.

И тогда и началось все. Сейчас я уже буду рассказывать про первые годы трезвости. Все рекомендации. Во-первых, я уже там же нашла себе спонсора, прекрасную женщину, алкоголичку, она мой первый спонсор, она пришла просто заменить какого-то консультанта. И я поняла, что она будет моим спонсором. Я прямо там подошла и попросила ее, и она сказала: «Окей». Так весело, так смешно было, потому что 24 года назад мобильные телефоны были редкостью. Они были, кнопочные, но у спонсора еще не было мобильного телефона в этот момент. И моя мама купила ей пейджер. Те, кто помоложе, никогда их не видели. Такая черная коробочка, которая лежит в сумке у спонсора, и когда тебе нужно, чтобы спонсор быстро с тобой связался, ты звонишь оператору, и оператор отправляет на эту коробочку сообщение «Срочно позвоните тому-то и тому-то». Не было, по-моему, один раз было за все пару лет, чтобы я воспользовалась этим пейджером, но то, что она носила с собой эту коробочку, я знала, что в любой момент дня и ночи я могу с ней связаться, где бы она ни была, я могу ей дать знать, что со мной, просить у нее помощи. И это было невероятным облегчением. Я нашла себе спонсора, я стала выполнять все рекомендации. Говорили: «Не общайся со старыми друзьями». У меня в подъезде собутыльники мои жили. Я стала способна не зайти к ним, потому что раньше я не могла. Мне говорили, что нужно избегать старых друзей, тусовок, пьянок, отделов алкогольных. Все это обходить стороной первое время. Пока я была слаба, я была способна это делать.

Я стала молиться по утрам, стала делать задания спонсора по первому, второму, третьему шагу. Я стала ходить каждый день на группы. Сейчас групп огромное количество, и онлайн, и оффлайны есть. Тогда не было так. У меня было три группы, куда я ходила: понедельник, среда, пятница. Это была группа «Тройка», которой сейчас, к сожалению, не существует. Во вторник, в четверг, в субботу — группа «Круг», и один день в неделю группа «Воскресенье». По две группы тогда не было и круглосуточных не было. Я не могла работать, естественно, не было никакой работы, ничего у меня не было, потому что я была не способна к этому пока. Целый день доживала до группы, потом ехала на маршрутке, на метро.

Я стала служить на группах. Началось все с уборки помещений, мытья чашек. Потом, когда мне стало полгода, я стала вести группу. У меня появились друзья, с которыми мы в Строгино… У меня была целая компашка, с которыми мы общались, тоже на группы ходили вместе. И потом после групп мы зависали, дружили, у нас была такая компания. И стало понятно, что надо что-то делать. Месяца 4 или 5 было, первый, второй и третий шаги мы сделали со спонсором. По третьему шагу было такое задание. Спонсор мне сказал, что если я буду читать весь третий шаг, с 61 по 63 страницу два раза в день в течение месяца, то со мной случится чудо. Бог совершил со мной чудо, я стала оставаться трезвой, стала ходить на группы и так далее. Бог совершил со мной чудо, и я понимала, что он всемогущий, что от него полностью зависит моя жизнь, и я была способна выполнять все. Мне 23 года трезвости, у меня этот принцип, он сохраняется, что если я кого-то беру себе в спонсоры, если я прошу человека стать моим спонсором, у меня много было спонсоров уже за это время, то я его слушаюсь. Я вообще не сопротивляюсь. Спонсоры бывают разные, с разным характером, с разной системой взглядов, но если я говорю человеку: «Ты мой спонсор», значит все, что он мне говорит, я в буквальном смысле верю в то, что через спонсора со мной разговаривает Бог.

Он разговаривает со мной не через всех людей. Он разговаривает со мной на группах, когда я прихожу, в центре круга или в центре одного помещения, где собирается группа анонимных алкоголиков, есть Бог. Он разговаривает со мной на группе и он разговаривает со мной через спонсора. Все остальное, все остальные анонимные алкоголики в индивидуальном порядке могут нам давать советы, делиться опытом, но тут я тоже могу слушать или не слушать. Но спонсор — это тот человек, через которого ко мне приходят ответы от Бога. Я месяц реально дисциплинировалась. Я думаю, что мне бы сейчас такую дисциплину выздоровления в работе и везде, как у меня была тогда, я думаю, могла бы горы сворачивать, но сейчас такого нет, мне уже давно не больно, я стала ленивая. Сейчас самое главное в моей жизни, сверхзадача — это сохранять верность анонимным алкоголикам, ходить на группу хотя бы раз в неделю и хотя бы раз в неделю служить. Потому что мне постоянно хочется соскочить. Я устаю, у меня уже ребенок взрослый, у меня работа, на работе много людей, у меня очень социально-активная работа, у меня очень много общения, причем общения высокого качества. Я работаю в частной школе с духовной основой, там люди, растущие духовно, и там у меня очень много качественного общения.

