Украина, г. Полтава

Домашняя группа: Лодка

ТЕМА: Моя история трезвости С СУРДОПЕРЕВОДОМ

Привет всем. Меня зовут Андрей. Я выздоровевший хронический алкоголик. Благодарю за возможность выступить, благодарю за то, что пригласили. Я расскажу вам свою историю, попытаюсь рассказать свою историю трезвости. Я имею опыт употребления, опыт сухости. И опыт трезвости. Поэтому мне есть с чем сравнивать. Я попытаюсь этим с вами поделиться. Я пил 20 лет. Я был в сухости 10 лет. Потом я пил 2 года, и сейчас я трезв 1 год и 8 месяцев. Полностью выздоровел я 8 месяцев назад. И это все разные процессы, как оказалось. Как бы до этого я думал, типа, моя проблема бухло. Чё там. Просто не надо пить, и все. Если я не буду пить, все-все в моей жизни наладится. Но как оказалось, это не так. Значит, чтобы я мог рассказать историю своей трезвости, я должен хотя бы как-то коротко рассказать, как я все это дело в себя вливал.

Я родился в Донецкой области, в промышленном городе, довольно крупном. И атмосфера во дворе у нас… ну, атмосфера 80-х годов советского времени была, я бы сказал, в нашем городе была криминальной. Криминал интегрирован был в мой двор, а мой двор был интегрирован в криминал. Какие-то все эти понятия, все эти так называемые прихваты. Когда я выходил на улицу, я все это видел, слышал и впитывал с раннего детства. В 6 лет мы решили, что нам надо начинать курить, потому что все мужики курят – надо начинать. Надо подымать эти все бычки, их поджигать, собственно, и в себя этот дым вкусный втягивать.

Отец меня побил за это очень сильно палкой, но курить я так и не бросил. То есть, отец – шахтер. Ну, то есть семья такая, что я своих родителей видел изредка. Она, там, посменно работали и периодически пытались меня как-то, там, воспитывать. Потом меня отдали в школу. Какое-то враждебное… ну, и плюс еще, я помню точно, что меня все… меня пытались уберечь родители, какая-то гиперопека получалась, то есть. Они мне всегда внушали, вот, с малых лет, что я какой-то слабенький, что я какой-то маленький. Что все мне, там, как-то перетирали мою еду на какие-то терки, чтобы мне было легче есть. Ну, в общем, дичь какую-то делали со мной.

Я пришел в школу абсолютно неприспособленным каким-то типом к выживанию, и 30 человек в классе. Сразу в иерархии класса меня определили где-то, там, чуть выше самого низа, где-то, там. Ну, я был слабый такой, какой-то непонятный человек. Не мог за себя постоять, неагрессивный. И поэтому я где-то, там, как-то… в школе мне было плохо. Кстати, тоже на лето, когда родители уезжали отдыхать куда-то, они не находили ничего лучше, чем отправить меня сюда, в Полтавскую область, до бабушки. Бабушка была слепая на два глаза. И как она, там, за мной… и причем отправить меня на месяц, сами укатить могли куда-то отдыхать с братом. А я, там, жил в чудесном забитом селе, в котором не было ничего из развлечений, кроме, там, как тыкать кого-то палкой, какого-то жука, ходить, там, смотреть на деревья.

Мы там с пацанами решили, что надо бы как бы самогон начинать пить, потому что, ну, все его пьют. Раздобыли где-то бутылку вонючки какой-то и пили ее с крышечек, из крышечки какой-то. Якобы было такое мнение, что так лучше вставит нам. Не вставило. Оно было все горькое. Курили какую-то «Приму». В общем, так проводили время. Такое было детство.

