Россия, г.Санкт-Петербург

Домашняя группа: Ни шагу назад

ТЕМА: Как в мою жизнь пришли шаги АА и начали работать. С СУРДОПЕРЕВОДОМ

Ребята, приветствую вас. Меня зовут Костя, я из города Санкт-Петербург. Обо мне. Я родился в городе Ленинграде. С двух лет жил в неполной семье. Ушёл отец. Тоже очень интересная у него судьба. Он у меня был кандидат наук, физиолог, нейрохирург и умер от нашей болезни, от алкоголизма. Он умирал медленно, долго, а я наблюдал за этим с каким-то безразличием, но в то же время я его очень сильно любил. Когда он ушёл, мне очень хотелось, чтобы он был рядом. Я его до сих пор очень люблю. Но тогда, в два года, когда это произошло, я этого не понимал, просто что-то случилось, что-то ребёнок потерял. В далёком прошлом. Мама нашла для меня отца другого. Она для меня именно искала, потому что моя мама считала, что так нужно. Так будет правильнее, что нужен какой-то образованный, тот, кто меня наставит на путь истинный. Может быть, что-то и получилось бы, если бы я не был алкоголиком с рождения, может быть, что-то и получилось, но не в моём случае.

Следующее потрясение со мной произошло в четыре года. Я ездил в деревню. Такое, знаете, тёплое время, с тёплыми воспоминаниями. Это под Торжком, под Ржевом было деревня. Я приезжал туда летом, там была бабушка, дедушка, было здорово. Я даже помню тёплые воспоминания какие-то. И вот мне четыре года и, знаете, у меня как флешбэками такими, как картинками: автобус, я в него сел, этот автобус начинает уезжать, а за автобусом бежит собака. Это была такая гончая. Она приходила к нам летом и была с нами всегда, а зимой уходила. Вернее, зимой мы уезжали, она там оставалась, она охотилась, как-то еду себе добывала. Не знаю. Пират звали собаку. И вот я, маленький ребёнок, четыре года смотрю в заднее окно автобуса, за которым бежит эта собака, и мне так люто хочется остановить этот автобус. Мне хочется что-то сделать. Мне дико больно, невыносимо, но я один. Хотя потом, спустя много-много лет, я узнал, что было не так и вообще все не так. Но тогда я был один. Мне хотелось люто плакать, орать, кричать, что-то сделать, но я не мог. Я ничего не мог сделать. Мне было очень больно. Я понимал, что пёс бежит, и я его больше не увижу, что он прощается. Он хочет, чтобы я вышел, остановился, выскочил из этого автобуса, его обнял, но я не мог это сделать, и рядом со мной не было никого, кто мог бы мне помочь. Так было в моём сознании и было очень больно.

Мы приехали в Торжок. Это следующее. Это я рисовал, я даже это не вспомню, этого нет в памяти. Это было на рисунке, и потом рисунок породил то, что я думал тогда. И вот мы приехали в Торжок, и на рисунке я рисовал круглый стол, стулья. Вокруг него сидели взрослые, они выпивают, а я маленький, мне больно, я хочу им отомстить, хочу сделать что-то, мне невыносимо, хочу привлечь к себе внимание. Заметьте, вот он, я, люди, я есть, я забрался под стол и им нас*ал. Забавно. Единственное, что я нашёл тогда, что мог сделать. Они меня пытались выгнать оттуда шваброй, я не вылезал. Я злился и мне было очень больно. Я нарисовал это на картинке когда-то потом в далёком будущем. И потом начал писать слова. Когда я их начал писать, так невыносимо было больно то, что я писал. Писал, что «я вас ненавижу. Я вам отомщу. Как вы могли, предатели?». Я чувствовал, что семья — предатели. Столько боли было в этом во всем. Я никому об этом не рассказал, не мог. Потом занимался профессионально спортивной гимнастикой. Я очень любил. У меня были высокие результаты. И там был тренер такой Альберт Владимирович, он мне папу напоминал моего. Мне очень хотелось, чтобы он был моим папой. Я маме говорю: «Мама, я хочу, чтобы Альберт Владимирович был моим папой». Она смеялась, а я действительно этого хотел. Я хотел, чтобы у меня был папа, потому что отчима я не принял и не воспринял и не считал почему-то частью семьи. Маму считал до какого-то времени, а отчима не считал.

Но в девяностые годы все начало разваливаться. Я занимался в школе олимпийского резерва «Динамо». Только и она тоже начала разваливаться, и тренер ушёл в бизнес. Я не помню, насколько это мне было больно и больно ли это было. Что случилось дальше, было для меня очень страшно и очень больно. Меня перевели в другую школу. «Дом пионеров» тогда она называлась. Мама и отчим отвели меня туда, оставили и ушли. И тренер сказал по фамилии, я не буду называть фамилию. Он сказал: «Так, Кость, иди позанимайся вон там» и ушёл. Это был первый и последний день, когда я был в этой школе. Я больше туда не пришёл. Меня опять не заметили, меня опять не увидели, я опять пустое место. Никто меня не видит, я никому не нужен. Я стал прогуливать школу и никому не рассказал. А кому я мог рассказать? Как и тот маленький ребёнок в том автобусе, никого вокруг нет. Я один, я абсолютно один в этом мире. Мне это было невыносимо. Я очень сильно обиделся. Я очень сильно обиделся на то, что меня не заметили, меня не увидели. Ведь недавно же совсем рядом был этот мужчина, Альберт, и он мне помогал. Он был частью, я был с ним частью чего-то. Его не стало, a тот меня не заметил. Месяц я врал, а потом там собрание должно было быть, и отчим поехал вместе со мной туда, на это собрание, я молчал всю эту поездку. Я молчал, он что-то спрашивал. Не помню, о чем он говорил, вообще ничего не помню. Я просто помню, что я молчал. Приехали мы туда с ним, ему говорят, что «ваш сын не ходит». И если до этого у меня с отчимом были какие-то отношения, то после этого не было никаких в отношении его ко мне. Я его, кстати, называл «отец», он меня ни разу сыном не назвал. И тут тоже очень было больно за это.