Я вечером прихожу домой, мне хочется, знаете, лечь, забиться в уголок, чтобы со мной уже никто не разговаривал. Поэтому я зачастую как-то соскакиваю с программы. И сейчас уехала в июле. Я со спонсором до этого встречалась один раз в неделю, каждый раз делала задания, мы читали с ней программную литературу, концепции, принципы, традиции. Раз в неделю обязательно. И созвон был каждый день. Десятый, одиннадцатый, двенадцатый шаг. И в июле я уехала в отпуск, она уехала тоже в какую-то свою экспедицию. И с того момента я опять выскочила из этой системы. Но когда я в этой системе, мне очень хорошо. Тогда мне нужно было освобождаться от боли, а сейчас мне легко оставаться трезвой, это правда. Но мне нелегко все еще быть счастливой в трезвости. То есть, программа сейчас даёт мне возможность быть счастливой в своей трезвости, быть счастливой, успешной во всех своих отношениях: с людьми, с дочерью, с коллегами и так далее, чтобы все было на своих местах.

Вернемся к первым годам трезвости. Стало понятно после третьего шага, месяц я читала, и со мной реально случилось чудо. А какое случилось чудо со мной? Такое, что я смогла отдать свою жизнь и волю Богу. Что такое отдать? Я еще сейчас часто про это забываю. Что такое отдать свою жизнь и волю Богу? А это значит и тогда, и сейчас, что я буду находиться там, и делать то, и жить так, как хочет от меня Бог. Это смиренное ощущение того, что я готова на всё. Я готова на всё, а у меня нет своих представлений о том, как это должно быть. Я готова принять представление Бога о том, какой должна быть моя жизнь. И это не значит, что я перестаю трудиться, это не значит, что я складываю лапки, это не значит, что я… Понятно, что я вообще-то алкоголик. Своеволие, бунт своеволия, мои представления о том, как должно быть, они зачастую просто вперёд любой первой мысли проскакивают, и я уже начинаю реагировать с действиями. Но базовое ощущение того, что моя жизнь будет такой, как скажет Бог, оно тогда в меня упало.

Все подарки первых годов трезвости, все подарки первого круга шагов, они такие, что с тех пор на базовом уровне программа живет во мне. Все последующие круги шагов, они просто расчищали следующие слои. Самой большой трансформацией был первый год трезвости, когда я честно делала программу. Это было первое открытие, и вообще ничто не может сравниться для меня по силе и по чистоте. Эти первые открытия первого круга шагов со спонсором. Потом я нашла малую группу. Как это? Как только ты говоришь Богу: «Господи, надо выздоравливать, пошли мне спонсора, пошли мне домашку, надо же шаги делать. Господи, дай мне кого-нибудь, дай мне, пожалуйста, приведи меня туда, где я должна получать шаги». Просто молишься и ушки открываешь, и ответы приходят. Сразу пришла женщина, у которой на тот момент было уже 13 лет трезвости. Она сказала: «Я набираю группу для работв по шагам, кто хочет». Сейчас, знаете, очень много разных систем работы по шагам. Сейчас благодаря интернету столько разных систем. Все работают по шагам. Такая система, другая система, третья система. А тогда реально не так много людей было, по онлайну вообще ничего не передавалось, все было вживую. И людей, которые могли отдавать шаги, было не так много, за ними нужно было еще поохотиться. Эта женщина, она до сих пор живая и трезвая, слава Богу. И вы знаете, я уже потом разными многими системами делала шаги, с разными спонсорами, но до сих пор в основном я отдаю шаги так, как я научилась тогда, так, как я проходила шаги тогда. И те задания, и ракурс чтения большой книги, он остался со мной неизменным.

