Швейцария,  г. Арба

Домашняя группа: Малопривлекательная публика

ТЕМА: Программа действий  С СУРДОПЕРЕВОДОМ

Всем привет, меня зовут Наташа, я алкоголик. Спасибо огромное, что пригласили. Это действительно большая честь. Немножко волнительно. Сейчас помолюсь. Господи, пожалуйста, забери моё волнение, помоги мне быть полезной тому алкоголику, который все ещё страдает. Я протрезвела 20.11.2009. Мне был 31 год. Я протрезвела через реабилитационный центр. До того момента я была в жёстком отрицании, никогда не принимала то, что я алкоголик. Хотя, все вокруг показывали пальцами. Моя сестра родная, мой мужчина. Мы ходили к психологам выяснять отношения, но я считала, что состоялась как личность, как Билл писал, у меня было все хорошо в финансовом плане. Я на тот момент жила в Дубае, работала. Заработала на квартиру. Признавать себя алкоголиком я совершенно не хотела и не видела этого. И для меня алкоголики, представление об алкоголике, это было только, может быть, папа моей подружки давным-давно, из детства, он такой был полубомж, ходил в каком-то старом описанном пальто, выносил батареи из подъезда. Вот он для меня был алкоголик. Я себя такой не считала. У меня все было ок.

Немножко идентификацию сделать. У меня употребление началось с 16 лет, употребление было на каждодневной основе, хотя у нас в книге написано, что не обязательно пить слишком долго или слишком много, особенно по отношению к женщинам, чтобы стать алкоголичками. Но в моём случае я знаю, что с первого моего употребления я пила как алкоголик. Я считаю, что у меня, наверное, это ещё генетически. У меня родители были алкоголики, но на тот момент я так не считала. Да, там много пьют, скандалят, но у меня папа военнослужащий, я думала, что по чину положено. Мама тоже пила, дома скандалы были драки, мама ходила с синим лицом, и мне всегда было стыдно, причём не за родителей.

Почему-то папе это было окей. А маме я считала, что она ему мозг зря выносит, она его ревнует и поэтому он так поступает, она его провоцирует. Дедушка тоже алкоголик. Я считаю, что поэтому, когда я первый раз попробовала алкоголь, у меня это чувство лёгкости, комфорта, о котором все говорят, чувство принадлежности, потому что до этого, на протяжении очень многих лет, начиная с подросткового возраста, я себя чувствовала не очень уютно. Мне казалось, что я слишком худая, что у меня семья неблагополучная, хотя папа был военнослужащий, нормально зарабатывал, но то, что мама ходила с синяками, с подбитым лицом, у меня все время это вызывало чувство стыда перед соседями. И по какой-то причине, я не знаю, у меня не было первой любви, отношений с мальчиками. Может быть, ещё в связи с тем, что мы очень много переезжали, я поменяла 11 школ, мы прожили 7 лет в Казахстане, потом в Украине, в Германии тоже. Ребёнок военнослужащего.

И когда первый раз я попробовала, это ощущение лёгкости, комфорта, которое мне дало… Это случилось в компании. Я была с парнем, который был чуть старше меня. Я себя сразу почувствовала привлекательной, раскрепощённой и так далее. И алкоголь сопутствовал на протяжении очень долгого времени, и было, как говорится, контролированное употребление, потому что я училась, я закончила медучилище, работала медсестрой в детской травматологии. Я на работу, честно говоря, не помню сейчас, но, мне кажется, я ходила трезвая, работала сутки через трое. Обязательно на выходные с подружками, с друзьями — это было обязательно выпить. И не просто выпить, у нас доза была, я не знаю, можно назвать или нет, но у нас с подружкой была бутылка на двоих. Покупали какую-то самую дешёвую водку, потому что понятно, денег не было, и на двоих её выпивали благополучно, ещё искали дальше приключения, может пойти на летнюю площадку или ещё куда-то, чтобы ещё кто-то что-то налил.

В 2000 году я уехала в Прагу, познакомилась с мальчиком, уехала в Прагу, работала там официанткой, учила язык, работала официанткой в ресторане. Употребление было на каждодневной основе. Потом, через какое-то время мы расстались, я уехала в 2004 году в Дубай и успешно спилась. Мне многие задают вопрос, говорят: «Наташа, это же страна где сухой закон, как там можно спиться»? Я скажу, что у меня были номера телефонов, людей, которые привозили мне все ящиками. У меня запас никогда не кончался, там спиртное продаётся везде, у меня всегда был доступ. У меня это было на каждодневной основе, когда больше, когда меньше. Я в Дубае работала в недвижимости, какие-то деньги зарабатывала, строила какие-то отношения. И мои последние отношения с мужчиной. Мы встретились, большая любовь безумная, как оказалось впоследствии, это два алкоголика. Через несколько месяцев наших отношений были выяснения, какие-то проблемы, битьё посуды, мебели, повышение голоса. Мы пытались ходить к психологам, выяснять, что не так. Потом, в какой-то момент он мне предложил не выходить на работу, говорит: «Оставайся дома». Финансов хватало, он занимался бизнесом, в офис не ходил, у него работали люди.

К чему я это рассказываю? И в тот момент, когда это произошло, когда мы стали пить с утра дома. Если до этого я ходила на работу, как описано у нас в истории доктора Боба несколько лет употребления, что я понимаю, что завтра мне просыпаться надо, идти на работу, а я сижу бухаю, и «Наташ, надо остановиться, блин, сколько уже час ночи. Уже два часа ночи. Сколько тут четыре часа осталось поспать, надо остановиться». И это безумие остановиться, потому что завтра надо подниматься, это столько сил затрачивало просто нереально. И когда мне мой любимый мужчина сказал, что работать не надо, это понеслось, это началось как лыжник на склоне, было резкое падение. Буквально за два года мы настолько спились. И благодаря этому, опять же, ничего не происходит зря, я сегодня нахожусь здесь и выздоравливаю. Почему я рассказываю об этих отношениях? Потому что этот мужчина, он протрезвел первый, мы три года употребляли вместе, выясняли отношения, ходили к психологам, и психолог сказал однажды: «Ребята, а вы пробовали не пить? Придите трезвые». Мы: «А мы трезвые приходим». Я не знаю, какой от нас запах стоял, почему она об этом упомянула. Это вообще была не опция рассматривать, чтобы не пить.