Следующий удар. Я, знаете, очень всегда хотел овчарку. Мне нравится эта порода, немецкая овчарка, такие они прикольные, они умные очень. И они выглядят классно. Она большая. Мне очень хотелось рядом друга. Такая она сильная. Я на улице нашёл овчарку немецкую. Она хромала на одну лапу, тяжело ходила. Я её подобрал и привёл домой, и потребовал, чтобы она была со мной, и мне разрешили. Чудо! Мне разрешили, чтобы эта собака была со мной. Она спала со мной в кровати. Мне тогда было, наверное, лет 9. Я так радовался. У меня ещё Рекс был, другая собака, она поменьше. И мы, когда гуляли, Кара всегда защищала Рекса. Я гордился ей. Как-то, знаете, я ушёл в школу, пришёл, а собаки нет. Мне сказали, что её усыпили. Я был в шоке! Как вы могли? Что вы сделали? Мне сейчас плакать хочется прямо, потому что тогда это была такая лютая боль. Как вы могли забрать то дорогое, что у меня есть то, что я так ценил, так любил. Вы меня лишили. Я ненавидел их всех. И маму, которую очень люблю, я их всех ненавидел за то, что они делали.

Меня потом перевели в другую спортивную школу, но уже все это было в прошлом. Я до 13 лет занимался, все-таки занимался, ходил, ездил в спортивный лагерь. Восемь с половиной лет я отдал гимнастике. И там началось. Я всегда, знаете, пытался стать частью. Мне очень важно было, потребность такая лютая, стать частью чего-то. Мне очень хотелось. Я везде это искали в чем-то, потому что внутри было очень больно. Очень больно. И парни начали курить сигареты. Я думаю: «Вау. Это же круто!». Я потянулся к ним, к старшим. Я помню «Голливуд», такие стомиллиметровые тогда были сигареты. Я тоже вместе с ними начал курить, чтобы быть частью чего-то, причастным к чему-то. Мне казалось, это очень важно. Мне очень этого хотелось. Правда, мне очень хотелось. Мне очень было одиноко и невыносимо в этом мире, потому что он такой несправедливый, он такой неправильный и все вокруг не так, как мне хотелось бы и так больно от всего, что происходит. Я не хотел принимать этот мир. А когда я к чему-то приходил, что казалось мне, что я становился частью, мне становилось легче. И вот я начал курить. Какое-то время вроде общее увлечение. Потом я с ними тоже стал себя чувствовать чужим. Знаете, это всю жизнь меня сопровождало, что я чужой среди людей, чужой в этом мире, не такой, как все. Я не понимал, почему не такой, как они. Они могут так, а я не могу. Я не хотел жить, хотел умереть, так было не один раз. Мне не хотелось жить, но меня что-то оставляло всегда и что-то было рядом, но об этом позже. И я начал курить.

Потом из моей жизни ушла гимнастика. Кстати, я достаточно быстро все схватывал, и голова достаточно почему-то была светлая. Я очень много прочитал книг в своё время, но никогда не хотел учиться. Поэтому я прогуливал школу, но когда сдавал экзамены, почему-то у меня получалось на «4», «5» их сдать каким-то удивительным образом. Сам не понимаю, почему, как у меня это получалось, но получалось.

Об алкоголе, когда он первый раз появился в моей жизни. Наверное, это было лет 14. Почему? Сейчас я себя спрашиваю, почему. Собственно, я алкоголик с детства. На сегодняшний момент я чётко понимаю, что моя проблема даже не в самом алкоголе, в веществе, а проблема моя в алкоголизме как таковом, в непринятии реальности и как факт, потом в трезвости, в непринятии окружающего мира, в попытке быть Богом, управлять, контролировать все, чтобы было, по-моему. Это я понял потом, сначала я очень долго не понимал проблему и тем более не понимал, что мне делать. И вот появился алкоголь. Конечно, сначала он был с периодичностью. Кстати, я буду рассказывать в сегодняшнем дне о том, что действительно работает и что я считаю настоящей, единственной правильной программой выздоровления двенадцатишаговой анонимных алкоголиков. Эта чудесная книга — это единственное, что в моей жизни сработало. Я пробовал много путей. Я человек с двойной зависимостью, но сегодня я буду говорить об алкоголизме и о том, что мне действительно по-настоящему помогло, а это только шаги анонимных алкоголиков, это только этот путь, только спикерские анонимных алкоголиков мне заходили. Такие, как Гриша Т, фантастический, невероятный. Я услышал. Я только слышу почему-то то, о чем говорится у анонимных алкоголиков. Я не буду никакие другие сообщества и ещё что-то упоминать. Я буду называть параллельное, потому что в моём случае сработали только анонимные алкоголики.

Но чтобы узнать мою историю и почему и как это сработало, мне важно об этом будет сказать вам, это будет честно. Я пришёл сюда, чтобы поделиться честно о своём пути. И честно, как я нашёл выход и в чем его нашёл? И вот в моей жизни появился алкоголь. Это сначала было эпизодическое употребление. Я долго думал… Да, у меня, конечно, были запои. Я сейчас перед спикерским с девчонкой общался, вспоминал о семидневном запое, когда я познакомился с девчонкой. Потом мы пошли к ней. Мы пили, занимались сексом, пили, занимались сексом и так семь дней подряд и без разницы мне на работу, не на работу — все неважно было. Это было неважно. Итак, в моей жизни появился алкоголь, и он сопутствовал. Это со скольки, получается с 14? Мне сейчас 43 года будет 8 июня. У меня скоро День рождения. И я живой. Представляете, я живой и трезвый. И моя жизнь кардинально изменилась. Это чудо!