Я пошла на эту группу домашнюю. Первый четвертый шаг он был… Господи, как же меня колбасило. Просто себе невозможно было представить. Этот месяц, он был просто… Нас, наверное, отпустили на месяц, и мы за этот месяц должны были полностью написать весь четвертый шаг, обиды, страхи, секс, сексуальный идеал и сделать пятый. И через месяц группа должна была возобновиться, и мы уже должны были прийти со сделанным пятым шагом. Господи, как же меня колбасило. К концу того момента, когда я уже назначила со спонсором день пятого шага, последние две ночи я думала, что умру, у меня просто глюки были. Просто мне от этой истории было так больно, что я думала, у меня сердце не выдержит, настолько меня херачило, я плакала. Я никому никогда не рассказывала про какие-то такие вещи ужасные. Не то, что мне было страшно рассказывать, просто мне от этой истории было так больно. Знаете, когда я приехала, восемь часов я читала, не сходя с этого места. Мы пошли перекусить, потому что в магазин выйти просто уже надо было. И я за восемь часов просто сидела и читала всё. Я рассказала про все эти ужасные моменты. Безусловно, никакого стыда не было. Было абсолютное доверие, и спонсор, она делилась со мной такими же историями своими с того времени.

Я могу сказать, когда вышла от неё, мне полтора часа ехать было до своего дома, знаете, к тому моменту, как я приехала домой, впервые в моей жизни, вообще впервые в моей жизни, у меня абсолютно внутри стихло всё. Я ощутила, если говорить про присутствие Бога, то это понятно, я ощутила, что такое душевный покой. Он был внутри меня, и он был такой, я не знаю, как это описать. Просто все тревоги ушли, всё прошлое отступило. Я была абсолютно счастлива. И я поняла, что с этого момента случилось всё новое. Понятно, что алкоголизм возвращается, он обостряется, меня колбасит, бошка больная, болезнь неизлечимая, депрессия, тревоги. Всё это потом возвращалось. Но золотой стандарт внутреннего состояния, такого, которое с Богом, здесь и сейчас, это золотой стандарт появился.

Потом начался сразу шестой и седьмой шаг. Все написано. Шестой шаг — это первый перед недостатками, когда я вижу уже все, недостатки уже признала и все такое, но ничего не могу с ними поделать, они продолжают во мне жить, продолжают портить мне жизнь, и с ними ничего не могу сделать. Но это уже всё не страшно. Это было на первом году трезвости. И восьмой, девятый тоже. Тоже список, тоже обсудить со спонсором и сделать. Я могу сказать, что до сих пор некоторые материальные шаги я не сделала, потому что очень много должна маме денег, я воровала у нее очень много и так далее. Я продемонстрировала, заявила свою готовность это делать и частично это сделала, но там ребенок, я одна ее воспитываю, ей уже 15 лет, а я ее воспитываю одна, без помощи. Все, что могла, я маме делала. Отправляла ее в отпуск куда-то отдохнуть, чинила ей машину и так далее. Но так, чтобы я могла сказать, что за все те реабилитации, после которых я сорвалась, а с ней рассчиталась, это не так. Но моральные девятые шаги я сделала.

И так прошел мой первый год. 10, 11 и 12. Я все их сделала, как они написаны в большой книге. И этот первый год был, с одной стороны, самым тяжелым годом трезвости, а с другой стороны — это огромная база, благодаря которой стали возможны все последующие годы трезвости. Слава Богу, я не знаю, у всех по-разному, но я не могла работать тогда, я была нездорова и ничего не умела. И мне, самое главное, было хотя бы трезвой остаться. Весь первый год это была моя борьба за жизнь. Мне помогала мама очень сильно, я была очень ослаблена, правда. Мама помогала мне очень сильно. Наверное, уже в полтора года я пошла в первый раз работать. В три года я уже устроилась в рекламное агентство, в пиар-агентство, тоже с нуля. Бог меня устроил туда, и моя карьера стала развиваться, социализация.