Я все время тыкала в него пальцами, что он моя проблема, он тыкал в меня пальцами, что я там что-то не так делаю. И алкоголь никогда не рассматривался как что-то, что мешает нам жить. Алкоголь всегда был лучшим другом, помощником. Компании, застолье. Хотя наши последние полтора года вообще не было ни застолья, ничего. Мы бухали чисто дома, уже лень куда-то выезжать, куда-то собираться. Сначала произошла одна драка. Понятно, что когда оба человека в нетрезвом состоянии, я не оправдываю своего мужчину, но я тоже подливала масла в огонь. И в очередной раз после очередного скандала, когда произошло сильное избиение, он меня всю ночь избивал, ему что-то там показалось, ночью я как-то выбежала на ресепшен, позвонила своей сестре, она меня приехала, забрала. На следующий день я от него ушла, потому что очень испугалась за свою жизнь. Я подумала той ночью, что он меня убьёт. Меня сестра отвезла в больницу, у меня были подозрения на переломы рёбер, ещё что-то. Приходили полицейские, задавали вопросы. Но моя корысть «зачем я его буду сдавать, мне же надо, чтобы он ещё квартиру снял».

Это избиение послужило той отправной точкой. Я это рассказываю не для того, чтобы меня пожалели, у нас у всех свои истории, и было гораздо больше и разных жутких историй, но это была та точка отправная, после чего началось его выздоровление, не моё. Он на следующий же день он пошёл на группу анонимных алкоголиков и с первой группы стал оставаться трезвым. Я ушла, понятно, и на чувстве жалости «все, моя жизнь кончена, это любовь всей моей жизни такое со мной сделал, тварь и так далее». И заливалась. Был официальный повод бухать вообще как не в себя. До этого бухала, как не в себя, но это образ жизни был, а теперь я заливала горе. Этот мужчина через пару месяцев стал звонить мне, приходить и рассказывать о том, что «Наташа, алкоголизм — это болезнь». Я ему говорила в ответ, что «ты тварь, пить не умеешь». А он приглашал меня на группу прийти. Я отбрыкивалась, думаю, что мне там делать. Отчаяние было или что-то.

Я согласилась пойти на группу, но сказала: «Можно я выпью»? Я пила каждый день, не могла оставаться сухой ни одного дня. Он говорит «окей». Я пришла на группу, люди там делились своей трезвостью, делились радостью трезвости, а я всех перебивала. Это была живая группа, это не зум группа, это был ещё 2008 год, это ещё до моего выздоровления. Я там всех перебивала: «Ну и смысл, что вы не пьёте». Я никогда это не забуду. Я считала себя такой, что они какие-то убогие сидят, рассказывают мне о трезвости, потому что для меня люди, которые не пили, это были убогие люди, которые не знают, как жить, не знают, как кайфовать, не знают, как радоваться жизни. Да, у меня были какие-то неприятности, ещё что-то, но ничего страшного, сейчас я это преодолею, сейчас чуть-чуть соберусь, и все у меня в жизни наладится. Это девиз.

Когда мне кто-то что-то рассказывал, сестра моя: «Наташа, обрати внимание, пожалуйста, мне кажется, ты сильно много пьёшь». А я такая: «Не учите меня жить, помогите материально». Я всех отталкивала, чтобы не рассказывали мне, как жить. Почему я это говорила «не учите жить», потому что я считала, что достаточно самостоятельная барышня». В 16 лет мы с сестрой остались без родителей, в 16 лет ушла из жизни моя мама. Она покончила жизнь самоубийством, повесилась. Ровно через год умер отец. Маме было 44 года, папе было 42 года, у него остановилось сердце, и мне казалось, что я. такая молодец. Типа, смогла в жизни добиться и не испоганилась, потому что, как у нас говорят, «дети-сироты», чуть ли не жизнь в канаве или ещё что-то. И поэтому это ощущение, что я как-то лучше, чем другие и смогла что-то сделать в этой жизни, мне не давало увидеть свою проблему. То, чего я добилась. Я смотрела, как живут какие-то мои одноклассники, какие-то ребята и так далее. Ребята, какие у меня проблемы? Вот у вас проблемы, какие у меня проблемы? Сейчас я чуть-чуть с силами соберусь, и все будет ок.

Но лучше не становилось. И моё употребление, когда мы расстались с мужчиной, это было лыжник на склоне. Я пила, как не в себя. Я уже не выходила из дома, не могла выгуливать свою собачку, которая была приучена к улице. Я ей постелила просто в квартире, зашторила шторы и не открывала. Мне было страшно выйти на улицу. И только, наверное, благодаря этому состоянию растоптанности, того, что я абсолютно разбитая, я приняла помощь этого мужчины, он мне предложил, говорит: «Наташ, может быть, реабилитационный центр». Мы пошли к нашему психологу, к которому мы ходили, она мне предложила реабилитацию. Это была Южная Африка. Потому что я жила в Дубае, и реабилитация была предложена там, где она знает, это по двенадцатишаговой программе. Она мне говорила: «Наташ, если у тебя нет проблемы с алкоголем, ты разберешься со своим детством. Там будут психологии, там будут психиатры, это будет 24 часа в сутки. Ты едешь на месяц, тебе там будет оказана помощь, и ты хотя бы определишь для себя, что ты не алкоголик». Исходя из обратного.

Я ехала в ребцентр наладить отношения, которые у меня были испорчены, родителей простить за то, что у меня было, как я считала, несчастливое детство и так далее. Я ехала разобраться со своей жизнью. Приехав туда, пришло осознание и принятие того, что я алкоголик. Не проблема в моём мужчине, не проблема в том, что рано не стало родителей, что я родилась не под счастливой звездой, как мне казалось. Поэтому для меня принятие моей болезни и осознание, что я алкоголик, явилось поворотным моментом, наверное, для моего сегодняшнего выздоровления. Это произошло не сразу. Насколько сильная болезнь отрицания. Три недели, прописывая первый шаг, последствия моего употребления, ещё что-то. Да с кем не бывает, а у кого этого не было, да все так живут. И так далее. Я не видела, что все, что происходило в моей жизни и ситуации, в которые я попадала и до этого, по молодости много раз, и не раз выгребала физически. Но, тем не менее, все равно было ощущение, что люди вокруг плохие, я просто бедняжка, и попадаю не в то время, не в то место, не в ту ситуацию.

