Израиль, г. Ашдод

Домашняя группа: Яхад (Вместе)

ТЕМА: Не хочешь ли ты покончить с выпивкой?  С СУРДОПЕРЕВОДОМ

Спасибо, дорогие, спасибо, что позвали. Для меня это важная часть моего выздоровления, я благодарен Богу и судьбе, что управляет Богом, что я сегодня могу делиться опытом о том, что было. У меня недавно мой юбилей был, 17 лет трезвости, поэтому я не забываю. Вот тот вопрос, которым тему вы мне обозначили, не хочешь ли ты покончить с выпивкой? Такой вопрос. Я, когда обратился первый раз за помощью, у меня однозначно не было ответа на такой вопрос. Я бы ответил: «Нет, конечно. Я не хочу покончить с выпивкой, у меня даже такой мысли не было». И я попал в реабилитационный центр, думая, что это больница. И больница только по одной причине, что там меня схватила эпилепсия и я не смог. Думал, что подлечусь, что мне расскажут, что произошло, скажут, как пить осторожно, и чтобы я в следующий раз, не дай Бог, не терял сознание физически на улице и не падал. У меня не было мыслей покончить с выпивкой. Более того, если бы мне кто-то сказал, когда я туда ехал, мне повезло, доктор-нарколог, к которому я ходил пять лет, я знаком с ним пять лет, социальная государственная служба города Ашдод в Израиле, Центр помощи, так он и называется «Центр помощи людям, пострадавшим от алкоголя». И по-русски там тоже говорили, и на иврите. Сам факт, что я ходил туда регулярно и раз в неделю посещал собрания.

Мне врачи рассказывали, я сам говорил на этих группах, это не собрания, а просто группы врача, что пить вредно. И моя личная главная причина, почему я туда ходил, потому это позволяло мне получать социальные пособия. И я улыбался всегда. Одно условие нарколога, профессионала ещё с советских времён, с ЛТП — прийти на группу утреннюю в 11 часов утра, без сильного запаха. Это такие были условия. Это было непросто мне сделать, но я ходил туда. Пять лет ходил регулярно и не собирался бросать пить. И когда мне доктор говорил, я соглашался и алкоголиком себя называл. Отец мой, алкоголик потомственный умер, царство небесное, и брат мой родной — алкоголик. У него была белая горячка, сейчас он трезвый, потому что тоже еле выжил. Причём я не считал себя алкоголиком. Я мог говорить это, но я понятия не имел, что это такое, как бы странно не звучало, но, повторяюсь, это важно, это вступление, я отвечу на вопрос, почему я сегодня трезвый.

Я не собирался бросать пить. Более того, я гордился тем, что могу пить и мне не надо ничего делать. Мне не надо работать, просто мне надо ходить на группы помощи алкоголикам и получать деньги. Государство Израиль давало мне деньги, и мне хватает на бухло. Больше мне ничего не надо. Я уже развёлся, я уже оставил четверых детей, дом, оставил квартиру, переехал к маме, как настоящий мужчина и все. Условно вышел на пенсию. Ничего мне не надо. Есть деньги, хватает на выпивку, и жизнь удалась. Внутренняя моя реальность была такая, что все нормально, больше ничего не хочу. Деньги есть, рядом все, алкоголь всегда в наличии, мама не выгонит, на крыше живу в тёплой стране, море — 20 минут, правда, я туда почти не ходил, потому что далеко для меня пешком идти туда.

И я продолжал бухать. Поэтому когда меня во второй раз схватила эпилепсия, когда я очнулся, просто потерял сознание в кафе, не на улице, в кафе, там, где я постоянно пил с собутыльниками, очнулся, и у меня такая мысль, я на сегодняшний день считаю, что божья мысль: «Елки-палки, почему я опять потерял сознание»? И я стоял, передо мной 100 грамм водки, я как-то увязал это с алкоголем и испугался выпить. Просто испугался выпить, я даже не поднял стакан, не дотянулся и потерял сознание, но каким-то образом я поставил стакан, не разлил его, не разбил, поставил стакан и отрубился. Это первое такое моё было непонятное состояние, когда меня откачали. Я пришёл домой, первый раз я сказал: «Блин, я не выпил». В этот раз я боялся выпить, обратился к доктору, к этому же доктору и сказал ему: «Доктор, такая ситуация, что делать»? Он умный человек, профессионал: «Ну что, пойди в больничку, говорит, подлечись, разберись там». Я говорю: «Ну, ладно, конечно, разберусь». Ну как это так? Я боюсь выпить и не знаю, почему я падаю на ровном месте. И вот я ехал в больницу с целью разобраться, почему я не могу выпить, бросить пить.

Оказалось, это реабилитационный центр. Оказалось, это какая-то психбольница, но там не было никаких врачей. Никто мне ничего не особо не объяснял. Был какой-то врач, неважно. И я начал там трезветь, отходить, грубо говоря, колотун проходит на какой-то 5-6 день, я не помню. Я начинаю понимать: «Что я здесь делаю, что это за люди, почему я здесь, где я вообще». Видел людей, которые так же как и я бухали, какие-то наркоманы, конченные какие-то люди. Я понимаю, что нахожусь в каком-то месте и как-то это увязано с употреблением. Я осознал такую в очередной раз истину какую-то, такую шоковую ситуацию, что нахожусь здесь из-за алкоголя. Опять же, группы, я слушал, слушал, слушал, но понимал, что там происходит, мне никто не говорит, но я вижу людей, которые тоже там от эпилепсии падали. У них были тоже какие-то проблемы, и вдруг меня накрывает конкретно такая мысль, сознание. Я здесь нахожусь из-за бухла. Кроме того, я начинаю понимать, что могу пить, я могу выйти и пить, но никто, ни доктора, ни те люди, которые смеются надо мной, издеваются, которые говорят, что они трезвые, мне не дадут гарантии, что я не упаду. В очередной раз меня не схватит эта эпилепсия. Я упаду на каком-то месте и просто умру, не выживу.