Что я еще самое главное могу сказать? Конечно, я в отношения влезала, кошмарило меня и все такое. Спонсор мне всегда говорила одно, моя Таня – спонсор первый, мы с ней периодически видимся на мероприятиях. Она, конечно, была мне реально как мама. Сейчас спонсоры не носятся со своими подспонсорными, довольно жестко бывает, разговаривают, но моя Таня была не такая. Я с ней, бывало, разговаривала часами, меня кошмарило. Она просто по кругу со мной разговаривала. Сейчас не принято сливаться. Но у нас тогда было принято сливаться, и я своим подспонсорным тоже разрешаю сливаться, потому что эмоции куда денешь? Куда денешь больную душу? Если эмоции не проговорить с другим человеком, не прописать. Безусловно, я делала все, что говорила программа, но мне все равно не легчало. Бывали такие состояния, что я брала чётки, выходила с собакой гулять. Просто часами молитву о душевном покое читала. Потому что даже когда я делаю все, даже когда я делаю и выполняю все рекомендации, мне мой спонсор сказал, что таких подспонсорных как я, у него больше никогда не было, готовых на все.

Болезнь все равно смертельная и хитрая, и коварная. Состояния бывали очень плохие. Но программа давала выйти из состояния, прожить эти состояния и остаться трезвой. Спонсор мне всегда говорила, что «если у тебя есть первый шаг, если у тебя есть реальный первый шаг, который смиренный первый шаг, ни одно потрясение в твоей реальной жизни, ни одни отношения, ни одни какие-то даже глобальные катастрофы не способны заставить тебя выпить первую. Ты выпьешь первую рюмку только тогда, когда у тебя не работает первый шаг». Первый шаг – это то, что позволяет остаться трезвым. Без Бога тоже не вариант. Программа – это то, что позволяет Богу войти в мою жизнь. Только конкретные шаги. Программа — это задание спонсора, большая книга и задание спонсора. Вот так мы делаем программу, с ручкой. Читаем, пишем, говорим. Вот и вся программа. Спасибо большое, что вы меня послушали. Я сегодня трезвая.

Вопрос: хотелось уточнить по поводу шестого, седьмого шага. Расскажи, пожалуйста, подробно, как ты его делала, как с недостатками работала?

Ответ: я по-разному работала с недостатками. За все эти годы было по-разному. Я их прописывала, таблички писала, меняла недостатки на достоинства. Если не языком для новичков совсем, то 10, 11, 12 шаги — это и есть ежедневная работа над шестым и седьмым шагами. Может быть, теоретизирую я слишком, но это и есть работа над шестым и седьмым, когда я в течение дня вижу, как проявляются мои недостатки, фиксирую это, созваниваюсь со спонсором, делаю самоанализ и стараюсь изменить свое поведение. Круг шагов утром делается в молитве. То есть, первый, второй, третий… С первого по двенадцатый шаг все шаги делаются утром в молитве. Там у каждого шага есть своя молитва, и сами мы сочиняли молитвы в каждом шаге, и список недостатков я зачитывала. Если конкретные эти вещи. А вообще в целом это про десятый, одиннадцатый шаг. Когда я вижу, наблюдаю, стараюсь избавляться. И так всю жизнь. Я могу сказать, что не все недостатки ушли, они просто трансформировались. Во-первых, они перестали разрушать мою жизнь и жизнь окружающих меня людей. Во-вторых, еще бывает инвентаризация шестого и седьмого шага. Инвентаризацию пишешь по ситуации, которая задевает, со спонсором это прорабатываешь и конкретно делаешь то, что она тебе говорит в этой ситуации. Вся эта работа по шагам бесконечная, это и есть в том числе работа по шестому и седьмому шагу. Надеюсь, я понятно объяснила.

Вопрос: как часто ты делаешь десятый шаг, в каком формате? Как препоручить Богу финансовую сферу, как в трезвости понять, чем хочется заниматься, чтобы себя обеспечивать?

Ответ: десятый шаг. С июня никак не делаю. А так у меня со спонсором ежедневный созвон по одиннадцатому шагу. Выбираю строчку, звоню, и мы это обсуждаем. А сейчас я делаю десятый шаг в таком формате: если есть какая-то ситуация, которая сильно меня задела, сейчас просто таких ситуаций не очень много. То есть, бывают ситуации, которые меня сильно задевают. Как правило, это либо ребенок мой, либо на работе. У меня на работе очень много взрослых людей работает. И в этом социуме зачастую мои недостатки сильно проявляются. Бывает такая ситуация, я, конечно, всегда сопротивляюсь, конечно, всегда не хочу. Бывает ситуация, которая меня сильно выведет из себя, тогда я беру, сажусь, спонсору, конечно, звоню. Ежедневный созвон у меня с ней по 11 шагу, говорю, что у меня есть ситуация. Она говорит: «Бери табличку, пиши инвентаризацию». Я беру и пишу инвентаризацию. Мы с ней встречаемся еженедельно, по выходным и по рабочим дням, один раз в неделю. Я прихожу с этой табличкой, и мы с ней ее разбираем.