Только на третьей неделе, слушая лекции о том, что алкоголизм — это болезнь, что у меня есть феномен тяги, что когда я начинаю пить, у меня она включается, я не могу остановиться. И когда я не пью, я думаю о выпивке, у меня мышление алкоголика. И эта пустая дыра, которую я заполняла алкоголем, это то, что, наверное, просто провалилось в меня каким-то образом. Я помню эту лекцию. Доктор рассказывал, он выздоравливающий наркоман. И эта клиника, она была по 12 шагам, спасла очень много алкоголиков. И я помню эту лекцию, помню, что-то он рассказывал, и в какой-то момент прошло, знаете, как удар молнии: «Боже, я алкоголик»! Все. И знаете, какая первая мысль была? Моя жизнь закончена. Не будет больше кайфух, не будет больше радости, Нового года, Дня рождения, просто этого праздника жизни. Хотя, особенно под конец, вообще это не про радость, это про то, что я пила из-за необходимости, я бухала для того, чтобы уснуть, бухала для того, чтобы забыться, для того, чтобы заглушить эту боль, просто бухала, потому что мне нравится, как я себе рассказывала.

И это ощущение, что я алкоголик и моя жизнь закончилась, а я не хочу умирать, я не понимаю, а что мне делать. Я помню, сидела, у меня такие крокодильи слезы, я рыдаю, а как же мне жить? Я вроде бы жить хочу. А как жить, я не понимаю, и что мне делать, я тоже не понимаю. И прошло какое-то время, мне предложили «Дом на полпути» он называется, «safe house», потому что реабилитация была четыре недели, после этого тебя выпускают. Мы жили в доме с другими алкоголиками, наркоманами, консультант с нами жил, мы выезжали в город и брали там обязательно спонсора, обязательно было пять групп в неделю и обязательно писать шаги. Это то условие, по которому мы находились в том доме. Нас там было 25 человек, мы по очереди кушать готовили, убирали и так далее. И эта программа действий про тему, она, наверное, началась с того момента, когда пришло осознание того, что я алкоголик. И когда я задала вопрос: «А как мне жить? А что мне делать дальше»? Ребята приходили, делились своим опытом, рассказывали. Я видела ребят, которые счастливые, радостные, свободные. Что же, что же они такого-то делают? И каждый из них рассказывал, говорит «отдавать, отдавать». Я думаю: «Что отдавать»? Отдавать эту программу.

Я честно скажу, я начала делать эту программу изначально не для того, я не понимала, как она поможет, что значит 4, 5 шаг. У меня была цель остаться трезвой, быть счастливой, радостной и свободной, как те, которые приходят. Задача была передавать дальше. И я делала это, как хорошая девочка, которая все конспектировала, все записывала, и все, что надо делаю. Взять спонсора? Взяла спонсора. Шаги? Шаги. Потом, когда закончился этот «Дом на полпути», я была там буквально четыре месяца, вернулась в Дубай, вернулась в свою обычную, привычную атмосферу, и это было очень тяжело. Это было состояние снятой кожи, это было состояние такой повышенной чувствительности, как оголённый нерв, потому что я вернулась в ту среду, где очень много лет употребляла. Я вернулась на работу в свой офис, в агентство. Я помню, как я плакала, мне все время казалось, что я что-то не то делаю, что я что-то не так говорю. По приезду обратно в Дубай, я сразу пошла на группу, потому что мне было это рекомендовано. Я пошла на наши группы, взяла себе наставницу. Выбрала ту, трезвость, которой мне нравится. Она была такая сияющая, глаза у неё блестели, она спокойная, спокойная. От неё просто веяло какой-то добротой, теплом. И, может быть, фигура мамы, она была старше меня гораздо, у неё на тот момент было 10 лет трезвости, и там был единственный нюанс.

У нас по пятницам бывают совместные группы, алкоголики и наркоманы. Это было большое спикерское собрание. И вот мне понравилось как раз она спикерила, потом она говорит: «Наташ, я буду выздоравливать по параллельной программе». Я такая: «Ну, классно». Мне 31 год, мне было тяжело называть себя Наташа-алкоголик. На английском «зависимость» звучит «аддикт». И почему-то мне казалось, что быть зависимой, быть Наташа аддикт — это гораздо гламурнее, это гораздо прикольнее, чем просто алкоголиком. Потому что у меня все равно какие-то мои ассоциации, что алкоголики — это какие-то пожилые люди и так далее. А зависимые, они такие молодые, типа, немножко другие. Поэтому я сказала, что ничего страшного, я в своё время тоже много чего употребляла и пробовала. Первый раз я проходила в Южной Африке, это было в той атмосфере ребцентра, я дошла тогда до восьмого шага. Потом вернулась обратно в Дубай, и когда я вернулась в Дубай, я начала заново. Заново взяла спонсора, мы пошли с ней по руководству.

Вернусь к программе действий. Нет такого правильно, неправильно, то есть неважно, что делать. Мне говорят: «Наташ, ну как можно было по руководству проходить? Ты же алкоголичка». Ну да, алкоголичка. Я ходила, причём на группу анонимных алкоголиков, делала все по тому руководству, писала, отвечала на вопросы. Задача делать – вот что на сегодняшний день, задача быть в центре. Мне спонсор сразу сказал: «Бери служение». У меня было служение чайханщика, потом я брала служение ведущей. И это то, наверное, что мне позволило зацепиться и позволило остаться трезвой. Потому что сколько раз голова разводила: «Наташ, зачем мы пойдем на группу, я уже себя классно чувствую. У меня там сколько, девять месяцев трезвости, что я туда буду ходить? Что я там не слышала, кого я там не видела? Можно на море съездить, можно сериальчик посмотреть, можно ещё что-то сделать». Тысяча других дел есть, которые более интересны, чем просто пойти на группу. Но служение — это был именно тот якорь, благодаря которому, вопреки своей голове я ходила и делала следующее правильное действие.