И здесь, конечно, у меня, слава Богу, инстинкт какой-то внутренний самосохранения. Не понимаю я, 28 дней я готов отсидеть там, отбыть там, но я выйду оттуда. Что я буду делать? Как это не бухать? Ну, хорошо, ну ладно, допустим, я не буду бухать. Тогда что делать? У меня то, что в нашей большой книге говорится, отчаяние такое. Это как раз было то состояние, осознание первого шага, это произошло именно в очень короткий срок, причём очень быстро, именно в этом реабилитационном центре. И где-то через две недели, я помню ситуацию, первый раз в жизни взрослый человек, который пил с 12 лет, для меня алкоголь всегда был подспорьем, а не проблемой. Даже когда я очень много пил, то это ваша проблема, если я плохо себя веду. Первый раз, я помню, даже мама пришла, принесла мне сладенькое, на свидание пришла, и я сидел с ней. Я говорю: «Мама, я честно, не понимаю, что здесь происходит, я вообще не врубаюсь, но попробую бросить пить». Это первый раз я озвучил сам себе вслух. Почему мне такое решение пришло, желание покончить с выпивкой. У меня не было желания покончить вообще с выпивкой, но я попробую бросить пить. И это решение пришло именно потому, что эти две недели я упорно искал выход, как выкрутиться, что я буду делать, когда выйду. И, кроме как забухать, у меня не было варианта.

Зачем тогда жить? Зачем деньги, зачем пособия? Зачем это все? Я не знаю. Зачем это все, если я просыпаюсь утром, все есть. А что делать? Какой, смысл? Для чего все это? Для чего это все? Эта мысль, которая мне не давала покоя. И параллельно с этой мыслью приходили какие-то ребята, инструктора, группа каких-то анонимных. Они все сидят на этой группе, и я там сижу, слушаю их, смотрю, они рассказывают, они тоже падали в какие-то эпилепсии, у них тоже было такое физическое состояние, как у меня, у них такие же были переживания. У меня не было с ними каких-то там «он такой, как я», они все были для меня чужие, но они рассказывали те вещи, которые я чувствовал. Я понимал, что что-то в этом есть одинаковое, что-то есть в этом похожее на меня, но при этом сегодня они, когда рассказывают, они улыбаются, они выглядят хорошо, у них есть жизнь, они трезвые сейчас. У них есть какая-то тема, как-то они выкрутились, пережив то, что я сейчас переживаю. Во мне опять сработал мой инстинкт, навык, приспосабливаться и выживать, приобретенный ещё в Советском союзе, и выживать именно в посторонних местах, в чужих компаниях, становиться своим.

И я включил все свои навыки, как быстренько познакомиться с этими ребятами, как примазаться к ним, как к ним приклеиться, чтобы выведать у них их секреты. Выведать, что-то они такое делают, что-то они такое мутят и хитро смеются, мне не говорят. Я для них посторонний, я для них чужой какой-то. У них своя там тусовка, они приходили по 2-4 человека, они смеются, они радуются, они выглядят нормально. У них что-то было то, что я хотел очень сильно у них украсть, у меня этого не было. Я не связывал это напрямую с пить или не пить, но я связывал это с тем, что они поставили это как условие. Мы трезвые, мы не пьём. И я говорю: «Ну, хорошо, я попробую сыграть в их игру». Это будучи ещё в реабилитационном центре. Подумаешь, все равно выходить оттуда надо, все равно деньги есть, бухло никуда не денется, но я этого ещё не знаю, поэтому буквально через две недели у меня уже было внутреннее решение. Первое: я пойду к ним, как только выйду через 20 дней, я пойду к ним. И второе решение: я озвучил маме, что попробую бросить пить. Я так сказал это, потому что навечно, пожизненно. На самом деле я не придавал этому никакой вес, но то, что я 100% для себя решил, что я к ним пойду.

И оставшиеся две недели я уже дёргал за рукава этих ребят, инструкторов всех. Я там такой был активный, говорю: «Где адрес, что мне надо делать». Был таким паинькой, таким угодником. Я очень хорошим мальчиком сразу стал. Я подходил к нему: «Скажи мне, что делать»? Он говорит: «Такие-то варианты, вот туда иди». И я хотел сразу же подготовить себя в ту компанию, чтобы быстренько стать своим, чтобы, не дай Бог, меня не выгнали и не сказали, что ты не свой. Это было сообщество каких-то анонимных зависимых, анонимных алкоголиков. Мне неважно было, это была какая-то группа людей, они чем-то занимались, я вообще понятия не имею чем, но они говорили о том, что они какой-то нашли способ, как прокрутиться. И я оставшиеся четыре дня искал собственные варианты, как прокрутиться, не нашёл, просто не было никаких. А вот их вариант я вообще понять не могу, я не знал. Поэтому я пошёл в тёмную, совершенно не понимая куда, не понимая зачем. Зачем, может быть, я понимал, украсть у них то, что они делают? Как они хитро употребляют, как они пьют, что они такое делают, что им сегодня радостно, блин, а мне не очень, у них есть жизнь, а у меня вообще нет жизни. Закончился весь интерес.