Бывают ситуации, что таблички… Как правило, я вижу свои недостатки, которые известны всем. Эгоизм, гордыня, своеволие. Но в чем конкретно по ситуации они проявляются, я зачастую не вижу. Мне нужен взгляд со стороны. И мы садимся, разбираем эту табличку, разбираем мои мысли, чувства, действия. Всегда она интересуется, причинила ли я ущерб в ситуации. Я рассказываю, она говорит, есть ущерб или нет. И если нет ущерба, то я не возмещаю, если есть, я возмещаю. Но в основном она говорит, что мне делать, какую молитву читать. Я это выполняю, такой десятый шаг.

Как препоручить Богу финансовую сферу? Как в трезвости понять, чем хочется заниматься, чтобы себя обеспечивать? Это сложный вопрос, конечно. Финансы сложнее всего препоручать. Мне было сложно отношения и финансы. Конкретно не сами отношения, а ребенка своего, потому что у меня дочка, муж умер от нашей профессиональной болезни. И мне все время казалось, что она тоже сдохнет где-нибудь под забором. И финансы. Финансы мне препоручать сложно. Потому что у меня есть своя идея о том, сколько у меня должно быть денег, и на что мне их тратить. У меня был разный опыт в детстве, и были моменты, когда я препоручала финансовую сферу Богу, и тогда там порядок. Это не значит, что у меня получилось. У меня был свой бизнес, рекламное агентство, и были такие моменты. Меня туда Бог привел, отвечаю на вопрос, как понять в трезвости, чем хочется заниматься. У меня не было понимания, чем я хочу заниматься. Я просто помолилась. Первые два года после работы я работала консультантом в реабилитации. И в какой-то момент я просто поняла, что больше там не могу, что вся моя жизнь — это все люди, которые меня окружают. Мои друзья, подспонсорные — это все алкоголики, что я больше никого не знаю, не вижу и так далее.

И как у меня это работает? Когда есть смирение и третий шаг, вот то, что я говорила, что, Господи, дай мне какую-то работу, которую Ты для меня приготовил. Понимаете, в чем дело? Что как только я начинаю своим алкогольным мозгом думать, чем бы я хотела заниматься, чтобы зарабатывать, у меня ничего не получается, потому что у меня алкогольное мышление. Оно мыслит так, что все, что есть хорошего, приносящего удовольствия, радости и так далее в моей жизни, тут же становится для меня алкоголем. То есть, я начинаю это использовать как алкоголь. А когда я говорю: «Господи, помоги мне найти работу, которую ты для меня приготовил». И когда с большой верой. Несколько раз у меня так было, что все самые лучшие работы в моей жизни находились именно так, что я молилась и отпускала. И первый раз в три года я попала в пиар-агентство, и там я стала очень успешной, у меня попер прям рост, казалось, что это моё, а я даже представить себе не могла того, что это может оказаться моим. Через семь лет, наверное, да, через семь, уже точно не помню, через сколько лет у меня организовалось свое пиар-агентство и семь лет оно было очень успешно. Там я потеряла Бога, там я ушла в неуправляемость, там деньги, собственность, престиж заслонили все, и в итоге через семь лет это все накрылось медным тазом. Бизнес прогорел, и с партнершей я поругалась, это про алкоголь в трезвости.