Немножко, может быть, вперёд расскажу. В Дубае, в трезвости с программой прожила четыре года. Потом на какой-то момент, в силу того, что моя сестра была в употреблении, она жила в Дубае, у неё были отношения. Я ей тоже рассказала про ребцентр. Она была в том же ребцентре, в котором была я. Она вернулась и продолжила употреблять Я как рыба об лёд билась, все пыталась её на группу позвать, ещё куда-то. И мне моя спонсор говорит: «Наташа, у тебя есть Бог, у твоей сестры есть Бог, оставь её, пожалуйста. Не навязывай». Я такое делала, что между нами вырастала большая стена. И это послужило тем моментом, когда я решила уехать, потому что понимала, что это единственный мой родной человек, который у меня остался, я ее очень люблю. Она убивала себя этим употреблением, и я в каком-то бессилии. Сколько плакала, становилась на колени: «Господи, ну почему? Почему я трезвая? Почему мне так кайфово в трезвости? Почему она не может зацепиться»? И меня это убивало. И на тот момент решила, что я её оставляю. Я помогла ей устроиться на работу и полностью спаковала всю свою жизнь, сколько-то лет я там находилась и уехала домой, в Украину.

Уехав домой, я впервые попала на группы на русском языке, и для меня это было такое открытие, такой кайф, потому что, владея английским языком, читая книгу на английском языке — все окей, я выздоравливала, оставалась трезвой, а когда я прошла на своём родном языке, когда все эти молитвы, и по третьему шагу, и по молитве злого человека, и медитации, и просто обращение «Господи, направляй мои мысли, слова, действия. Да исполнится воля твоя». Этими всеми простыми словами в меня как-то зашло все. Я не знаю, то ли на родном языке, то ли потому что уже было четыре года трезвости, и, может, я к тому времени сформировалась, но я помню, что для меня какие-то были такие открытия, особенно молитва по страхам, которая в четвертом шаге, когда я первый раз сделала. Откуда у меня эти страхи? Потому что я полагаюсь на себя, а не всемогущего Бога. И это мне каким-то образом упало. С того момента я не буду зарекаться, что у меня прям вообще нет страха, но действительно на сегодняшний день это редко что-то бывает, улетела в будущее, меня поднакрыло. А вдруг что-то случится? Потому что всегда же у меня в голове в будущем все очень плохо.

И эта молитва «Господи, помоги мне увидеть, откуда у меня этот страх, что я полагаюсь на себя, а не на всемогущего Бога» меня сразу возвращает в третий шаг. Бог все или ничего, он есть или нет, какой мой выбор. И на сегодняшний день программа действий — это на меня для меня находиться в моменте здесь и сейчас. Я научилась делать паузы. Когда не знаю, что делать, не делать ничего, потому что мой импульсив, компульсив, как угодно это можно назвать, причём он был и в трезвости, он и остаётся в трезвости. Но мне кажется, с практикой шагов с годами появляется чуть-чуть этого времени, появляется пауза, чтобы не совершать какие-то дурацкие поступки. Они бывают и нелепые. И это не история жизни. У меня просто так случилось, что я много географически переезжала. Прожив в Киеве три года, делая программу и то, что мне нравилось, программа в действии — это программа не только то, что происходит на группах, программа — это тоже, что происходит между группами.

На тот момент у меня не было отношений, я была свободная. И как у нас в книге написано, немногим повезло, что они могут отдавать все свободное время, помогая другим. Помню тогда, что я постоянно на группы. У нас были какие-то майские праздники, организовывать шашлыки, новичков на машине подбирать, куда-то ехать, эти покупки. И этот кайф. Эти три года, которые я там была, это для меня на сегодня практически самые яркие, наверное, впечатления о моей жизни, потому что это настолько было… Новый год вместе встречали, когда первый раз я встретила с анонимными алкоголиками. Настолько кайф получаешь, когда действительно можешь отдавать этому все своё время. И после трех лет, мы опять сошлись со своим мужчиной, с которым скатились на дно, благодаря которому я стала выздоравливать. Он приехал с предложением руки и сердца. Мы поженились, уехали обратно в Дубай, потом в Прагу. Сейчас мы живём в Швейцарии. Находясь в отношениях с трезвым алкоголиком, все думают: «Наташа, как кайфово. Кайфово, не кайфово, на самом деле очень тяжело, потому что алкоголизм — это болезнь эгоизма, зацикленности на себе.

И когда периодически мужчина мой не выздоравливает, потому что ему не нравятся зум группы, ещё что-то. Мы живём полтора года в горах, здесь франкоязычная часть, здесь нет англоязычных групп, здесь группы на французском языке. Я выезжаю за счёт того, что хожу очень много на зум собрания, у меня много спонсируемых девчонок. Мужчина мой не делает этого, поэтому иногда это бывает очень тяжело. Ещё что хотела сказать про программу действий. Наверное, какой-то очень большой поворотный момент произошёл, когда случилась пандемия, в 20 году. Это было то, когда я впервые осознала, что значит служить, не покладая рук. Появился зум, появились собрания, которых было очень много, потому что так, ходя на собрание, новичков не так много. Одна спонсируемая, две, как-то на расслабоне, а здесь в режиме онлайн. У меня в какой-то момент, я помню, помню, было 7-8 девчонок одновременно, с которыми мы читали эту книгу от корочки до корочки. Четвертый шаг. Сразу четыре человека в четвертом шаге. И для меня это тогда было такое спасение, потому что в пандемию мы были в Праге, мы жили в Праге.

Было очень жуткое, непонятное состояние, что происходит вообще в этом мире. Там люди тоже своеобразныею. Я это всегда рассказываю, потому что для меня это очень такое какое-то яркое оставило впечатление. Выглядываю в окно, и где-то первая неделя, наверное, ковида, показывают какие-то ужасные новости, и ходит чувак по улице с противогазом, с шлангом длинным, как будто бы конец света наступил. Мой мужчина тоже в какой-то панике был. Наверное, благодаря тому, что мы вышли онлайн, что стали появляться девчонки, я вообще этого не заметила. Мне настолько кайфово в этот период, 8-9 месяцев, я реально летала, у меня не было страхов, я была занята девчонками, я выходила на улицу, я ходила в парки, мы даже с ребятами нашими, которые в Праге, встречались, периодически. Где-то живые группы закрылись, да, но мы встречались, гуляли вместе. Это живое общение с выздоравливающими алкоголиками. И это время просто пролетело. Это то, что доказывает для меня сегодня, что когда я отдаю, я получаю

Несмотря ни на какие обстоятельства, то, что происходит в мире, со мной, с моими близкими и родными, когда я в шагах, когда я занята, когда я служу Богу, Бог заботится обо мне. Он забирает мои страхи, он забирает мою зацикленность на себе, он мне даёт все, что мне сегодня надо. Я не говорю, что у меня как-то материально стало хорошо. Мой мужчина обанкротился из из-за этого употребления, из-за всего, что произошло. И то финансовое положение, которое было изначально, его нет. Это к тому, что нет этой погони, чувства, что мне недодали, чего-то мне не хватает, чего-то мне хочется, эти все мои хочухи. Я тоже их увидела, когда прописывала. Спонсор мне говорит: «Все, что я хочу, не имеет значения». Я: «Как это не имеет значения»? Потому что ты не знаешь, что для тебя хорошо. Если бы действительно все мои мечты, о которых я когда-то мечтала, сбывались, возможно, меня сегодня не было в живых.