Программа анонимных алкоголиков сотворила чудо. Я долго не мог поверить и не мог услышать. Удивительно! Удивительные вещи случились. Я пил, пил много, пил везде, и мне было непонятно, как это: ребятами мы собирались, заходили в кафе, по бутылочке. Я не знаю, можно ли называть вещества. По бутылочке пива выпьем, и все, типа «пошли». Я говорю: «Да ладно, вы че гоните? В плане по одной?» Для меня это ненормально, как это по одной? Мы только начали. Вы чего? Ещё? Я шёл дальше, я не мог остановиться на одной. Для меня это ненормально остановиться на одной. Смысл? Зачем мы тут вообще собрались? Нет, мне это не подходило. Я до талого, до последнего, пока деньги не кончатся, пока я не ужрусь в *овно, пока я не разобью кому-нибудь морду, или мне её не разобьют. До поросячьего визга, по-другому потому что неинтересно. Мне это не нравится, мне это никогда не подходило.

И так было во всем. Я убивал себя алкоголем и всем, чем можно себя убивать. Потом пришло 18 лет. Мне исполнилось 18, это то ли конец девяностых, то ли начало двухтысячных. Такая была, знаете, романтика, преступления везде. Это было круто. Я ходил, у меня ветровка «adidas» была. У нас постоянно были какие-то стрелки, драки толпа на толпу. И я стал частью этой всей системы. Мне так было круто! У нас какая-то компашка получилась, мы совершали преступления, мне очень нравилось. Столько адреналина, алкоголь, женщины, деньги. Это было все так весело, так здорово, мне казалось. Но на самом деле, если быть до конца честным, не обманывать мне сейчас себя, чувствовал ли я себя тогда частью этих всех людей? Да нет, не чувствовал. Меня как-то звали, курить. Есть, такие вещества какие-то зелёные, растут где-то. Вы знаете, я это ходил делать не потому, что я хотел это делать, а чтобы быть как все, чтобы вместе, чтобы меня приняли. Мне казалось, что за счёт этого меня могут принять. Мне всегда казалось, что вы должны меня любить. Вы должны со мной дружить. Вы мне должны. Мне не было такое знакомо понимание, как я что-то должен для кого-то и что вокруг меня есть люди, у них есть желание, у них есть потребность. Служить кому-то. Для меня тоже это было непонятно. Что это такое? Да нет, самый главный человек в этом мире был я, и этому «я» было очень больно, на самом деле, люто больно, но он никогда не мог это признаться сам себе.

И с 18 по 28 было такое ужасное время, когда я начал понимать, что у меня есть проблемы, что алкоголь очень мешает мне жить и сопутствующие этому всему вещества. И очень тяжело в этом во всем, что мои проблемы копятся. Я заболел заболеванием, первым хроническим заболеванием – гепатит. И мне, помню, мама, говорила, она медик у меня, как и отец, который умер. Она реанимационная сестра, и она говорит: «Костя, ты посмотри, ты весь пожелтел, тебе нужно в больницу Боткина». Я говорю: «Да я не поеду в эту поганую в больницу. Там одни алкоголики, наркоманы. Мне там не место, я не такой». Меня забрала реанимация из дома и привезла в больницу. Я два дня ещё был на отделении, потом выпил «Колу» и уехал в реанимацию. Мне переливали кровь. Я три дня умирал. Я три дня там умирал.

Тогда, кстати, случилось очень интересное событие в моей жизни. После этого я задумался о Боге, о его поиске. Знаете, в первый день в реанимации мне приснился сон. Есть такая у нас река Оккервиль, и она полная крови. Просто течёт кровь. Я проснулся в холодном поту. Не проснулся, это не правда. Я очнулся, пришёл в себя в холодном поту от лютого страха. Вокруг врачи бегают. Я у меня в руках капельницы, потом я опять забылся. И второй сон на вторую ночь нахождения в реанимации. Та же самая река, только добавилось то, что на берегах валяются люди, они голые, их бульдозеры перемалывают, ездят по ним. Я очнулся в лютом страхе. Это ужасный сон. Действительно было страшно видеть, потому что все было настолько реально, как будто я там нахожусь. Я это видел своими глазами. Это очень было страшно. И опять врачи, опять кто-то вокруг, капельницы. Потом я узнал, что мне переливали в этот момент кровь, меня спасали, пытались вытащить. И третий сон. Это самый страшный сон в моей жизни, хотя, казалось бы, что там происходило? Я оказался в какой-то чёрной пещере, и они должны меня забрать, я не знаю, кто они, но я их почему-то вижу, но не вижу. Мне не передать это словами. Слышу, но не слышу. И они решают: забрать меня или нет. Это был ужас, но я не знаю. Это не передать словами тот ужас, который я испытывал тогда. Это был лютый ужас.

На сегодняшний момент я понимаю, что это был страх смерти, потому что потом в далёком будущем я столкнулся с подобным. Это был последний день нахождения в реанимации. Я пошёл на поправку после этого дня. Они, кстати, приняли решение меня оставить почему-то, кто они, я не знаю. До сих пор. Я потом искал. Это я искал это. Моя ошибка была, что я начал искать вовне. В одном из учений я нашел пещеры, но ничего не понял. Я до сих пор не знаю, что это, что такое Бог с одной стороны, но есть и другое понимание, но к этому чуть позже. И вот я не мог признать. Тогда я мог признать, что у меня есть какие-то сложности. Я думал, что сейчас брошу пить, и моя жизнь наладится. Я начал переезжать. Попыток было очень много. Я начал переезжать с места на место, но все равно неизменно. Каждый раз я снова начинал пить. Я думал: «Вот я сейчас найду работу, и мне это поможет. Это просто плохая работа, я сейчас поменяю и будет все лучше». Но я менял, какое-то время, и я снова начинал пить. Я каждый раз снова и снова возвращался к этому. Помню, маму уболтал снять дом. Типо, «мам, давай мы сейчас снимем дом в Саблино. Это пригород Питера. Квартиру сдадим, снимем дом. Она с отчимом жила, с новым, тот ушёл. Снимем дом, переедем, и все нормально будет. Все наладится. Мне просто нужно поменять место. Она повелась. Она всегда велась на то, что я говорю. У меня был талант манипулировать и убалтывать, какой-то такой невероятный талант.