В 12 лет я попал на какую-то вечеринку. Это ее устраивала моя двоюродная сестра. Собралась там молодежь. Я, кстати, себя с молодежью, с девушками чувствовал себя очень-очень неуютно, некомфортно. Хотя они меня интересовали, конечно, очень сильно, как любого подростка. Ну, были для меня недоступны эти все истории. И была тусовка в двухкомнатной квартире, какая-то музыка. У кого-то, ну, конечно, появился алкоголь. И я предложил его смешивать, там, с транквилизаторами, с нейролептиками. Короче, мы чё-то нашли, там, в холодильнике у ее матери. У нее таблетки хранились в холодильнике. Я уже знал какие-то названия. Предложил в алкоголь просто мешать таблетки. Потом я очнулся от того, что меня обливают в душе, так, холодной водой. Стоят много незнакомых мне людей. Я голый. И там стоят девчонки, пацаны. Льют на меня эту воду. Ну, такой опыт, как бы… я не понял, что там случилось. Не понял ни опьянения, ничего. Просто вырубило, и все.

Я очень сильно увлекался рыбалкой. Это было такое… моя отдушина, там, где я мог в принципе быть самим собой, потому что я начал этим, ну… я увлекался чтением. Мне можно было просто погрузиться в книгу и улететь с этой долбанной планеты в какие-то другие миры, там, фантастика или, там, Джек Лондон. Куда-то путешествия: на Север на какой-нибудь. И это было как спасение, потому что в этом мире жить было невыносимо в принципе. Ничего интересного для себя я здесь не находил. Ну, кроме рыбалки. Либо рыбалка. Вот. И в 13 лет мы… меня отпускали на ночь на рыбалку, там, в другие города, с ночевкой. У меня, там было оборудование. В 13 лет мы поехали с ночевкой с типом с одним на рыбалку, и там появился местный какой-то товарищ и сказал, а не хотим ли мы вечером, если он нам приведет девчонок. Ну, конечно мы этого хотели все очень.

Он не привел девчонок, но он принес самогон. И вот там вот первый раз, когда я нормально выпил этого пойла грамм, не знаю, сколько: 150-200 мы поели. И там первый раз я понял, что я счастлив. Я счастлив был настолько, что просто… просто такого состояния тепла, покоя и вообще наслаждения этой жизнью я не испытывал всю свою жизнь. Как бы короткую, но непонятную. Я,прям. понял, что это лучшее состояние, которое я вообще испытывал в своей жизни.

Все, и я стал просто царем, королем этой… этого вечера. Там сидели мужики какие-то на пристани. Я ходил, там, учил, как ловить рыбу. Что-то, там со всеми общался. У меня сняли все тормоза, все запреты. Я был просто владельцем этого мира полностью. Ну, и все. Мы там чё-то пили, пили. И с утра я проснулся, и был у меня новый опыт. Это было дикое похмелье. Я до этого еще никогда его не испытывал. И где-то часам к 11 дня я ходил… мы чё-то, там, собирались, и я пошел где-то, там, в кусты и плакал там. Я не понимал, почему я плачу. Мне было так х*рово, что просто я плакал и не понимал, что происходит.

Ну, вот такой опыт как бы этого первого употребления, первый опыт, который мне ясно прописал, четко прописал в моей коде, там, что как бы если я пью, мне вот так вот классно. У меня тогда нет ограничений, я могу все, когда я выпил. Шпаргалка есть.

Ну, значит, мои родители… жизнь пошла дальше. Мои родители продолжали работать. С братом все это время были отношения непонятные и мерзкие. Я его любил очень сильно. Он на 10 лет старше. Он меня как бы считал непонятно… за какой-то подопытный кусок непонятно чего и всяческие эксперименты проводил надо мной как над младшим братом. Не всегда для меня приятные. Ну, я получал от него, это понятно. Ну, и в 13 лет, когда мне было, это именно тот возраст, когда я попробовал алкоголь. Пришел мой брат как-то домой и сказал, что он попробовал наркотики. То есть для меня и это стало как бы нормой, что в моей семье это все происходит как-то, там. Плюс пили мои родные, там, дед и баба. Те, что жили там. Они пили нещадно. Это я постоянно слышал дома скандалы по поводу того, что мой отец упрекал мою мать, что ее родители пьют, там, валяются. Они,прям. валялись. И это была… я туда приходил, видел этих людей. Они такие, довольно странно выглядели уже. И странно себя вели, воняли. Все это дело.