И поэтому я пошёл. И так вот вопрос, который звучит здесь как «не хочешь ли ты покончить с выпивкой»? Для меня этот вопрос не стоял очень долго. Не хочешь ли? Это мозг мой должен захотеть. Я не хотел. Я хотел жить, я хотел контролировать, я хотел радоваться, я хотел получать удовольствие. Я не знал, как жить без алкоголя. Как только меня от него отлучили, меня все не радовало. Поэтому и пошёл я за ними только на одной готовности что-то урвать и подыграть, и подугодничать. Я повторяюсь, но для меня это важно. Мой навык приспособления в чужих компаниях сработал очень хорошо, чисто эгоистически. В чужой компании, среди посторонних людей разберись, стань своим, не выпендривайся, не умничай. Если у тебя, Гай, есть какие-то классные вещи, если ты знаешь, что надо делать, иди, делай. Если ты знаешь, как жить нормально, честно сам с собой, если у тебя есть где-то лучше вариант, как прожить один день, иди, чего ты здесь? Перед кем ты выёживаешься, перед кем ты выпендриваешься? И вот этот навык, я начал угодничать, я начал говорить: «Вот смотрите, я всю жизнь искал вас, я вечно…». И так далее, и так далее.

И для меня этот эгоистический навык приспособления сработал во благо, действительно благодаря этому я сегодня живой. Я пришёл к посторонним людям, которые занимались посторонними вещами, которые говорили на чужом языке, абракадабра. Я не понимал, что они делали, но я просто делал в тупую, не перетруждаясь. И цель была простая: как они живут, что у них все нормально, как они делают. Поэтому я быстро стал своим там, относительно быстро. Я сразу зашёл в эту группк, каждый день ходил туда, там большое количество людей было разных. И при этом я видел людей, которые продолжали там втыкать, продолжать жаловаться на судьбу, на всех, сидеть по углам. Я смотрел на них, там мне не было интересно, но были среди этой массы людей… Я говорю масса, потому что это было 30 человек, 25 человек, и часть из них, человек 6-7, которые улыбаются, которые авторитетны, которые проводят собрания, которые уважаемые люди, я вижу, что у них нормальная жизнь, и они говорят что 15, 10, 2, 3 года трезвые, не употребляют, живут нормально.

Самое важное, я видел, что люди к ним тянутся, они не обманывают. Я уже начинал понимать, что у них они действительно не убивают. И я хотел быть таким, как они, просто как люди, таким же, как они. Я говорю: «То, что вы делаете, скажите мне, командуйте мной». Я буквально говорил «командуйте мной». Я умею угодничать, но они у нас тут не командуют, говорят «делай, как мы». В каждой группе был свой комитет, и я, конечно же, потихонечку, потихонечку стал своим. Я быстро вошёл в комитет. Меня взяли, и я активно начал служить каждый день. Они: «О, ты молодец, красавчик. Хорошо выздоравливаешь. О, ты классно служишь». Я не называл это служением, вы называете, я с вами соглашаюсь, для меня это был навык приспособления, выживания. Тот уровень честности, который у меня был на тот момент, и который сейчас. Я понимал, я знал, что это лучшее место, где я чувствую эмоционально защищенным. Мне дома очень все плохо, очень все больно, очень все раздражает, очень все не нравится. И даже то, что мама моя смотрит телевизор, какие-то весёлые передачи и смеётся. Она радуется жизни, а меня внутри бесит, как она может радоваться жизни, когда я здесь. Все, жизнь пропала у меня, и это такое внутреннее чувство и это в трезвости.

У меня где-то четверо детей рядом. Я не знаю, что им сказать. Я не говорю о том, чтобы вернуться на работу. У меня не было такой идеи, я не мог никуда вернуться, потому что весь мой социум — это собутыльники, там мне нечего делать. У меня не было жизни. И единственное место, где я изначально чувствовал себя не то что своим, меня там попускало по разным причинам, даже иногда по тем причинам, что я видел, меня хвалят. А вот есть люди, которые продолжают втыкать. А я что делаю? Мне не трудно это, я делаю то, что могу, меня не заставляют делать то, чего я не могу и не хочу. Я делаю все в лёгкую. И многие называли это эйфорией. Многие говорили, что эта эйфория пройдёт. Я зашёл на группу шагов, я видел, что люди, которые улыбаются, которые авторитеты, они проводят собрания, делают служения, у них есть группы шагов. Я пошёл, конечно, я пошёл на группу шагов. Это как ещё одна дополнительная группа, но и я видел в этом что-то, какой-то такой свояк ещё ближе к каким-то успешным, к авторитетам. И как только эти улыбающиеся организовывали группу по традициям, я сразу туда шёл. Я говорю: «А мне можно? Возьмите меня с собой». Как только открывалась какая-то группа по изучению принципов, я говорю: «А мне можно, возьмите меня с собой»?