И мы поехали туда, приехали, начали жить. В этом дом какое-то время было все нормально. Потом я начал пить, пить, пить. Все ухудшалась. Мы не смогли платить за этот дом, потому что я там что-то натворил, не помню чего, и мама с отчимом переехала в Поповку, а я начал с такими же как я, алкоголиками, жить в Саблино. Там же, в одной из комнат с одним таким же, как я. И в какой-то из дней в 5 часов утра. Там первый этаж был. Нет, не так. В один из дней я поехал к маме с отчимом. Мы с ними попили. В какой-то момент я украл у них денег и уехал. А потом продолжил пить уже, а потом уснул. И в пять утра раздаётся стук в окно. Я смотрю, а там отчим. Я открываю дверь, он заходит в носках шерстяных. Чтоб вы понимали, между Саблино и Поповкой около 7 километров по шпалам. А это зима, он в носках, он говорит: «Я, кажется, кого-то убил». Я испугался, испугался за маму. Я её очень люблю и любил всегда, не знал, правда, что это такое любить, но сейчас уже это более понятно. Я испугался, я выскочил. У меня какие-то деньги ещё оставались, такси недорогое. Я на такси доехал до туда. В стороне, остановился, начал обходить дом и вижу, валяется кто-то на снегу. Кровь я тогда не видел. Кстати, 6 ножевых, тогда он человека этого зарезал. Одному шесть, второму два, все везде в кровище. И потом вдруг вижу, выходит мама из парадной. Я к ней, короче, бежать, но меня опера свалили, я не добежал. Я не добежал. Ну и все. Нас повезли в отделение. Я спасал маму на самом деле. Они говорят: «Кто убил»? Это не мама, ее ОМОН бил и сломал ей руку. Они хотели узнать, где Джаник. Мне очень было страшно, и я сказал, что он, скорее всего, в доме, и благодаря этому, кстати, выпустили маму и меня. Ко мне не было никаких вопросов. Не знаю, плохо, это хорошо. Они его не нашли в доме, он ушёл уже оттуда. Я долго эту информацию не говорил, потом сказал, он успел уйти. Потом через какое-то время они его нашли через несколько дней. Нас выпустили, слава Богу.

Я чуть-чуть назад вернусь. Один из отчимов (их у меня три было), тот, который не мог меня сыном назвать, которого я называл отцом. Ещё одно страшное событие в моей жизни было. Мама пить начала. Она тянула семью и выпивала. Мне очень больно было на это смотреть. Мне страшно было, я звонил ей на работу. Это мне лет, наверное, 12. А в 13 лет я помню, в комнате сижу у себя и слышу, а мама пьяная была, отчим пил, и слышу крики какие-то. Я выскочил на кухню, а мама голая абсолютно с отчимом ругается, и вдруг, он мастер спорта по боксу, он её бьёт и ломает ей нос. Всю кухню кровью начинает заливать. Я между ними, кровь на мне. Я там ору: «Уходи!». Ему ничего не могу сделать. Но он ушёл, кстати, спасибо ему за это. Я ему, правда, этого не простил. Я дождался 18 и разбил голову, потом его выгнал из дома, но это уже было потом. Я ему не простил. И тогда я позвонил отцу, и он приехал. Я помню, он приехал. Я его люблю до сих пор. Кстати, он не знал выхода тогда, если б он знал, что есть шаги анонимных алкоголиков, возможно, он был бы жив. Хороший очень дядька. Он приехал, как-то мне помогал, поддерживал.

Вернёмся к тому событию. В ту квартиру мама не смогла вернуться в Поповке, потому что она опечатана была. Там было убийство, и она вместе со мной жила, с соупотребителями, мы пили вместе. Потом пришли деньги за квартиру, которую мы сдали в Питере, и мы переехали уже в Питер, сняли на Восстания комнату. Там тоже продолжали пить. И мама начала пить, и я выпивал. У меня такое безразличие было к людям и к жизни, и ко всему. И вот мы жили на Восстания, там сосед, он тоже пил. И в какой-то момент слышим, мы в коммуналке жили в комнате, слышим шум какой-то грохот. Мама: «Кость, посмотри, может, он умер». Я захожу в эту комнату, смотрю, он действительно умер. Ну что я делаю? Я начинаю искать деньги. Не нашёл, помню, тогда деньги. Приехали врачи, и вместе с ними мы нашли деньги. Почему я не мог принимать людей? Очень тяжело было. Да я сам нехороший. Нашли, поделили деньги между врачами и мной.

А мне было без разницы, что он умер. Мне самое главное было получить деньги. Потом мы съехали с этой коммуналки, там мы не могли уже жить, потому что я там опять набуянил, натворил. Меня начали искать, там мама одна была. «Где он, где ваш сын?». А я не шел домой, потому что мне башку бы снесли нафиг. И мы переехали ещё к одному из моих соупотребителей. Мы стали жить на Ладожской. Есть такой ещё один из районов Питера. Это вот, кстати, начало того, как в моей жизни начались изменения. Мы там жили, и невыносимо было плохо постоянно. И как-то в один из моментов я пошёл найти денег. Я помню, иду по Новочеркасской и прошу: «Господи, пожалуйста, помоги мне. Я сотворю что-то страшное, потому что у меня много очень преступлений». Но я боялся, что я кого-нибудь убью, и меня надолго посадят или ещё что-то совершу. Я просил Бога искренне.

Тогда я впервые, наверное, обратился к Богу. Не то, чтобы он вытащил меня, а чтобы он просто помог, потому что я натворю. Чтобы он остановил того меня, который творил все, что он творит. Я попросил искренне, и буквально через 5 минут я вижу женщину. У неё сумка, я думаю: «Блин, дёрну!». Я дёргаю эту сумку и бегу, а у меня не было сил бежать. Меня буквально через 200 метров поймали. Посадили на 5 лет в тюрьму, на меня навесили кучу эпизодов. Ой, я помню, это было страшно. Я много чего слышал о тюрьме. Мне было так страшно ехать, а я был худющий вообще, весь какой-то ободранный, никакущий. Я ехал в тюрьму «Кресты». Такая интересная тюрьма, красный кирпич. Сейчас я иногда проезжаю мимо, с теплотой вспоминаю то время, потому что это время изменений во мне и время работы Бога в моей жизни. Сейчас я это понимаю. Я очень ему благодарен за эту силу, которая меня вытащила тогда. В тюрьме я узнал, что я ВИЧ-инфицирован, но меня это не тронуло. Ну, ВИЧ-инфицирован, ну заболевание, ничего. У меня безразличие такое к жизни других, к жизни своей уже было на тот момент.