Мамин брат был криминальным авторитетом. Они жили в центре города. Тоже занимались они торговлей, разбоями и всеми этими делами. Но подходило время 90-х, все ходили в норковых шапках и с золотыми печатками. И хотели друг у друга отобрать деньги. В принципе, в такое время мне довелось жить и все это видеть. И в моей семье это было все очень интегрировано. Мой отец решил заработать денег на наркотиках. Они чё-то, там, куда-то привезли, отвезли. То есть, я это все… я не хочу углубляться, но я это все наблюдал, этот весь сюр.

В 13-14 лет я смотрел. Выходил во двор – там то же самое. Моего одноклассника, с которым я, там… его где-то там изнасиловали… не изнасиловали, а приговорили пацаны каким-то, там, однополым друзьям нехорошим… и то есть, это все происходило на моих глазах, и я не понимал, как существовать нормально в этом мире и в этой реальности, кроме как где-то в книгах, на рыбалке либо… с девчонками у меня контакта как такового не получалось, потому что они все мои ровесницы. Те, кто мне нравился, они смотрели на старших пацанов. Там, была первая любовь, которая вообще на меня смотрела как на говно, ну, реально. Она со мной общалась, но потом она загуляла с типом, он, там, старше. То есть, везде эти разочарования, разочарования, разочарования. И только когда я выпивал, все становилось на свои места.

Это было классно, я мог с кем угодно разговаривать, я мог что угодно делать, и вообще мне было, если честно, пофигу, чё происходит. Ну, мне было нормально. Замораживались все эти чувства. Дядя этот вскоре умер. Его убили. Дома начались проблемы, начали приходить какие-то типы домой. Чё-то, там, какие-то разборки. И, в общем, мы переехали в другой город. Брат пошел под откос полностью. Наша семья разрушалась на моих глазах. И родители взяли меня подмышку, собрали все свои пожитки. Мы сели на большую машину и свалили. Мы переехали в другую часть страны, я там пошел в школу. Ну, в принципе… в принципе такие вот дикости, они, вся дичь закончилась, но я был заряжен как бы уже понятно, что на победу. На новом месте я пришел в 9 класс. И тут было небольшое такое село, в которое мы приехали из большого города.

И, конечно, все пили. Я начал принимать активно очень участие. Вечерами, днями, когда там чё-то намечалось, то есть, я активно, активно в этом деле участвовал. Были другие вещества, но алкоголь был центральным как бы мероприятием.

Попал в армию. Я пошел отслужил в армии. Нормально отслужил. Там тоже пили. Не было никаких запоев. Ну, пили и пили. Пришел домой в 20-21 и на рыбалке… сидя на рыбалке… потом я шел, там, по берегу куда-то, там, по каким-то рыбацким делам и увидел двух девчонок. Я подошел и спросил: «Девчонки, а я вас знаю?» Ну, я их не знал. И моя будущая жена мне ответила: «Еще узнаешь». Ну, недавно мы отметили 25 лет совместной жизни. Ну, на ее долю вообще выпало пройти весь путь со мной, и в принципе человек… теперь я понимаю, что этот человек не просто был послан, вообще, в мою судьбу. Не просто так. Дома была невыносимая атмосфера. У меня. И я просто встречаюсь со своей Олей, я просто сбегал из дома к ней, ну, потому что с матерью и отцом были просто… ну, отца я хотел просто топором ударить по голове, потому что он меня просто кумарил постоянно, 24/7. Просто бахнуть ему топором по башке. Вот у меня было такое желание. В Четвертом шаге я это писал. Ну, с матерью никакого контакта. Вот такое. И я предложил своей жене, своей будущей жене: «Давай, выходи, пожалуйста, за меня замуж». Все. Ей 15, мне 21. Ну, там без ничего. И она согласилась. Все там были немного, конечно, хочется сказать, в ах*е, в общем, что 15-летняя девчонка выходит замуж, ну, без залета. Все думали, что по залету. В общем, вышла она за меня замуж. Мы… я уже начал мутить в поселке в крупном, там, бизнес со своим корешем. Мы, там, шиномонтажку начали открывать. И все, я ее забрал, снял квартиру и уехал от родителей.