И финансовая сфера — это то, что я отдаю. У меня есть несколько хобби таких, в которых я прямо достигла мастерства, и мне, конечно, все время хочется их монетизировать, хочется зарабатывать на этом деньги. Я каждый раз молюсь и говорю: «Господи, ну там же для меня золотая жила». Но это не получается. А вот работа, когда я говорю: «Господи, ты мне дай работу, ты мне дай мою реализацию», там все сразу получается. Я не знаю, ответила или нет. В общем, я тоже в процессе. И с финансами неуправляемость бывает. Но было такое задание от спонсора, когда мы с финансовой сферой работали, было такое задание, которое я делала. Это такая молитва-медитация. Я закрываю глаза, несколько раз в день закрывала, сейчас я это не делаю, но это было. И это помогало, и работало. Я закрываю глаза и мысленно, и даже вслух иногда говорю: «Господи, мои деньги в твоих руках». И наблюдаю за собой, что происходит. Очень много страха, сопротивления. Что значит, что мои деньги в его руках? Это значит, что у меня их сейчас не будет? Я буду нищей, я умру в нищете, потому что Бог уже сказал, там очень много установок, что Бог сказал, что только бедные могут войти в царство его. И у меня там очень много страха. Если продолжать эту практику несколько месяцев, делать такие паузы, то смирение, открытость его воли в этой сфере происходит. Ну и вообще все, с чем мы работаем, это через спонсора.

Если у меня есть какая-то проблема финансовая, я иду к спонсору. Если есть у меня проблема, я иду к спонсору. Сейчас моему спонсору почти 30 лет трезвости, мы с ней встречаемся, и я ей рассказываю. Рекомендации, которые дает мне спонсор, я их выполняю. И, как правило, если я их выполняю и честно это делаю, то происходит эффект. Точно так же и все остальные сферы. Сферы отношения с ребенком, с мужчинами, на работе, с коллегами, с делом, с едой и так далее. Все к спонсору.

Вопрос: как понять, что пора переходить на другой шаг? И сколько занимает один шаг времени? Что такое шаг?

Ответ: если есть наставник, человек впереди идущий, классно если он будет, потому что одному с алкоголизмом не справиться. Если есть наставник, человек, который сделал уже один круг шагов, то наставник будет делиться своим опытом и скажет, когда переходить к следующему. То есть, самой решать это не нужно. Нам, алкоголикам, я в это верю, вообще меньше нужно решать самим, потому что башка больная, рассказывает там всякое. В вопросах выздоровления есть у меня два советчика: наставник и Бог. Шаги — это наши 12 основных принципов, которые в преамбуле читаются. Их двенадцать. Первое — это признать бессилие, второе — попросить здравомыслия, третье — препоручить Богу свою жизнь, четвертое — сделать инвентаризацию, пятое — рассказать кому-то об этой инвентаризации, шестое и седьмое — поработать с недостатками, восьмое и девятое – возместить ущерб, десятое — продолжать самоанализ, одиннадцатое — пытаться узнать Божью волю, двенадцатое — делиться с другими. Эти двенадцать принципов, по которым мы живем, двенадцать ежедневных действий, которые делает выздоравливающий алкоголик, они все описаны у нас в большой книге. Описаны рекомендации конкретные, по каждому из этих шагов написано, что нужно делать. И спонсор, если у тебя есть спонсор, наставник, как хочешь называть, он рассказывает тебе свой опыт, что конкретно он сделал, и как у него это сработало. Если ты повторяешь эти действия, то ты тоже будешь иметь этот же результат. Принцип простой. Но это все наставник. Самой лучше не решать, я не решаю сама, когда мне куда надо переходить.

Вопрос: я помню тебя по группе, я тоже в нулевых ходил на «Тройку» и на «Круг», хотя вряд ли ты меня помнишь, там мужики одни были, поэтому я тебя запомнил, там из девочек ты одна была. И я помню, как мы с тобой разговорились. Огромная группа была, разбивались на три круга. Огромное тебе спасибо, из большой книги «чудо сидело передо мной». Я еле узнал твой силуэт и понял, что это точно ты. Я очень рад. Я даже не могу тебе передать, насколько я переполнен радостью. Спасибо тебе. Вдохновение. В программе бывают какие-то упадки, что-то ты неохотно делаешь. И вдохновение. Заставлять, понятно. А вот источники вдохновения. Может, один-два ярких примера.