Как только я понимал, как работает ротация, служение, я становлюсь ведущим, у меня ключи уже есть наконец-то, уже приходят люди и у меня спрашивают: «Гай, кофе есть»? У меня дома не было ничего, никаких ключей. Я у мамы не чувствую себя дома, у меня там единственное место, где я чувствовал себя хозяином, ко мне люди приходили. Я 100% знаю, что не остался бы там долго, если бы я там ощущал себя каким-то гостем, каким-то посторонним. Посижу, послужу, посмотрю, что вы здесь делаете и уйду. Но я начал с того, чтобы пойти и стать своим среди вас, такими, как вы, такие хорошие, чтобы вы поделились со мной тем секретом, который привёл вас к такому результату, почему вы сейчас улыбаетесь. Оказалось, это тот путь, который привёл меня к Богу. Оно шло поэтапно. Я могу долго рассказывать все этапы, когда каждый день, в течение трех лет я ходил на собрания, я летал. Все говорили: «Эйфория». А я летал, я приходил, грубо говоря, открывал дверь ногой, потому как я приходил к себе домой. Это был мой дом. Реально, я на всех группах был, хоть на русском, хоть на иврите, я был. Это было открытое собрание, это было параллельное сообщество, анонимные наркоманы. Для меня просто не было алкоголиков вообще во всем городе.

Во всем городе не было ни на каком языке, ни на иврите, ни на русском и английском, а там было и на русском, и на иврите, и я ходил туда, и на всех группах я хозяйничал. Я не могу быть гостем, я чувствовал себя там одним из. Я проводил собрания по очереди, я был хорошим исполнителем, как все говорят, но я уже был часть команды, я уже был частью тех успешных людей, и даже не замечал, как это происходило. Я просто делал, мой эгоистический навык срабатывал. А задним числом я смотрю, ёлки-палки, я полгода не пью, мне это легко дается, я продолжаю идти пешком на собрание, это где-то полчаса. У меня нет вопроса, выпить или не выпить. Один раз, помню, у меня была мысль, я иду из дома туда пешком, классно, я люблю прогуляться, хоть и хромал ещё, с инвалидной коляски только слез. Я иду туда, жарко было. Я помню, мысль такая: «Блин, пивка, может, выпить так по дороге». И для меня пиво — это как вода, даже больше, чем вода. Я даже не понимал это, я не знал ещё, что такое аллергия. Но такая мысль мне пришла, и что меня остановило не сделать этого? Простая вещь. Неудобно перед пацанами. Я отмечаю дни. Пять месяцев, столько-то, встают все и идут обнимать со словами «любим тебя». И я знаю, что должен буду встать, объявить чистый день, и от меня может быть перегар, просто неудобно. И еще учуют пацаны, неудобно перед ними. И я просто не выпил. Я даже не знал, что это спасло меня от аллергии, возможно, от падения.

Сегодня я могу умными словами говорить, типо, я капитулировал, сдался, потому что я не нашел собственного варианта. Я пошел туда урвать этот их секрет, образ жизни. И каждый раз, когда я возвращаюсь домой после собрания, я понимаю, что у меня нет, я не знаю, что мне делать, что мне лучше. Я туда не пойду, у меня жизнь там появилась, общение с людьми. Смысл скрывать? Мне давало это цель, именно эта группа, эти служения. Телефон появился, и я уже звонил, мне звонили. То есть, какая-то появилась социальная жизнь. Я не понимал, насколько это ключевое для меня было. Все, что происходило дальше, года через три, я все делал. Мое служение там было, я был в анонимных наркоманах, будучи алкоголиком. Алкоголь – это тоже наркотик, именно по этой причине меня не выгнали, хоть у меня нет большого опыта употребления. Хотя, были там косые взгляды «о, эти алкоголики, опять группу ведут у нас». А мы, мы сидим там были ещё другие алкоголики, они назывались зависимыми.

Я даже был представителем группы на всеизраильском центре служения и так далее. Есть структура служения, я изучал это, потому что я люблю копать глубже, раз там я уже стал своим, я хочу быть своим везде. И это тоже мой жизненный навык, это ещё никак не связано с моим пониманием выздоровления, там про служение, что насколько сегодня я понимаю, что служение и вообще помощь другим — это моё решение. Это решение моей глобальной проблемы. Даже не понимал, в чем моя глобальная проблема главная. И вот через три года эта болезнь, что называется, алкоголизм, она меня достала, она начала опять доставать. Мне уже начало надоедать, мне надоело среди людей. Даже та компания, где я стал своим, я стал успешным среди успешных, я стал там нормальным, приходящие новички спрашивали, где есть кофе, обращались с вопросами, за советами. Я стал среди тех, которые улыбаются, и мне это уже надоело, опять не увидел дальше куда стремиться, а зачем дальше? И что, всю жизнь так ходить, и что эти группы, а где личная жизнь? И все эти вопросы у меня начали возникать.

Мне повезло с божьей помощью и ещё с одним алкоголиком. Эго наше сработало, жаба наша задавила. Мы сидим как-то вдвоём и рассуждаем: «У них есть наша программа, они используют нас». Мы же уже все умные, принципы, концепции, принципы служения и традиции поизучали и понимаем, что это все от анонимных алкоголиков. Но большой книги я ещё не читал. Я делал круг в шагах, для меня это было нормально, не было вредно. Но я, честно, не понимал природу моей болезни, в чем корень моего зла. И когда мы с другом решили открыть группу, я пошёл в этот центр, мы открыли группу в Ашдоде, открыли группу алкоголиков. Естественно, нужна была своя литература, как-то неудобно просто брать чужую литературу анонимных наркоманов и проводить на группе, которая называется «Анонимные алкоголики». Поэтому, естественно, я лично начал интересоваться, спонсоры, шаги передавать. Для меня три года было — это спонсор, это статус. Спонсор — это статус, это круто, хорошо. Я хотел быть спонсором. Я хотел, чтобы у меня была группа моих последователей, группа людей, которые говорили: «Гай, проведи нас, давай будем изучать вместе шаги». Но я понимал, что молодые наркоманы не пойдут за алкоголиком.