Такой хороший пример моя наставница приводила, говорит: «Наташа, ты — как мой, младший маленький ребёнок». Ему очень нравилось почему-то играть в спички. Мы от него прятали эти спички, он все время «мама дай спички, дай спички». Он хочет этими спичками поджечь что-то. Она забирает, он злится. Также Бог с нами. Я для него — маленький ребёнок. И когда он мне что-то не даёт, значит, мне это не надо, потому что все, что надо он мне действительно сегодня дал. Если чего-то нет, значит, не надо. Иногда, правда, понятно, хотелось бы и того, и сего, но я на этом не зацикливаюсь. Оно не занимает моё сердце, оно пришло в голову, я об этом подумала: «Господи, спасибо, что так» и пошла дальше. И я перед группой зашла заранее, потому что у меня иногда переживания, что зум не сработает, может не зайдёт, я услышала, кто-то говорил про благодарности. И для меня действительно, я знаю на сегодняшний день, что благодарное сердце не может быть злым. Если мне что-то не нравится, что-то идёт не по-моему, что-то меня задевает, спонсор говори: «Наташ, пиши благодарности». Я сажусь, сижу со своей ручкой, с листиком, могу минут 15 сидеть, ничего не писать, потому что я варюсь в голове, что-то перебираю, какое-то недовольство и так далее. Потом села, написала и действительно, как рукой сняло. Ух, выдохнула. И жизнь действительно прекрасна. И благодарности, они сегодня за любое: за собачку, за погоду, за то, что живая, за то, что у меня сестра, кстати, протрезвела, у неё сейчас детки есть, это мои любимые племянники, с которыми я провожу время. У меня огромная благодарность за это.

И что ещё по программе действий? Наверное, это не думать, а делать. Я, как алкоголик, всегда буду эгоцентрична. Пять лет назад, когда моя сестра родила ребёнка, я к ним приехала домой, помогать, жить с ними. Её муж, типа, не занимался ребёнком, позволял себе курить внизу, заходить в обуви, громко смотреть телевизор, ещё что-то. И спонсору своему звоню: «Вот он такой сякой. Вот он такой нехороший. Только ребёнка уложили спать, он включил телевизор, сейчас ребёнок проснется». И это негодование, недовольство, оно все время во мне живёт, кипит. И я ещё ищу моменты, чтоб сестре сказать, потому что я ему сказать не могу, чтобы научила его, как жить. И моя наставница говорит: «Наташ, ты, приехала туда помогать или жизни учить? Ты приехала туда служить или нервы портить своей сестре»? Я такая: «Блин, действительно». Сестра кормит грудью малую, а я тут ещё со своим недовольством, со своими претензиями, как должен вести её муж и что он должен делать!

И эти звонки наставнице, «десятка», которую я делала, и слова, которые она мне говорила, потому что я, как алкоголик, не принимаю во внимание других людей от слова «совсем». Я права, я правильно все делаю. Я выздоравливаю, в шагах, в программе, с Богом, а он так себя неправильно ведёт. И я не вижу большой картины. Этот мужчина, который я благодаря его усилиям сестра протрезвела, мы живём в том прекрасном доме, в котором она живёт. У меня есть возможность с ними жить и помогать. Потому что у меня своих детей, так случилось, что нет, и для меня племянники стали очень родными, поэтому эта возможность просто там находиться, и то, что он мне позволяет там жить, как полноправный член семьи. Он настолько простой, открытая душа. А я злюка, баба яга. И эта программа действий не открывать свой рот, а наклеить этот волшебный лейкопластырь. Она мне тоже часто об этом говорила: «Наташа, волшебный лейкопластырь. Хоп — и заткнулась». Потому что из моего рта выходят только какие-то жалобы, претензии или ожидание похвалы. Это тоже было.

Потихоньку это отваливается благодаря маленьким действиям, которые мы делаем в этой программе, благодаря, наверное, тому, что учимся друг у друга с новичками. Эта платформа, как я её называю, безопасная платформа, потому что легко к кому-то относиться хорошо, даже если бывают люди разные, бывают девчонки лёгкие, бывают девчонки очень сложные, с которыми проходим шаги. И легко относиться к человеку с любовью, когда ты знаешь, что на час, на полтора ваша встреча. А приносить эту любовь, терпение и доброту в семью — это, наверное, то, где действительно проверяется программа, потому в семье постоянно какие-то раздражители и так далее. Но благодаря тому, что мы делаем, благодаря спонсорству, благодаря тому, что меня моя спонсор любила. Первый раз, когда я сдавала четвертый шаг, настолько всяких гадостей было, я настолько себя ненавидела, потому что, во-первых, у меня там было по родителям. Почему мне не додали и так далее. Мои родители — больные люди, которые были в алкоголизме, в своём употреблении, кто там мог про какое-то образование говорить, любовь или ещё что-то? Хотя нас никогда не обижали.