Первый такой звоночек прозвучал, когда мы шли перед венчанием, нам, там батюшка сказал прийти на один ритуал, и мы шли… там надо было до трассы дойти несколько километров пешком. Потом поехать на машины, доехать до места. И мы шли с Олей, и по пути… ну, она ничего не сказала, ничего, там, просто случился какой-то припадок. Она меня до того начала раздражать. Я… у меня были выпученные глаза, и я испытывал какую-то ненависть просто к человеку. Я понимал, что со мной происходит что-то непонятное. Ну, характерное, но я не могу это уже контролировать. Я испытывал злость, злобу, ненависть к человеку, с которым мы вообще-то собираемся расписываться. Она на меня смотрела такими глазами, круглыми, и не понимала, что со мной происходит. Мы поссорились очень сильно и разошлись в разные стороны. Мы потом помирились. Но это был мой первый звоночек моей вообще неуправляемости и моих припадков гнева, которые я, ну, через всю жизнь… эти припадки, они со мной. Это мое второе лицо.

В общем, была свадьба. Родители, там, сыграли нам колхозную свадьбу для себя. Мы, там, угорали, прикалывались. Они для себя, там, собрались. Все там что-то пили. Мы угорали и уехали от них. Я, там, решил: ну, все, теперь я вот… теперь у меня есть семья. Я сейчас займусь. Я бросил курить. Полгода не курил, не пил. Случился очередной припадок этот. Я просто на нее напал непонятно из-за чего. Это была большая ссора какая-то, из-за мелочи из-за какой-то. С ноги открылись двери, я пошел курить, пошел сразу закурил. Потом пошел где-то набухался, не ночевал дома. С какими-то бабами, там… ну, в общем, вся эта дичь. Я с утра пришел с выпученными глазами. Я не понимал, как это и что произошло. Моя молодая жена сидит, плачет дома. И, в общем, такая история.

Я уже работал на шиномонтажке. Ну, это… начали происходить такие вещи, которые я не планировал, чтобы они происходили. А они начали происходить. Я уже работал на шиномонтажке, и у меня появились деньги, и я мог… они-то у меня всегда были, но… и тут появились нормальные бабки. Я мог себе позволить в принципе все, что угодно: пить, покупать. Я начал пить на работе. Один раз ехал с работы на велосипеде, упал, выбил зубы себе. Ну, вот… и начал пить через день, каждый день. Пока это было все… выглядело не как хронический алкоголизм. Но я понимал, что когда я пью, мне нормально. Когда я не пью, нет красок в этой жизни. Чё-то все какое-то… жена-красавица, бизнес идет, все налаживается как бы. Люди вроде как бы и завидуют… мои одногодки. А мне нет, мне нужен этот… мне нужна эта эйфория. Без эйфории день проходит, два, три, и я начинаю скандалить. Я начинаю искать врагов. Их искать не надо: моя жена первый враг. И все. Я нахожу причину и иду пить. Вот такая схема оказалась рабочей, ну, и я начал ее применять. Я начал бухать.

Какие-то год-два-три – это были все качели какие-то непонятные, но каждый… ну, то есть, куски трезвости… я, там, давал себе зароки, Оле. Я понимал, что надо брать себя в руки якобы, там, какие-то, непонятно. Короче нихрена не получалось. Годика через два меня позвали… мой компаньон. Это было, конечно… история, которая… до нее и после у меня жизнь как бы. Меня позвали на какой-то праздник очередной: мой компаньон и его семья. Ну, праздник, типа, приходи, вечером посидим. Я был в ссоре со своей, поэтому он пришел сам. И все начиналось, вроде ничего. И вроде мы пили. А я пил уже третий или четвертый день к тому времени. И на старые дрожжи я, там, накидал еще крепкого алкоголя. Ну, в принципе я очнулся от того, что меня ведут под руки. У меня голова свисает вниз. У меня светлые шорты. И это было лето, 15 августа… нет, не 15-го. 19-го августа. И я вижу большое мокрое пятно на моих светлых шортах, и меня ведут, и там были все. Там были все. там был мой компаньон, вся его семья, все наши общие знакомые, какие-то люди.