И в тюрьме мне попалась книга «Моя реабилитация». Это было первое знакомство с чем-то доселе мне неизвестным. Я почитал её, что-то такое засияло. Я знаете, я первые полгода люто ненавидел полицейских: «Они меня…» Я такой ещё писал дневник «Затерянный мир» я его называл. Писал, как все тут вокруг, в этой тюрьме, мрачно, как несправедливо, какие полицейские плохие, а через полгода у меня восприятие изменилось. Я перестал хотеть справедливости. Вдруг мне захотелось милосердия, ведь по справедливости я натворил очень много делов плохих, и можно и пожизненное было бы дать, наверное. Очень много лет можно за все эти преступления, совершенные за кражи ограбления, попытки убийств. Слава Богу, человек живой остался, и он даже не знает, что его пытались убить. Я перестал просить справедливости. Мне захотелось милосердия в своей жизни. Просто милосердия. Я перестал обвинять всех вокруг в том, что со мной произошло. Я начал видеть, что все, что сделано, это я, это моя воля, с помощью моей воли это пришло.

Эта книжка. Потом я ещё парня встретил, который был знаком с анонимной программой. И мне очень захотелось с ней познакомиться. Я добился того, что в тюрьму она пришла, эта программа. Там начались группы. Ребята действовали извне, мы действовали из тюрьмы. Начались группы, но я тогда хотел это по другим причинам, по причинам…, я не знаю, почему я тогда этого хотел. Просто я это хотел и делал, что-то меня зацепило, наверное, в моей жизни тогда начал работать Бог, но я тогда ещё не знал.

И вот я отсидел четыре с половиной года. Меня долго не выпускали по УДО, почему-то не выпускали. Выпустили меня. Ребята приехали, встретили от ворот тюрьмы. Мы поехали домой, покушали, и я поехал на свою первую городскую группу. Но, приехав на неё, мне было люто страшно. Я очень боялся. Ведь на самом деле я всегда был трусом внутри, и все, что я делал, это попытка казаться не тем, кем я есть. Все в моей жизни делалось, чтобы оказаться не тем, кем я не тем, кто я есть. Мне очень было страшно. Я пришёл на группу, первый день, столько мне внимания, новичок. Первый день мне очень много внимания уделили, поддержки, со мной рядом были друзья, но мне было «я был чужой все равно среди вас». Я не мог себя чувствовать частью, я не мог быть честен с вами. Это тоже причина важная, честность. Я не мог быть честен с собой, что ещё важнее. И я год ходил, около года, сидел в уголке, молчал, пытался что-то сказать невпопад. Мне казалось, это глупо. Я же должен умное что-то сказать, важное. Вы все собрались для того, чтобы послушать меня. В один из дней мы вышли с ребятами, они чай собирались ехать пить и говорят: «Костян, поехали». Я говорю: «Да не, не ребят, мне домой надо». Они говорят: «Да, поехали». Я говорю: «Да не, не мне домой». И пошёл через парк. Шёл по парку и плакал, потому что мне хотелось быть с ними, но я не мог, почему-то я не мог, что-то не давало. Я не мог честно им сказать, что хочу на самом деле: «Ребята, мне очень больно. Мне нужна ваша поддержка». Я не мог. Потом я выпил. Я думал, что могу выпить.

Я выпил и не смог прийти на группу, сказать, что у меня все также остаётся 5 лет чистого времени. Я пришёл и сказал, что здравствуйте, меня зовут Костя. У меня сегодня один день. Это было больно сказать. После этого я ещё так говорил раз, наверное, 50, я лютый срывник. Я продолжал ходить, держался какое-то время. Через месяц я опять выпил и опять один день, а потом я обесценил. Я тогда не был знаком с шагами. У меня был спонсор, но он был номинальный. У меня было служение, но я делал, потому что все так делают. Как тогда, в далёком прошлом я курил, потому что они курят, а не потому, что я этого хочу. Я перестал ходить на группы, в моей жизни гораздо более интересные вещи появились. Я думал, что будет бизнес, и моя жизнь наладится. Нужно больше денег, мне нужны права, мне нужна машина, мне нужна женщина. Я хочу, чтобы у меня было четверо детей, пятеро. Я начал этого добиваться, обесценив сообщество и уйдя от него.

Я создал бизнес строительства поэтапно. Видимо, сказывался срок чистого времени. Я сколько-то ещё летел на этом сроке. Я контролировал, условно, думал, что я контролирую употребление. С эпизодичностью я мог себе позволить выпить. Недолго, год я летал, года два. Создал бизнес в одержимости. Я его создавал и это тоже алкоголизм, потому что я туда уходил головой, не видя ничего вокруг. Успешно получил права, купил машину, познакомился с девушкой. У неё было три ребёнка, и она в принципе готова была родить четвертого. Я ещё хотел дом, кстати, и так получилось, что она продала свою квартиру, у меня что-то было, и мы поехали выбирать дом. В Ропашх был такой славянский терем. Я хотел его купить, мы хотели даже, решали вместе. Не подошёл он, потому что ещё трое детей, и в итоге была куплена четырехкомнатная квартира в Славянке, тоже неплохо.