Плюс у меня там ещё было, что я маму нашла, я обрезала эту верёвку, и мне казалось, что, где Бог вообще. И много разных вещей, разные отношения были абьюзивные с мужчинами. Я в эти отношения входила почему? Из-за страха, что буду одна. Почему я это сказала? Когда в четвертом шаге рассказала своей наставнице, что когда я перерезала маме верёвку, я в глубине души радовалась, что мамы не стало, это для меня было настолько жутко. Не потому, что мама плохая или я плохая. Она мне объяснила, что я не могла вести себя по-другому, что я себя так чувствовала, мне казалось, что если мамы не будет в нашей жизни, то у нас будет отец, и у нас все будет хорошо. У нас не будет больше этих скандалов, мне больше не будет стыдно перед соседями. И мы заживём хорошей жизнью. А так папа постоянно любовницу находил, ещё что-то. И когда я ей рассказала эти вещи, ещё многие другие, она меня приняла и дала обратную связь, я почувствовала себя другим человеком. Как будто бы та плохая Наташа, которую я ненавидела, сложно подобрать слова. Чувство вины, с которым я жила, как я могла вообще такое думать? Как я могла такое желать и так далее? Оно все отвалилось, оно освободило меня, оно открыло моё сердце.

И эта любовь, наверное, которую мы даём друг другу здесь, в анонимных алкоголиках, это, наверное, то, что наполняет и даёт силы просто проживать, потому что в жизни много чего происходит, но то, что мы здесь получаем и ту связь с Богом, которую я нашла благодаря шагам. Я по-другому не скажу. Потому что до этого у меня были только звезды, родилась под счастливой звездой, несчастливой, гороскопы читала, к гадалкам ходила. Это отвалилось. Я сегодня понимаю, что Бог меня любит.

Иногда задаю вопрос: «За что ты меня так любишь»? Если я раньше считала себя этой несчастной девочкой, то сегодня я думаю: «Господи, за что»? Но сегодня я понимаю, что мы все его любимые дети и даже самые жуткие поступки, люди, которые делают, этот человек просто живёт в аду и он так поступает не потому, что он плохой человек, а потому что он без Бога. Потому что когда у меня в сердце благодарности, я не могу быть злой. Когда мне хорошо, я хочу этим поделиться. Когда мне плохо, особенно раньше, особенно в употреблении.

Программа — это про, что делать. Не думать, как я это сделаю, а качать эту духовную мышцу. Так же, как в спортзале, я занимаюсь, чтобы подкачивать своё тело, тоже самое здесь, в программе. Я качаю, наращиваю эту духовную мышцу. И это программа каждого дня. Проснулась, поблагодарила Бога: «Господи, спасибо за то, что трезвая, спасибо за сегодняшний день». Ложусь спать, рассмотрела мой день. У меня периоды. были в жизни, когда я делаю письменный 11 шаг, когда просто устно, но я всегда перед тем, как спать или просыпаться, я благодарю Бога и за сегодняшний день, и за то, что у меня есть, и за хорошее и плохое. Научилась благодарить за то, что плохое есть, это тоже такой дар. Потому что, оглядываясь назад, я понимаю то, что было плохое, это сделало меня тем человеком, которым я являюсь сегодня, и дало эти силы и дало возможность отдавать, наверное, то, что есть. Поэтому на этой ноте хотела закончить, что с Богом возможно все. И действительно, ему для меня ничего не жалко. Спасибо, ребята, трезвая, с Богом, с вами.

Вопрос: расскажи, пожалуйста, про свой опыт 6 и 7 шага.

Ответ: я их делала несколько раз, так как несколько раз программу проходила. А что рассказать, как именно делала? Делала все по книге. Дефекты сначала выписала с четвертой колонки, с четвертого шага. Со спонсором написали в седьмом шаге, как поступать по-другому. Не просто синонимы, антонимы. Если у меня там была зависть, то у меня было задание, если я чувствую зависть, порадоваться за человека и увидеть, чего бы я хотела, чего у меня нет. Моя жадность. Жадность тоже в дефектах характера. Поступать по-другому — отдавать, не ожидая ничего взамен. Не знаю, научилась, не научилась, но получается иногда делать какие-то подарки или делать хорошие действия, не ожидая ни благодарностей, ни чтобы заметили. Это про то, что делать добрые дела потихоньку, когда никто не знает.

Поэтому 6, 7 шаг, конкретно, просто это делается со спонсором. Молитва по седьмому шагу. Она у нас очень коротенькая. Про готовность. У меня не было такого, что меня мучили. Готовность подойти к седьмому шагу. Готовность была. Хотелось этой свободы, и мне как-то очень легко все давалось. «Четвёрки» я легко делаю и сдаю. После первого раза, первый раз было тяжело, а потом это было ок. И мне, наоборот, даже нравилось получать эту обратную связь. Поэтому по дефектам характера тоже самое. Я, наоборот, люблю позвонить с «десяткой», чтобы мне подсветили, что там моё не так? Потому что обычно, если меня что-то задевает, значит, что-то моё не так, где-то я большая очень сильно стала, какой-то дефект вылезает. И мне спонсор обычно подсветит и поступать по-другому. 6, 7 шаг, он со спонсором делается. За три минуты я про него вообще не расскажу.

Вопрос: применяешь ли ты шаги в жизни в социуме? То есть, проживаешь ли программу?

Ответ: стараюсь это делать. У нас шаги для того, чтобы жить, не для того, чтобы их пройти, как в школе. Сделала с 1 по 12 шаг, все поставила, галочку и пошла. Это на каждодневной основе. Смотря в какой ситуации применение. На каждый день третий шаг, первый шаг каждый день, потому что каждый день помню, что я алкоголик, и для меня важно, особенно первые несколько лет было правило чистых рук соблюдать, чтобы, не дай Бог, в меня там что-то не попало, потому что я очень боялась срыва. Я знала, что мне второй раз оплачивать реабилитационный центр никто не будет. Меня сразу предупредили, сказали «выздоровление — твоя ответственность». Я очень бережно относилась к своей трезвости и поэтому применять шаги, принцип честности, принцип помощи другому, принцип анонимности также. Не в том плане анонимности, что никто не знает, что я анонимный алкоголик, а в том плане, что не ходить где не надо, ни про кого не рассказывать, кого мы видим на группе, это остаётся на группе.