Ответ: уже 15 лет источник моего вдохновения — это мой ребенок. Я не знаю, как это рассказать. Просто для меня это такое чудо, что я человек, который чуть не сдох под забором, вдруг Бог мне дал создать вот это, живого другого человека. Я смотрю на нее, это другой человек, и Бог мне это дал. И мой ребенок, он все эти 15 лет является моим главным мотиватором становиться лучше и выздоравливать. Я просто понимаю, что если я не буду выздоравливать, то тогда у нее в жизни ничего не будет. Ее папа не выздоравливал, он умер. Были тяжелые времена. Ей было восемь лет, когда он умер, и это было страшно. Ребенок, который переживает это горе. Она дает мне столько вдохновения. Сейчас ей уже 15, она прекрасно учится. У нее даже отношения такие классные с мальчиком есть, очень похожие на здоровые. Я смотрю на них и думаю: «Господи, как она в свои 15 уже может то, что у меня не получается почти в пятьдесят? И она для меня большой источник вдохновения. Я работаю в школе с духовными, весьма развивающимися людьми, и многие из них являются для меня источником вдохновения. Программная история, Билл Уилсон для меня, когда я слушаю или читаю про него, я думаю: «Господи». Это источник вдохновения. Конечно, ещё это всякая «телеска». Имеется в виду, отдых, горы, море, природа, побыть где-то, где можно уединиться, увидеть величие Бога — это очень большой источник вдохновения. И хобби. Я вообще, конечно, считаю, что в трезвости, мы новичками первые годы выживаем, а вообще хобби и занятия, которые доставляют чистую радость, просто это очень-очень важно, потому что это большой ресурс.

Вопрос: сколько раз вы проходили программу?

Ответ: не меньше десяти.

Вопрос: возникает ли у тебя чувство одиночества? И какие инструменты применяешь?

Ответ: это один из критериев выздоровления. У меня не бывает чувства одиночества уже много лет. Наверное, с появлением дочери, у меня ушло вообще это ощущение одиночества, оно у меня ушло совсем. Это ощущение того, когда появилось впервые присутствие Бога, ощущение присутствия Бога в моей жизни, когда я увидела его любовь, несколько раз вторые шаги и так далее, и каждый раз одно и то же. Чувство одиночества ушло совсем. Его просто не бывает, я не знаю, как это сказать. Раньше у меня было то, что я принимала за чувство одиночества, щемящее в груди такое ощущение утром или вечером, это у меня была тревога, тревога, которая сжимала мне сердце, я раньше думала, что это одиночество. Но на самом деле я потом идентифицировала это как тревогу. С прохождением шагов, работой со страхами, но я еще и психотерапией долгое время занималась, была порушенная совсем психически. Я и психотерапией, и биографическими консультированиями занималась, какие-то инструменты, которые в дополнительных программах рекомендуется использовать. Я в разные дни использовала их все. С выздоровлением и с подниманием духовного присутствия Бога, одиночество исчезло совсем.

Сейчас у меня не бывает одиночества, у меня бывает общее уныние, небольшая подавленность, когда я перестаю выздоравливать, у меня появляются эти чувства. Не то что я одна, а уныние, унылое *овно кругом и я. И это значит, что нужно идти на группу и отдавать. Идти на группу и отдавать. Сейчас у меня дочь моя больше с мальчиком общается, чем с собой, со своим возлюбленным, и я думаю разумно: «А чё, всё, да? А чё, всё? Я внуков хочу». А так нет, не бывает. Программа, отдавать группы. И работа у меня социально активная. В день я с десяти часов до шестнадцати всё время с кем-то разговариваю, уединения хочется просто постоянно. Я понимаю, что моя работа очень полезна, это школа и пользы много, но хочется уединения, чтобы меня никто не трогал. Но пользы много.

Вопрос: можешь оставить свой телефон и быть доверенной? Спонсор у меня есть, но не хватает доверенных порой.

Ответ: написала в чат.

Вопрос: как ты понимаешь ответ от Бога?

Ответ: Бог, во-первых, отвечает тихо и, во-вторых, никогда не линейно и не в лоб. Прямые ответы я получаю на группе и от спонсоров, я в это верю просто. И, помолясь, когда я задаю, например, вопрос: «Помоги мне увидеть честный ответ по ситуации», то, как правило, события начинают развиваться таким образом, я понимаю, что он имел ввиду. Таким образом. Когда люди говорят, что они, например, слышат в медитации, помолились и услышали ответы, у меня так не работает. У меня работает… Бог тихо говорит. И все духовные принципы, моральные принципы во всех религиях — зачастую это и есть ответ от Бога. Потому что эти принципы применяются в любой ситуации. Духовные принципы честности, готовности, непредубежденности — это все ответы от Бога сразу, они все написаны в большой книге тоже. Здесь особо я никогда не мудрствую.