Ещё страшный момент произошёл. Как-то мы с ней общались с этой девушкой, и она сказала мне, не помню ссора, точно она сказала: «Есть ты, а есть мы». И все. Эти слова у меня впечатаны в голове. И я понял, что опять один. Нет «мы» в моей жизни, как и на протяжении того детства далёкого «мы» нет. Есть я и у «я» нет никого больше. Это больно было. Мы с ней расстались из-за того, что я начал много пить. Ещё какое-то время бизнес летел. Познакомился с другой девушкой, тоже многодетной. Мне очень хотелось четверо детей. У неё было три ребёнка, но она, к сожалению, не могла больше родить. Она мне сказала. Я жил у неё. И в какой-то момент мы с ней поссорились, потому что мне позвонила та девушка, «Цветочек» было написано. У неё истерика, прочее. Мне бы оставить тогда Надю в покое, дать ей пережить эти чувства и потом с ней поговорить. Но я не мог так, мне нужно было, чтобы она меня простила сейчас, чтобы все быстрее произошло. Я пытался её убедить, контролировать её, управлять её чувствами. Мы приехали домой. Я пытался, пытался это сделать. Она мне говорит: «Костя, я пойду спать к детям». А я: «Нет». Как будто она меня бросает. Я говорю, что пойду, сейчас выпью. Она говорит: «Если ты выпьешь, мы разойдёмся». Я пошёл, купил себе банку джина, пришёл домой, выпил, и она сказала: «Уходи. Я больше не хочу тебя видеть». Я пыталсь, в итоге она пошла в комнату к детям спать. Я какое-то время полежал один в комнате, потом вышел, сел в машину и поехал. И меня гайцы остановили на трассе. Я был лишён прав. Они остановили, предлагали решить вопрос, но это было четыре утра. Десять тысяч они с меня хотели. Я начал всем звонить, но на тот момент моя жизнь уже была разрушена, потому что эпизодическое употребление, изоляция от других. А те, кто мог бы ответить, они спали, четыре утра. Мне никто не ответил, и у меня забрали права, машину на штрафстоянку.

В общем, 6 лет срыва лютого. Я потерял бизнес, я потерял права, машину. У меня был условный срок, потому что права я не отдал. В какой-то момент на каршеринг сел, пьяный поехал, меня опять остановила милиция. Две реабилитации, попытки в параллельных сообществах выздоравливать привели тоже к срыву, к срыву, к срыву. И вот вторая реабилитация, опять попытка в параллельном сообществе. И вот я сижу на 18 этаже, звоню спонсору своему, говорю: «Че делать? Я сейчас спрыгну с этого этажа. Я пишу, вижу эту проблему. Че мне делать»? Он говорит: «Пиши дальше». Я ему говорю: «Пошёл ты». Звоню анонимному брату из сообщества анонимные алкоголики, который давно мне говорил: «Кость, я делаю шаги. Я их не пишу, я их делаю». У него получилось, и я попробовал, как он. Он предлагал найти спонсора, я нашёл спонсора, мой спонсор в Норвегии. И в мою жизнь пришли шаги анонимных алкоголиков. Моя жизнь кардинально изменилась. За несколько месяцев я начал принимать эту жизнь. Правда, это невероятная вещь, шаги.

Первый шаг. Он говорит о том, что я не справлюсь, первый шаг говорит о том, что у меня нет шансов. Он болезненный для меня очень, он даёт мне понять, что все, я конченный, у меня шансов остаться трезвым нет. Нет от слова «совсем». Больно это принимать, я умру от своей болезни, я сопьюсь, я буду где-нибудь умирать под мостом, в коробке, никому на*ер не нужный. Об этом мне рассказал первый шаг. Но он ещё он мне рассказал о том, что один я не могу это сделать. В моей жизни появились «мы». Эта часть, в наших шагах, говорится «мы», «мы» — то важное слово, та важная часть, что никогда мне не хватало. Мы! И первый шаг мне рассказал, что я с вами вместе смогу. Я был готов делать все, я и до сих пор, по сей день. Это было больше года назад. Я по сей день готов делать все, что предписывает программа. Это простой путь, простая инструкция, очень простая. Она очень проста и очень легка в своём проявлении, но очень сложна при борьбе внутри себя. Ведь мне так с утра тяжело прочитать молитву 11 шага, встать и прочитать, потратить три минуты, но мне не тяжело сделать все, что угодно.

Кроме этого, у меня спонсор священник. Мы не говорим с ним про религию, но ему люто тяжело молиться с утра так же, как и мне, потому что что-то внутри меня мешает, что-то внутри не хочет, чтобы я жил по принципам Бога, по принципам созидания. Кто-то хочет, чтобы я продолжал жить по принципам разрушения, поэтому мне очень важно, пересилив себя прочитать молитву 11 шага, чтобы Бог направил меня в сегодняшнем дне, указал, как я могу быть полезен вам, дал мне интуитивные мысли, избавил меня от злости, жалости к себе и всего этого. Это работает. В течение дня это работает. Это проверено на моём опыте.

Второй чудесный, невероятный шаг, где написано, что мы пришли к убеждению. Что такое убеждение? Это мне предлагает книга чудесная убедиться на своём опыте. Мне предлагается поверить в то, что, возможно, это сработает. Но, самое главное, мне предлагается убедиться и проверить, а я люблю очень проверять. Я всю жизнь же проверял, пытался бросить, остановиться, переездами и прочее. А тут есть путь определённый. Ты проверь, Кость. Вы знаете, я начал пробовать, проверять. И – о чудо! Я начал видеть, как это работает. И тогда я убедился, что в моей жизни есть Бог. Спасибо, ребята. Если есть вопросы.

Вопрос: скажи, пожалуйста, были ли у тебя срывы в первые 90 дней трезвости? У меня произошёл срыв на 60 дне моей трезвости, то есть два месяца я так и не отпраздновала. Сейчас мне очень нехорошо. Моя спонсор, сомневаясь в результате, мне написала о том, что дальше нам, скорее всего, не по пути, потому что хотя бы даже из тех соображений, что она не семейный человек, ей чужды такие понятия, как конфликты. И она в этом отношении не может мне быть полезной. Я понимаю, что это божий промысел, что надо менять. Господь пошлёт мне спонсора. Как жить дальше после срыва в программе? Мне сложно сейчас. Опыт хотелось бы услышать.