Я с утра проснулся у себя дома… ну, они меня куда-то увезли, домой, все, добрались. Я проснулся с утра, мне не хотелось жить. Мне не хотелось жить. Я эту историю с ужасом вспоминал буквально до, ну, еще пару лет назад. Всю жизнь я пронес с собой позор и эту историю. Эти люди, до сих пор некоторые… мы ни с кем… я кроме компаньона ни с кем из тех людей не общаюсь, и я их ненавидел все это время, потому что они якобы виноваты были в моем позоре в моей башке больной. Ну, и они на меня смотрели как бы все это время так себе. Такой себе типок. Это был позорный позор, и это был… это было невыносимо жить с этим. Конечно, я это все начал запивать. Меня начали цеплять припадки уже такие, серьезные. Я мог сидеть в кафе, пить, пить, пить, на второй день, на третий. И потом решить, что на пластиковом стульчике неплохо было бы *бануть (Непонятно. – Прим. ред.) назад. Ну, я головой встревал просто в бетон. Меня ловили, меня искали. Я мог пропадать двое суток. Я ездил строго пьяный за рулем. Мне было вообще… в любых состояниях. Я всегда садился за руль, я всегда ходил по краю. Я всегда зацеплялся с какими-то типами, я постоянно чё-то с кем-то выяснял, буровил. И я работал еще как-то. Ну, в общем, начался дикий кринж в моей… дикий, дикий, просто дикий, как это все дело назвать, я не знаю. Дикое падение в пропасть в моей жизни.

Сразу… мой дядя второй, они убили бабушку мою с дедом моим, забили ногами пьяные. А потом дядя где-то через полгода забил его. Там они остались, на Донбассе. Мать их ездила хоронить по очереди. И потом моего дядю пьяного, он куда-то пошел, его об угол дома убил сосед. Нормальная такая история. То есть, моя семья вот такая вот. На меня… я… в общем, попытки моей трезвости: я подшивался, я поехал… я в перерывах, кстати, в перерывах отчаянно пытался, в этих коротких перерывах как бы я отчаянно пытался зацепиться за свою трезвость. Я понимал, что мне надо бросать, и я не могу это все сделать. Я подшивался. Мне, там, разрезали булку, туда при мне… говорят: «Смотри…». Закатили какие-то колеса туда, зашили. Говорят: «Теперь ты умрешь».

Я, в общем, походил 3 месяца. Потом мне кореш говорит: «Слушай, это все брехня. Если перед алкоголем кидать пару ломтиков лимона, будет ок». ну, и, в общем, зашивка моя расшилась. Расшил я… расшивал я эту зашивку. Потом я ел таблетки, спирали. Потом после них нельзя было пить неделю. Я пил уже на третий день. У меня распухала морда, просто… у меня набухали руки. Я все равно пил, потому что, ну… и кайфа от алкоголя не было, но я все равно пил. В общем, я ударился очень сильно в религию традиционную. Я, там, молился, крестился, ездил по монастырям, окунался во всех источниках. Все эти делал, ритуалы, ко всем подходил. Говорят: «Ну, норма. Давай. Ты сильный. Справься, Он тебе поможет. И я как бы все, сильный. И справлялся. А потом бац – и не справлялся, как обычно.

И это все бег с препятствиями по кругу, он как… ну… ну, плюс еще по спирали. Я постоянно с каждым витком ниже, ниже, ниже, ниже… эти все запои. Эти все последствия все серьезнее, серьезнее. И, в общем, докатился я до… до психушки. Я просто попал в ребцентр. На меня было 7 или 8 протоколов… уже в суде лежало. У меня был прибацанный адвокат, которому я платил, и он давал судье, и судья рвал эти протокола от ментов. А потом на какой-то девятый или десятый раз они не взяли уже с меня деньги и сказала: «Так, слушай, уже все». Забрали у меня права и влупили мне конфискацию автомобиля. Я, там… у меня была кредитная машина, новая. И они влепили мне конфискацию автомобиля с продажей ее и возвратом мне денег. Это опять был позорный позор. Меня к тому времени уже все знали, и я каким-то образом умудрился построить какой-то там бизнес. Он так и существовал. То есть были такие времена, что мы посчитали, я за год был трезвый 3 дня. Или 4. Мы считали с женой. И то я был трезвый, потому что я рыгал в эти 4 дня.