И если кому-то нужен опыт того человека, которого я знаю, я этого человека спрошу, можно ли дать твой контакт или рассказать тебе, это про не сплетничать. Это тоже принцип, который я применяю в жизни, потому что я понимаю на группе или не на группе, сплетня — это то, что может убить человека, это то, что может отрезать его от группы. В зум можно пойти, у нас очень много групп, а если живёшь в каком-то маленьком городке и люди, которые ходят только на живые группы, не привыкшие к зум собраниям, к онлайн собраниям, очень важно оставлять это место безопасным, чтобы там не было никаких ни сплетен, ни разговоров, ничего, поэтому эти принципы стараюсь применять. И в семье. Нести так же, как заботу о новичке, применять с мужем, потому что он часто бывает в плохом духовном расположении. И моя задача не подливать масло в огонь, а попытаться просто сделать ситуацию нейтральной и быть полезной. Сегодня точно вижу, когда он злится или когда что-то происходит, когда какие-то моменты есть, я понимаю, что он чего-то боится, и я вижу, то ли финансовый страх, то ли тещё какой-то страх. И я понимаю, это не имеет ко мне никакого отношения.

То есть, повышается голос. Если раньше такой: все, хлопнула дверью! Как ты можешь вообще на меня голос поднять? Я тут чуть ли не святая Наташа. Бла бла бла, это такое у меня раньше в голове было, может быть, сейчас тоже оно периодически возникает, но этот принцип применять, я понимаю, я помолилась: «Господи, пожалуйста, дай ему силы. Помоги мне не злиться». Я стараюсь уйти куда-то, пойти на прогулку. Не находиться в этом пространстве, потому что тяжело, когда один человек злится, а ты в таком классном душевном расположении, то невозможно передать это классное душевное расположение, можно только сделать нейтральным или лучше вообще не нервировать, а куда-то отойти и удалиться. Поэтому всегда стараюсь применять на каждодневной основе в жизни, в семье.

Вопрос: у нас сегодня на группе новички. Мы не даём советы, я понимаю, но такой голос отчаяния. Максим потерял бизнес, жена с ребёнком ушли перед Новым годом, запой в полтора месяца. Случайно вышел на наш и на эту конференцию. Что делать? Может быть, ты несколько слов скажешь.

Ответ: во-первых, большая поддержка, всегда бывает очень темно перед рассветом, то есть, не сдаваться. И каждый, кто из нас сегодня здесь сидит, -это большое чудо, и я верю в это чудо, и поставить на первое место эту трезвость. Когда-то я услышала, человек говорил: «Как связка ключей. Такой кружочек металлический, а на нём ключи разные. Ключ от работы, второй ключ — это отношения, другой ключ — это бизнес и так далее. И все эти ключи держатся на одном кружочке, который называется трезвость, потому что если у меня не будет трезвости моей, у меня не будет ни семьи, ни работы, ни отношений, ни какого контакта с моей Высшей силой, с Богом и так далее». Поэтому для меня, как для алкоголика, у меня смертельно прогрессирующее заболевание.

Я похоронила родителей, похоронила дедушку, за 15 лет трезвости похоронила много людей, которые приходили, но по какой-то причине не зацепились. И в срыве умерли молодые. Молодая девочка, никогда её не забуду, вообще красотка, умерла от передоза. Очень много людей. Это болезнь, которая убивает, которая лишает всего. Поэтому зацепиться, первым делом — главное. А главное для меня, как для алкоголика, — это моя трезвость. Поставить это на первое место, все остальное придёт. Богу для меня ничего не жалко, поэтому я надеюсь, что хватит. Смирения, потому что, наверное, самое большое, что дало выздоровление, это смирение, принятие того факта, что у меня есть эта болезнь, все. Это как факт, что я — Наташа, женщина, мне 46 лет, голубые глаза — это факт. Все, я это поменять не могу. Понятно, что могу операцию делать ещё что, но и тот же факт, что я алкоголик. Все. Я это изменить никак не могу, я не стану не алкоголиком, это как у кого-то есть хроническое заболевание, панкреатит или ещё что-то, с ним можно жить, можно жить здоровой, наполненной жизнью, но мне важно соблюдать некоторые условия, как человеку с панкреатитом: диета определённая и так далее.

Так и для меня, для алкоголика мне важно не поднимать первую рюмку, правило HALT: не быть голодной, злой, одинокой, уставшей. И моё выздоровление — моя ответственность, оно не зависит ни от кого, в отношениях или нет, есть бабки у меня или нет. Моя задача — накопить этой трезвости. И то, что мне было рекомендовано, у меня день трезвости 20 ноября, спонсор говорит: «Обведи его кружочком, говорит, и тебе не надо менять этот день». И вы знаете, для моего эгоизма это в какой-то момент помогло, потому что было пару раз, особенно в первые годы, когда казалось, что все рушится. Да пошло оно все, сгорел сарай, гори и хата, сейчас бухну. И даже не знаю, для чего. Понятно, что не для облегчения, потому что понимание есть, просто всем назло. Но это вот что обнулюсь, и мне придётся заново, потому что сдыхать не хочется. Это мысли, которые приходят.

И в какой-то момент просто «давай переживём сегодняшний день, завтра будет другой день». Просто легла, уснула, утром проснулась. Господи, спасибо, что, помог остаться трезвой, что не выпила. И эта дата трезвости, я за неё тоже держалась. Эти медальки, которые для меня были очень важны, для меня сегодня мой День рождения в АА даже более значимый, чем мой День рождения. И я его отмечаю, всегда тортики приношу на группу, в 7 традицию что-то отправляю, потому что действительно это мне была дарована вторая жизнь, второй шанс.

Вопрос: столько времени в программе. У тебя изменилось отношение, понимание самой программы с первого момента и до сегодняшнего дня. Происходили какие-то процессы именно в восприятии, в ощущении, как ты относишься к программе?

Ответ: конечно, происходили и сегодня происходят. В начале я программу делала чисто эгоистически, чтобы не сорваться. У меня была задача передать её другому, хотя даже не знала, как и что, но потому что я услышала, каждый спикер, кто приходил, говорил «Отдавая, мы получаем, отдавая, мы получаем». Этот круг замкнётся, все 12 шагов. Когда со спонсором читаем книгу, он говорит: «Наташа, я не знаю, останешься ли ты трезвой, но я останусь точно трезвой. Потому что это мне гарантирует мою трезвость, если я отдаю, занимаюсь с другим человеком». Программа менялась, точнее, восприятие программы. В начале для того, чтобы просто остаться трезвым, потом, когда получила опыт того, что это наполнение даётся, крылья вырастают, силы появляются, силы проживать как свободный человек. Мне хочется её отдавать, потому что эти ништяки, которые получаю, когда её отдаю, и как у нас говорится, как свободный человек сегодня, потому что кто-то передал, видимо, совесть проснулась. Сегодня хочется отдавать не просто для того, чтобы что-то получить, а потому что, кто-то был там для меня в этих комнатах, кто пришёл, кто открыл эту комнату, кто прочитал со мной эту книгу и кто потратил своё время.