Ответ: у меня был подобный опыт. Под срывом подразумевается на сегодняшний день для меня желание употребить. У меня последние три недели. Я проезжал три остановки от своего дома, там, где живут соупотребители и пешком шёл оттуда в надежде увидеть их. Я начал разглядывать, сколько стоит алкоголь, прочее, задумываясь о том, чтобы его купить. И это продолжалось три недели. Я играл в русскую рулетку. Вращаю барабан и думаю, что он не выстрелит. И буквально несколько дней назад… И как я к вам на спикерское попал? Несколько дней назад, позавчера, я это озвучил, что я играю в русскую рулетку, и скоро он выстрелит. Я начал об этом говорить, приехал на одну из групп, и мне сказали, что нужно поделиться опытом, нужно поспикерить. Поэтому я, собственно, благодаря этому среди вас. Так вот, какой ответ на вопрос? Я не могу, мы можем. Это основное, это единственное, что может меня вытащить. Это единственное, что может мне помочь. Это взаимодействие с вами. Я почему за эти три недели не выпил? Потому что в моей жизни есть один из важных принципов программы: помощь одного алкоголика другому. Я на реабилитации бываю через день, я выступаю в благотворительном театре, я соучредитель благотворительного фонда, и у меня вся жизнь построена на помощи другим и в первую очередь таким, как я.

Поэтому я не выпил за эти три недели. Если б не было этого, у меня шансов не было, потому что я все сделал, я играл в русскую рулетку. Это помогает. Единственное, что я могу сделать, это помочь другим. Это самое главное, самое важное. В нашей книге пишется об этом или это Чак Ч. рассказывал, не помню точно. Он на двух годах хотел пить, и он усилил своё выздоровление тем, что начал нести весь на детоксе или ещё где-то. Это самое важное. Другому алкоголику порассказать о том, что есть выход. Я бы все отдал, чтобы оказаться в прошлом и своему отцу рассказать об этом. Но сегодня я могу это рассказать другим, тем, кто отец кого-то. Я таким образом могу почтить память отца и помочь ему, но как-то так. Единственное в экстренной ситуации, когда ничего не работает, для меня работает помощь другому алкоголику на 100%.

Вопрос: ходишь ли ты в колонию с 12 шагом?

Ответ: я рад был бы туда пойти, но я судимый, отсидевший, я не пройду просто по требования УФСИН. Я много хожу на реабилитации. Я сейчас, кстати, на реабилитации, в консультантскую зашёл. Отсюда спикерскую веду. Постоянно сюда прихожу, это важное для меня служение. Прихожу сюда постоянно и пытаюсь помочь там, где и как только могу.

Вопрос: расскажи нам, пожалуйста, о 9 шаге, как ты его делал? Твой опыт.

Ответ: я не работал еще по списку восьмого шага, но на постоянной основе, если мы берём во внимание, то когда происходит что-то сейчас… Нужен же пример. Вы же хотите на реальной ситуации. Девятый шаг маме. Этот важный шаг, который я делаю. Я всегда был жадным человеком. Я не умел любить. Сейчас, так получилось, расстался с девушкой, опять живу с мамой, и она нуждается в моей финансовой поддержке. А я жадный, не хотел ей давать денег. И на данный момент я ей на постоянной основе (у нас общая карта, у меня счета блокированы), как только я вижу, что у неё не хватает денег, вдруг они кончаются, я перевожу со своего счета. Если мама ругается вдруг, я молчу. Очень много ситуаций происходит. Мама осталась той же, которой она была. Когда она психует, наносит мне боль и ущерб, я ухожу в комнату, а потом возвращаюсь и говорю, что «мамочка, я тебя очень сильно люблю». Потому что, правда её люблю, она очень много в моей жизни хорошего для меня сделала. Такой небольшой опыт, он размазан.

Вопрос: как ты избавился от пагубных привычек и избавился ли? Сигареты, зависимость от секса, зависимость от отношений.

Ответ: сигареты. С этим у меня… Почему я не избавился от сигарет? Мне нравится курить. Ну, мне нравится курить!. Да, это наносит мне вред, да, возможно, я от этого умру, да, возможно, у меня будет рак лёгких. Ну, значит так. Я не опустился на дно ещё какое-то, но у меня есть мысли об этом. Касаемо отношений. Я, знаете, когда прописал сексуальную инвентаризацию, когда я увидел. 17 девчонок там прописано. Когда я увидел то, что делаю вообще, что я же их обвинял. И лучшее, что я мог сделать, не вступать в эти отношения. Я понял, что не умею их строить. Мне очень сложно строить отношения, потому что я только сейчас начал учиться любить. Ведь раньше для чего были у меня отношения? Для того, чтобы вы, девушки, сделали меня счастливым. Наташа, та девушка: «Кость, прибей полку». Я: «Давай потом». Делаю ли я её счастливой в этот момент? Нет, я хотел сам быть счастливой. А отношения — это служение, это я о ней должен думать. У неё чувства, потребности, у неё есть личная свобода, она может не меня выбрать в какой-то момент.

У меня сейчас так произошло. Девочка очень симпатичная была. Ну, прям очень, она до сих пор мне симпатична, она совладелица второго фонда, который мы открываем. У нас дружеские с ней отношения. Я начал взаимодействовать, вроде она ко мне домой приезжала, вроде какие-то отношения завязывались, но на основе дружбы, я не переступал какую-то черту, я ей деньги переводил, поддерживал, она в долг просила. В какой-то момент она уехала в Тверь, вернулась оттуда, говорит: «Кость, у меня все нормально, у меня отношения начались». Я думаю: «Ах ты, тварь». В какой-то момент, но я ей это не сказал. Мне больно было это переживать. Я все-таки привязался к ней немножко. Мы сейчас очень хорошо общаемся. Мы на эту тему поговорили, я ей рассказал, что в неё влюбился. Она говорит: «Ну, нормально. Как сейчас?» Я говорю: «Сейчас получше». Я же рассматривал всегда женский пол, как только удовлетворение своих потребностей. Сейчас у меня есть некое воздержание, мне очень хочется поехать в дом терпимости, но я это не делаю, потому что я не насыщусь этим, мне же всегда мало. Я же не могу остановиться. Это не закончится одной поездкой. Я все деньги туда спускать начну. Я учусь сейчас строить гармоничные отношения с самим собой и силой, которая помогает мне оставаться чистым и улыбаться в каждом своём дне. Я с ней выстрою отношения, и все наладится. Это как с деньгами. Знаете, я отказался от денег, выбрав благотворительность, сейчас вообще в деньгах не нуждаюсь. У меня чудесная работа ещё дополнительно. Мне она просто пришла невероятно! Со свободным графиком, с великолепной оплатой. В деньгах я не нуждаюсь. Как Чак Ч. сказал: «Откажись от этой жизни и получишь её в подарок». Я сейчас пытаюсь от отношений, от секса отказаться, чтобы это стало в моей жизни.., просто это будет, все будет. Таким образом я от пагубных привычек отказываюсь.