Карьера моя там была неполная, поэтому это часть того провидения, что и мы с другом решили начать с нуля и просто создать группу анонимных алкоголиков. Я полез в интернет, мне нужна была инструкция, как проводить группу анонимных алкоголиков, как быть спонсором, как передавать шаги, как собирать группу. И все теоретически я понимал, знал, вернее, я изучал и традиции, и принципы ещё в наркоманах. Нужна была своя литература, и нужен был свой спонсор. И первый спонсор, с которым я познакомился, был из какой-то далёкой группы в Тель-Авиве, но мне было невозможно туда ездить. И поэтому мне надо было что-то рядом, а рядом это только компьютеры и интернет. И я познакомился с одним парнем, увидел там инструкцию, как в анонимных алкоголиках делают 12 шагов. И это оказалась инструкция большой книги. Это оказался спонсор такой, который распространял. И я к нему обратился, я ему рассказал свою историю и попросил у него помощи провести меня по шагам.

Конкретно мне нужна была инструкция, как делать шаги, как идти делать шаги, понимая о том, что их надо передавать, потому что я уже трезвый три года, я уже круг шагов прошёл, я все понимаю, я все знаю. Но мне новичкам что рассказывать? Я же не могу говорить: «Читай вопросы анонимных наркоманов». Это как-то некрасиво, поэтому спонсор, которого я взял, он, слава Богу, согласился, и провёл меня по шагам. Когда мы начали читать с ним книгу по 12 шагам, меня в очередной раз накрыло. Я действительно только впервые осознал, что проблема – это я, моя зацикленность на себе, моё эго. И решение моё, если на практическом уровне, это не задушить своё эго, но как-то его обмануть хитро, эго, внутренняя неудовлетворённость, ненасытность, которая все время будет расти, в трезвости развиваться, это природа твоя, это не что-то такое, которое взял, вырезал. Нет, это ты, Гай. С этим нельзя бороться, нельзя вырезать. Вырезал и все, я стал роботом, без эго и без чувств, без эмоций. И с этим мне надо было просто жить.

И когда я осознал, что причина проблемы, все эмоциональные проблемы, физические — это я. А решение, которое предложила мне большая книга, 12 шагов — это прийти к другому источнику, к какому-то источнику, который будет выше твоего эго. Но это не просто какая-то философия, теория. Я могу тоже на эту тему долго говорить. Это для меня очень практически. Для меня помощь другим, спонсорство — это не статус. Я наконец-то осознал тогда, что это не статус, это моя потребность, жизненно важная потребность. Если люди позволяют мне думать о них, я думаю о них, они позволяют мне заботиться о них, быть для них полезным, это помогает мне не быть зацикленным на себе. Это учит меня, это даёт мне практический опыт. Пока я думаю о них, в этот момент я не думаю о себе, как только их нет, я думаю о себе, мне все не так. Мне все мало, мне все плохо, и зачем мне это? И это меня уже не радует. И даже если я что-то получу для себя, и даже если я чего-то добьюсь для себя, оно очень быстро становится неудовлетворённым. Мне все время надо стремиться.

Я все время, всю жизнь как стремился, так и продолжаю стремиться, чтобы что-то было лучше, чтоб что-то произошло. Понимание «жить сейчас и быть довольным тем, что есть» — это не для меня, в этом и моя болезнь. Я не могу быть доволен чем, что есть. И это ещё доктор нам написал в большой книге, что моё состояние — неудовлетворённость, раздражительность и беспокойство. Мне нужен постоянно какой-то внешний источник, который будет меня переключать. И в данном случае на практическом уровне это люди, которые тебя окружают, как мне объяснил мой спонсор. И это самая благодатная почва. Самые благодарные люди — это алкоголики, они тебя слушают, они тебя не гонят, они такие же. Потому что этот подход: приди, начни ухаживать за собственными детьми, они мне говорят: «Папа, а ты что с нами сюсюкаешься, все хорошо». Меня накрывает и так далее. Я не умею, быть вдруг каким-то другим человеком, который не думает о себе. Я учусь не думать о себе на практическом уровне в сообществе именно с алкоголиками.

Я сделал через три года то, что мне говорил спонсор, я осознал, что такое мое заболевание, в чем оно, понял, какое у меня решение, мне разъяснили. И вот я пошел туда, не понимаю зачем, но фактически я пришёл к этому моменту, что задним числом я оборачиваюсь и смотрю, мне хорошо. Я занят другими вещами, мне хорошо. Инвентаризация четвертого шага. Все шаги так и построены, что они меня меняют. Я не меняюсь, но меняется, когда я делаю что-то по-другому, противоположное моему, я меняюсь и это могу увидеть только задним числом. Я не могу наперёд даже предвидеть, что это, зачем это и как. Как мне спонсор говорит, что новая жизнь, понятие новая жизнь — это заведомо неведомо доселе. Я не могу знать, что новое меня ждёт. Если я уже знаю, что новое, оно уже не новое. Если у меня в голове есть вариант этого нового, это уже не новое, это интерпретация какая-то старого. И все, что со мной происходило и происходит каждый день сегодняшний, начиная с того момента, как я пошёл за этими посторонними людьми, моей заслуги ноль. Единственная моя заслуга это то, что я согласился сыграть в чужую игру. И моё согласие сыграть в чужую игру — это, как говорится, Бог.