И сегодня у меня нет вопроса: делать или не делать? Да, делать. Когда, где и во сколько. Поэтому меняется в жизни, когда начинаешь применять эти шаги, видишь изменения, которые происходили в моей жизни, это в отношениях с моим мужчиной. Я в своё время и в аланон пошла, мне посоветовали взять наставницу с АЛ-анон, тоже выровняла. Это как палки, с которыми я иду. Эти шаги, эта программа, опыт, ребята, которые передают, обратная связь, обращение к Богу, медитация — это все, что на сегодняшний день составляет жизнь, меняет её, и я не могу отделить: вот это моя жизнь, а вот это шаги, программа. Конечно, оно интегрировалось. Раньше, если это было «я к вам приходила на группу, я то-то делала», но это были вы, и это не было чувство единства, принадлежности. Но когда я стала брать служение, когда я стала что-то делать, получила чувство принадлежности, единства, нужности, как угодно это можно назвать.

На сегодняшний день я понимаю, что идёт в параллель, и если у меня не будет программы, у меня не будет ничего. У меня, кстати, есть опыт оставаться трезвой без служения. Это как раз как раз у меня в Праге было, , мы ходили на англоязычные группы, у меня не было ни одного служения, у меня не было ни одной спонсируемой, я пришла, мы сходили чай, кофе попили, пообедали, а мне все хуже и хуже. Я прям ненавидела страну, людей вокруг меня и все остальное. И ребята только образовывали наши русскоязычные группы. Говорят: «Наташка, приходи на группу». Я такая: «Да че туда ходить, время тратить. Вот у меня есть». На английскую пришла, послушала и так далее. Потому что я же ленивая, мой дефект характера, он никуда не делся.

И делать вопреки. И когда стали делать действия, когда стали насиживать группу, когда стала что-то делать, моя жизнь настолько изменилась, я полюбила Прагу, Чехию, людей. Муж стал родной, классный. Это настолько меняет все, именно служение, не просто пришла, похаживала. Да, я оставалась трезвой, но не было этой душевной духовной трезвости. Я не знаю, как это назвать, эмоциональной трезвости. А когда именно отдаёшь, когда именно в этом потоке, тогда эти ништяки, они все и прилетают.

Вопрос: были ли у тебя случаи, когда ты говорила «нет» я, наверное, в контексте работы со спонсорами, в каких случаях ты не идёшь с человеком по шагам?

Ответ: вот, честно, именно со спонсируемыми ни разу не было. Нет, даже девчонки, когда срывались и несколько раз срывались, и я говорю: «Может, я не полезна, может, мой опыт не полезен». Мне отвечают: «Наташа, хочу с тобой. Мы идём дальше». И я пыталась как-то все равно оставаться с человеком, не тянуть. Человек, если тянется, то продолжать идти дальше. У меня была девочка, которая сидела на таблетках, изменяющих сознание. Очень тяжело. Вроде бы человек трезвый, ничего не предъявишь, а продолжать работать… И мы как раз когда к четвертому шагу подходили, у меня столько злости, раздражения. Я наставнице звонила, она говорит: «Наташа, ты никогда не знаешь, как Бог сработает». Поэтому, да, кто-то отваливался, сами куда-то уходили, к другим, может быть, спонсорам. Но сама я лично не отказывалась, с каждым человеком пыталась и старалась найти этот личный подход и идти дальше, и отдать все, что я могу. Если я видела, что человек ничего не делает, с любовью говорила, предупреждала, что моя задача предупредить, что если я делала то-то, то и оставалась трезвой. Если не будешь делать, большая вероятность, что это не программа.

Программа работает, когда мы её работаем. Нам нужны все составляющие, которые включают и служение, и отдавать, и звонок. Поэтому мой опыт такой. Нет, не отказывалась.

Вопрос: если подспонсорная сорвалась, какие твои действия?

Ответ: во-первых, проматываем назад, что произошло, ситуацию рассматриваем. Потому что срыв обычно происходит задолго до того. Я не навязываюсь. Если девчонка пропадает, я раз позвонила, потом написала, человек не выходит на связь, потом человек понимает. Сорвался, возвращается. Мы пытаемся идти дальше, пытаемся проанализировать, почему нет первого шага, как мне кажется, что когда происходит срыв, это нет принятия того, что у меня смертельное заболевание. Мне тяжело, честно скажу, работать с ребятами, кто срывается. У меня настолько был страх, тяжело далась моя трезвость, настолько было жёсткое отрицание. Но когда отрицание ушло, когда пришло принятие «все, я алкоголик», у меня это болезнь, у меня генетическая болезнь, я уже не буду не алкоголиком.

У меня вариант набухаться, умереть, а жить хочется. Поэтому, что делать для того, чтобы жить? Могут быть какие-то откаты, не все делаю по программе. И, соответственно, уровень жизни. Как говорится на спорте: «Хочу красивые кубики, мне надо пахать, чтобы были красивые кубики». Тоже самое, духовная форма. Мне надо пахать, чтобы была классная духовная форма, если я не буду пахать, если я буду просто раз в неделю ходить в тренажерку, чуть-чуть поделала, у меня кубиков не будет. Я, может быть, не заплыву, может быть, буду что-то поддерживать, но не будет той формы, которую бы я хотела. Тоже самое здесь. Трезвость. Если я буду делать все, что мне необходимо делать на каждодневной основе… Прорабатываем, рассматриваем, идём дальше. Я не знаю, когда человек протрезвеет, это не моя сфера, я на себя сегодня ответственность не беру. Раньше «вот, не додала, может быть где-то моя ошибка, то, то, то, то». Я слишком много на себя брала. Поэтому я сегодня понимаю, что только благодаря Богу можно протрезветь. Я отдаю только свой опыт, поэтому если вижу, что совсем, то пытаюсь найти другую наставницу, говорю: «Хочешь, я тебе помогу найти другую наставницу или вот список наставников. Потому что у нас никак что-то не идёт». А так, в принципе, пытаемся что-то сделать.