Вопрос: как ты пришёл в реабилитацию?

Ответ: я, когда срывался, всегда к маме возвращался, ей невыносимо уже было. Она товарищу звонит, говорит: «Серёж, ну ты его останови, сделай что-нибудь». Он, видимо, ей отвечает: «Алле, (а я дома). Мама говорит: «Кость, возьми трубку». А я не хотел брать, но в итоге беру, Сережа говорит: «Слышишь, ты животное конченное. Мы либо сейчас приедем, короче, тебя в лес вывезем, на цепь посадим, либо, короче, мы тебя в тюрьму посадим, там наркотиков подкинем либо ты едешь на реабилитацию». Я выбрал из трех зол меньше. Мне казалось, что это правильный был выбор. Я выбрал реабилитацию и пришёл на неё. На «пять» прошёл все задания, прочее, но выйдя с реабилитации, мне срочно нужно было ни программой заниматься, ни шагами ничем. Мне нужно снять жилье, устроиться на работу, самое главное. Я снял жилье, жил в комнатке, и мне так одиноко там было, больно и я сорвался. И потом, помню, употреблял, употреблял. Все было хорошо. И вот 22.12.2022 я вдруг понимаю, что не хочу в следующем году жить этой жизнью. Я не хочу. Вопрос у меня в голове: «Костя, как по-другому?». И ответ: «Я не умею. Я не знаю». У меня полное бессилие. Полная капитуляция. Абсолютно.

Я звоню и говорю: «Друзья, ребята, мне нужна помощь. Мне нужна помощь! Пожалуйста, помогите мне!». После этого меня встретили ребята, забрали. Меня соупотребители первый раз привезли на реабилитацию, но я был трезвый и убежал с неё. Мы вместе с ними пили по 4 января. Они говорят: «Тебе надо на реабилитацию». Мы вместе плакали, потому что я честно начал говорить о себе, о ни, обо всем. Мы плакали. Я как-то раз маме сказал, что не могу справиться один. Она говорит: «Ты дурак что ли»? Первый раз я это сказал ей, это было честно, а я не могу один справиться. Я пришёл сам второй раз, потому что мне некуда больше идти мне. У меня была абсолютная готовность делать то, что говорят, и абсолютное бессилие перед алкоголем. Он сломал меня полностью. Он поставил меня на колени.

Вопрос: расскажи, пожалуйста, о своём 11 шаге. Получается ли он у тебя на ежедневной основе? У меня, например, не всегда. И ты упомянул, что что-то мешает. Расскажи, если можно поподробнее, как ты понимаешь, что именно мешает, и, если можно, о своих взаимоотношениях с Богом. Ты упомянул, что у тебя священник спонсор. Твой Бог имеет отношение к какой-то конфессии? Можно не упоминать её, просто сказать.

Ответ: с конца начнём. Нет, мой Бог не имеет отношения ни к каким религиям и ни к чему. Мой Бог — это все, что есть вокруг. Вернее, ко всем религиям Бог есть все и он в первую очередь внутри. Я же пришёл-то без сил. А где мне силу найти? Ведь написано, что есть только сила более могущественная, чем любая человеческая может помочь мне. А где её обрести? Она внутри меня находится, потому что я тоже часть этой Вселенной. А если Бог есть все, то и я часть его. Это чудо великое чудо, что Бог вокруг меня и во мне, в том числе и сила есть во мне.

Касаемо 11 шага. Я теряю Бога с периодичностью. К сожалению, я начинаю действовать из своей воли. Что такое моя воля? Это когда я хочу что-то себе, когда я что-то прошу для себя, когда что-то делаю только для себя, забываю про людей вокруг. И мой день начинается неправильно. Я стараюсь сейчас начать с правильного действия. Проснуться и заправить кровать. Это уже одно правильное действие хорошее. Это уже начало порядка какого-то. Потом прочитать молитву. Очень тяжело. Я не могу объяснить, почему она тяжело читается. Просто тяжело. Днём нормально. Днём почему-то хорошо читается. Я могу про Бога вспомнить, и я стараюсь. У меня дневная есть, вечером тоже я могу поблагодарить. У меня получается поблагодарить Бога за день прожитый, за чудо сегодняшнего дня. Особенно получается, если получается с утра попросить его наделить интуитивными мыслями, это такая важная для меня деталь моего общения с моим Богом. Я прошу наделить его мыслями и в течение дня наблюдаю за тем, что происходит внутри меня, как мне отзываются ситуации, какие мысли приходят по ситуациям и какие на мысли ложатся чувства.

Какая-то — хоп, ситуация, мысль, и таким теплом от неё, это мысль от Бога, что-то такое правильное, хорошее. Я действую по этой мысли, и результат невероятный. Я благодарю потом вечером за то, что эта мысль пришла мне. Так моё взаимодействие с высшей силой получается. Оно в каком-то диалоге внутри меня происходит взаимодействие. Я могу в церковь, конечно, сходить или ещё куда-то, но в основном моё общение с Богом происходит интимно. Внутри меня он. Бывает, иду на работу и рассказываю о своём дне, что я планирую сегодняшний день. «Помоги», — я прошу его, чтобы он избавил меня от эгоизма, от всего этого, чтобы я для других был полезен, для других что-то сделал, потому что если я для себя начну, то я не насыщусь. Мне нужно больше, больше, больше, больше меня это ведёт к краху, а если я как-то для других начинаю, то приходит какое-то облегчение, благость.