Вся моя жизнь привела меня к этому. Моё умение выживать в чужих местах, в разных условиях помогло мне выжить и стать своим среди анонимных братьев. Поэтому сегодня я однозначно знаю, что мое решение – 12 шагов. По большому счёту, я все сделал шаги, как они описаны в большой книге, просто я их не мог осознавать. И ключевой момент этого решения, что моя жизнь — это не моё дело. Моя эмоциональная жизнь, чтобы положиться на Высшие силы, но для этого мне надо быть постоянно зацикленным на вас, и это не просто так, что я должен это делать, я от этого кайфую. Я сегодня понимаю, что утром я встаю, мой 11 шаг. Мне мысль, голова автоматически, по умолчанию мне говорит так: «Что мне сегодня перепадёт в этом дне». Но сегодня уже я делаю это легко. Я вспоминаю, что должен сделать, что сделать полезного, полезного этому миру, то есть Богу, что сделать полезное своим людям, которые сейчас. Неважно, кто это, собачка, кто сейчас находится, какую пользу принести этой Вселенной. Если я не найду, какую пользу я сейчас принесу этой Вселенной, мне лучше не вставать с кровати, потому что я встану недовольным.

Спасибо, что позвали. Эта тема «Не хочу ли я покончить с выпивкой»? Я не хотел, но выпивка вообще не имеет значения. Рискнуть, пробовать. Если будут вопросы. И ещё я говорю своим подопечным и всем, кто меня спрашивает, если напрямую, я говорю: «Если у тебя есть лучший вариант, иди, пробуй. Посмотри, попробуй, держись за этот, если ты считаешь, что у тебя есть лучший вариант, никто меня бы не убедил, если бы у меня был собственный вариант какой-нибудь. Последнее, что я выбрал бы — это пойти в анонимные наркоманы и с какими-то посторонними людьми говорить на какие-то духовные темы и мыть им пепельницы». Это вообще был не вариант, но, Бог так милостив со мной, что он забрал у меня все собственные варианты. Поэтому выбор, который у меня есть, человеческий выбор, свобода выбора — это не в мою пользу. Мне подарили отсутствия выбора, поэтому я пошёл за вами.

А что дальше? Я сегодня счастливый, свободный человек и делаю все, что продолжаю делать, то, что я хочу. Я хочу быть полезным вам, хочу это делать. И это меня наполняет. И это очень глубинно, и я очень благодарен этому. Новая жизнь для меня — это не пустые слова. Я говорил 17 лет, 17 лет новой жизни от конченного чмо деградированного, который пропил все за 100 грамм, четверо детей, всю свою жизнь и смирился, и радовался инвалидной коляске. Что, б*ять, государство даёт деньги, и на бухло хватает. И я говорю: «Ну, все, жизнь удалась, и вы все лохи, ходите на работу, ещё к жёнам ходите, а я уже тот, кто понял жизнь, работу бросил». Я в это не то что верил, это было моё утверждение. Я этим гордился, хвастался. Это там было, сидя на инвалидной коляске. Поэтому да, я помню это. И сегодня, как в книге сказано, чудо сидит перед вами за столом, не на кухне, но, по крайней мере, я точно чудо.

Вопрос: расскажи какую-нибудь «девятку» по финансам.

Ответ: я в «Маколетах», в супермаркетах, где я был, я всеми рассчитался, это простые девятки, небольшие суммы. У меня была «девятка» такая интересная. У меня партнёр, когда я ещё в Москве, в Питере бизнесом занимался, простыми словами он меня кинул, он мне должен был денег отдать и не отдал. Очень много денег. Он от меня скрывался, скрывался, долго скрывался, я не мог его найти. Он был знакомый моего двоюродного брата. Я его искал первое время, искал и просил, чтобы он мне деньги вернул. А потом я начал искать его, чтобы сделать с ним девятый шаг. И вы знаете, это 10 лет длилось. Я помню, мой брат двоюродный приехал, он увидел мой новый подход, мою новую жизнь. И я ему сказал: «Где этот парень, как с ним связаться? Я хочу сделать с ним то-то и то-то. Через моего брата, он с ним как-то связался. И буквально я слышал, в трубке он с ним разговаривает, говорит: «Нет, это не то, что ты думаешь». И тот согласился со мной по скайпу поговорить. Я по скайпу с ним поговорил, попросил сделать девятый шаг, выразил сожаление о том, что я его вовлёк. Я ему полностью объяснил, что он мне ничего не должен. Это был девятый по финансам, а остальные долги, банкротство моё государственное, государству я не должен. Я никому ничего недолжен. Все обязательства с третьими лицами, с кем угодно, они давно закончились.

Вопрос: как ты переживаешь обиды на близких в трезвости?

Ответ: я как обычный человек обижаюсь, и это от меня не зависит, не под моей властью. У меня есть природа, я обижаюсь, первая моя реакция. Как большая книга нам говорит: неважно, что я чувствую. Мне спонсор хорошо объяснил тоже, что неважно ты чувствуешь, важно, что ты делаешь. Я могу обижаться, а потом делать совершенно противоположные вещи. Если я не могу сделать полезно для этого человека, который вроде как обижает меня, если я не могу принести пользу этому человеку, мне лучше подождать, остановиться, переключиться, успокоиться, а потом принести ему пользу.

Поэтому обижаться… Это моё заболевание, это моё чувство, это не то, что я страдаю. Я себя не ругаю за то, что я обижаюсь, потому природа моя человеческая, я нормальный. Но 100% на сегодняшний день я не живу в этом, долго я не живу в этом, долго я не виню себя. У меня есть нормальные шаги. Десятый шаг. Это как раз для этого на постоянной основе 10, 11 шаг. Моя задача остановиться и впустить Бога в эту ситуацию и сказать: «Ну как, больной человек, как я могу обижаться, если ему сейчас плохо, этому человеку, он делает это не потому, что он хочет мне сделать плохо, он хочет сделать себе хорошо через меня, но я могу позволить ему.

Ко мне мой ребёнок пришёл и говорил: «Папа, ты такой плохой, плохой, плохой. Плохое настроение, где-то там он поругался. Что бы я сделал со своим ребёнком? Раньше, может быть, послал бы его, сегодня же я не пошлю его. Я скажу: «Дорогой мой, иди сюда, я тебя обниму, все нормально, успокойся. Вылей на меня всю грязь, на меня это не действует. Я передам это Богу». И этот мой метод, это 12 шагов. Мне говорят, как я должен вести себя. Это инструкция моей жизни на каждый день. С четвертого шага я понимаю, что это обида, она меня убивает, она есть, она возникает. Если я с ней остаюсь, она превращается в эту долгую, долгую, долгую, долгую какую-то вещь, и я хожу весь, обиженка такая, на весь мир обиженный. Это природа болезни, моё эго хочет меня загнать в эту ситуацию. Если я не буду переключаться, я не буду делать, применять, на практике эти шаги, четвертый шаг. Если надо прописать, переключиться на полезность, чтобы оно ушло. Это нарабатывается, как практика.

Мне сегодня противно, мне самому противно, когда я обижаюсь, эмоции есть. Бах, бах, бах. Потом сижу, думаю: «Ну ладно, сколько ты будешь обижаться? Ну, блин, сколько ты ещё будешь сидеть в этом? Ну, ты же знаешь, это твое. Если ты обижаешься, нет ни одного человека в мире, ни одной ситуации в мире, что заставляет тебя через 15 минут после происшедшего продолжать обижаться, продолжать грустить, продолжать злиться. У тебя уже нет такого выбора, ты не можешь сидеть. Нет, ты можешь, конечно, но тебе некого винить в этом, не говорить, что ты сейчас злишься, грустишь из-за того, что твоя жена или кто угодно полчаса или час назад сделала что-то, что тебе не понравилось. Да, она не права. Какая разница, что она делает, какая разница, важно, что полчаса назад она уже уехала на работу, она уже не здесь, а ты продолжаешь обижаться. Выключи, переключи телевизор на кинокомедию. Это голова моя контролирует моё эго эмоции, чувства, они мне не подвластны, но сегодня у меня есть 12 шагов.

У меня уже больше навыка, я знаю, что мне надо делать. Я сяду, успокоюсь, помолюсь, скажу: «Боженька, ну помоги мне, забери у меня эту вот обиду». Он забирает моментально. Но когда он забирает? Как только я переключаюсь на что-то полезное для другого человека, для других. Какой-то формат сделать в интернете, кому-то что-то там послать, какое-то сообщение. Как только я переключаюсь, у меня обида заканчивается моя, у меня параллельно не может быть. Или я думаю о полезности для других, или я обижаюсь. Хотя иногда бывает такое. Решение очень такое не сказал бы, простое, но оно однозначное. Моя жизнь и моё дело. Все, что я чувствую, не имеет значения. Все, что я обижаюсь, не обижаюсь, не имеет значения. Это моё заболевание, я гиперчувствительный, я не могу остановиться. И нормально. Я такой, как есть, Бог меня выбрал из деградированного чмо, такого вот, такой он сегодня. Я 17 лет трезвый, конечно, я обижаюсь. Слава Богу, что я обижаюсь. Слава Богу, что у меня человеческие качества остались, но у меня есть способ приносить пользу этому миру, а не сидеть и гундосить сам себе и говорить: «Опять вы поступили со мной неправильно». Поэтому выбор сегодня у меня есть. Это выбор мне обратиться к Богу, а что Бог сделал бы на этом месте? А ты своему подопечному говоришь? Он тебе звонит, говорит: «Я обижаюсь». Что ты ему говоришь? То, что ты говоришь ему, сделай ты. И это только практика 12 шагов.

Вопрос: подспонсорный сорвался, как вы начинаете заново читать книгу?

Ответ: это очень индивидуально. Я сначала разбираю, смотрю, почему он сорвался. Я даже по-другому скажу. Человек сорвался, значит, он просто выпил, алкоголик должен пить. И программа 12 шагов. Если ты сделал эту программу и живёшь на её основе, ты доверился Богу, тогда я не понимаю, что такое сорвался. Сорвался эмоционально. Если он был не занят, опять же, я не говорю, что срывов не бывает, но в любом случае, когда срыв происходит, то это следствие чего-то, что недоделано в программе. Нет где-то полной капитуляции, нет полного третьего шага, нет самого важного, этой жизни на основе программы 12 шагов, она в комплексе, работает. Где-то что-то недоделано. И поэтому в зависимости от конкретного человека, от конкретного этапа. У меня были такие случаи, естественно. Но я смотрю, иногда надо напомнить, что это такое заболевание. Иногда надо напомнить, какое же решение. Иногда это к лучшему. По-разному. Поэтому я не могу сказать, что «сначала давай читать книгу», это все формально, все зависит от того, когда ты уже с человеком общаешься, ты знаешь, где он, выяснить, что не так, что я ему не додал, что произошло с его программой выздоровления.

Моя задача показать ещё раз и сказать: «Окей, вот здесь». Потому что программа 12 шагов, она работает в комплексе. И если у человека действительно произошло духовное пробуждение, которое называется духовным пробуждением, то срывы будут, если он действительно отходит полностью от программы, тогда появляется срыв. Нас тоже об этом предупреждают. Почивать на лаврах. Если он вроде как все: вау, я полетел. Новая жизнь, я все знаю. И опять вернулся, что «я отвечаю за свою жизнь». Здесь опасный такой ход, потому что эго, алкоголь хитрый, властный, сбивающий с толку, и это опасная вещь, поэтому все зависит, на каком этапе. У меня мой опыт, я знаю, что и вопрос выпить, если даже случайно кто-то меня сольёт, я не буду считать это срывом, но при этом трезвый я могу так сорваться. И обижаться, и ходить, и ругаться, и что-то доказывать, и выяснять отношения трезвым без алкоголя. Потому что эго и человеческий фактор помогает.

Я ответил, что конкретно делаю, все индивидуально. Не могу, у меня нет такого инструмента, каждый человек — это личность. И Бог его посылает, и на это божественное решение всегда какое-то найдётся. Мне надо главное определиться, потому что не я выздоравливаю его, он выздоравливает не из-за меня, он помогает мне в этом, помогает выполнять свою какую-то вкусняшку, быть полезным для других непосредственно, но вся работа — это Бог, это его жизнь, это его судьба. Может ему и надо 30 раз сорваться, ещё чтоб прийти. А может быть, ему надо 30 раз сорваться и умереть, чтобы другой выжил. Это все на волю Бога. У меня нет ни чувства вины, тем более какого-то правила. Как надо сделать в таком-то каждая ситуация индивидуальна с каждым человеком, и самое важное мне не забывать, что только Бог. Инструмент есть, как прийти к Богу — это 12 шагов.

Вопрос: вернул ли Бог тебе здравомыслие?

Ответ: да, конечно, Бог вернул мне здравомыслие. Не буду говорить за всех, но, по крайней мере, я сегодня не бухаю. Я сегодня очень редко сам себя обманываю. Я страдаю, мучаюсь, обижаюсь и думаю, что назло ей, чтоб кому-то стало хуже, у меня меньше и меньше вот этого. Поэтому здравомыслие, конечно, вернулось, если я не забываю о простых вещах, кто управляет моей жизнью, кто здесь хозяин, как мне мои спонсоры говорили и говорят, что, «блин, у тебя классный хозяин, сам Бог с тобой. Ты в команде Бога. Будь там самым крутым в его команде, но он командир». А если вопрос тут, а если я атеист, да хоть во что. Даже в то, что не веришь, от обратного, у меня нет решения. Если у меня есть собственное решение, я знаю, что надо делать, нафиг вы мне нужны или шаги какие-то. Если я не знаю, тогда может быть.

Вопрос: есть ли необоснованное беспокойство, тревоги и какие инструменты применяешь?

Ответ: не знаю, необоснованно — это психиатрия, наверное, к врачу надо обращаться, если необоснованные тревоги. Скорее всего, это алкоголизм. У меня есть основание этой тревоги всегда. Я думаю о себе. Я думаю, что у меня не так. Пока я думаю о себе, мне никто не гарантировал, никакая программа 12 шагов мне не гарантирует. Гай, ты продолжай думать о себе, надеяться на себя, полагаться на себя, и все будет хорошо у тебя. Нет, в эту игру мы уже играли до программы. Сегодня мне говорят: «Перестань думать о себе, не думай о себе, не заботься о себе, заботься о божьих детях. Делай, приноси пользу этому миру, делай, даже когда ты заботишься о себе. Да, внешний вид. Идёшь мыться. Ты не для себя моешься. Ты моешься для того, чтобы не вонять другим». И этот подход всегда срабатывает. И если я сижу и думаю, что мне плохо, то это значит, я думаю о себе. Что касается других тревог, я не знаю, как ответить. Есть, наверное, такие тревоги. Я не работаю в области психиатрии, поэтому тут надо к врачам обращаться, к специалистам.

Вопрос: есть ли у тебя страхи, потери людей, работы или ещё что-то? А как ты справляешься?

Ответ: в двух словах я скажу, конечно, есть страх, но он все меньше и меньше мной управляет. Знаете, когда ты умер как личность, все проходит, уже нечего бояться, терять нечего. Откуда страхи? Когда страх какой-то появляется, ты возвращаешься просто в эту сегодняшнюю реальность и молитва о душевном покое. Ты что-то можешь делать, а страхи, они есть, они будут, это же надуманные собственные страхи. Все они мною не управляются. Поэтому я и не пытаюсь это делать, я не пытаюсь их останавливать. Я не пытаюсь их исправлять, выяснять, анализировать. Я этим не занимаюсь. Есть такое, что мне плохо. Иди, копай картошку, иди, делай что-то полезное для других, иди и все. Иди туда и делай что-то полезное для других. И тогда это «плохо» рассосётся. Нет — сиди в себе и разбирайся, откуда у тебя эти страхи и что с ними делать? Надо просто увидеть, что это страхи. Для меня очень практично переключиться на практическом уровне на какую-то деятельность, которая полезна. На любую деятельность, которая полезна этому человеку, другим людям, всей Вселенной. И тогда нет времени бояться, думать о страхах. Они есть, куда они денутся. Слава Богу, что есть инстинкт самосохранения, это тоже страх.