А так я просто один год был в запое. Я каждый день пил на работе. То есть я начинал со слабенького, к обеду переходил чуть посильнее, и такой ходил, думал, что не видно, что я бухой и нет этой 3-метровой вони от меня. Люди от меня шарахались. Но я думал: «Ой, ну вы сами такие м*даки. И хрен с вами». И ходил чё-то там вот такое, в общем. Меня уже знали люди и у меня отобрали машину, у меня забрали права. Это было опять позор, позор моей семьи, позор меня. На меня начала показывать пальцем. И, в общем-то, со мной никто не общался. И моя жена все это время была всегда рядом. Она никогда не… она меня всегда любила. Вот. И, короче, я попал на дурочку. Я попал на дурдом. Я позвонил туда, позвонил типу, который там работал, и сказал: «Забери меня».

А нет. Простите меня. Мы ехали на машине. Ночью. До того как ее забрали. И я забыл ночью… я был такой обдолбанный и пьяный. Я не мог включить свет. Ночью мы ехали по городу, у меня в машине сидела куча людей непонятных, у нас с собой было, там, всякого в машине. И нас остановили менты, я вышел, и один полицейский другому говорит: «Ты посмотри на него», — говорит. Они нас приняли и после этого меня забрали в машину. Все это дело нашли, и на мне нависла угроза срока, и мне надо была справка из наркодиспансера. Поэтому я обратился в дурдом: «Дайте мне справку». Они говорят: «Ну, приходи на освидетельствование. 3 дня полежи, мы на тебя посмотрим». Я пришел, лег туда, и вот там он меня позвал. Там была реабилитация, ну, пацаны там реабилитацию проходили. Там меня позвал консультант, он меня приметил. Я ж теперь ходил типа: я не я и хата не моя, есть такая поговорка. Ха. Типа, я тут случайный гость. Вы тут все, это самое, больные, а я нет.

Он меня позвал в комнату, и сейчас я понимаю, что это был Двенадцатый шаг его. Он мне сказал: «Слушай, ну, ты болен. Ты болен. И то, что ты сейчас здесь из себя изображаешь, на самом деле… на самом-то деле ты себя дуришь. Смотри, если ты захочешь… ты очень болен. Если ты захочешь выздороветь, приходи к нам». Я: «Да, да. Хорошо». Сам думаю: «Ладно, все, дайте мне справку». Они дали мне справку, и потом после недели, после жутчайшего какого-то запоя, задвига я просто вспомнил этого типа и набрал его и… а он жил недалеко. Я говорю: «Ты можешь меня отвезти, положить к себе?» Он говорит: «Да, могу». Все. И он меня забрал, приехал. Он меня приехал забрал, и я всю дорогу пил. Ха.

Так я как бы попал на реабилитацию. Там была миннесота, три первых шага, как я сейчас уже понимаю. И там первых три шага мне объяснили. Но, как сейчас я понимаю, Первый шаг я свой сделал раньше. Может, за месяц, может, за два, когда я лежал на кровати рядом со своей женой, после недельного запоя, пьяный какой-то, там, непонятный. А она лежала со мной рядом. Полусидела и вязала на кровати. Вот такая кровать большая была. Я смотрел в потолок и четко осознал, что я сдохну скоро. Ну, точно я сдохну. Точно. Я просто устал бороться. Я все эти годы боролся. Я хотел жить, и я хотел жить нормальной жизнью и хотел жить трезво. Потому что если я буду трезвым, все будет ок, тип-топ. И я устал бороться. Я понял, что я нихр*на не могу сделать. Я сидел, и я помню эти слова дословно. Я сказал свое жене: «Оля, мне п*здец. Я умираю. Я буду умирать». Она промолчала. Она ничего не ответила. Я осознал тогда точно, 100 процентов, что я помру.

Вышел на улицу. Там такое звездное небо было. Я орал в небо к Нему: «Ты что, ничего не можешь сделать? Ты не можешь мне помочь?» Я орал, ругался с ним, что-то там была какая-то истерика. Я предъявил Ему, в общем. Ну, и типа случайно попал на ребцентр. Типа случайно у меня отобрали машину. Я так понимаю, что Он меня услышал. Хм. И поэтому Первый шаг… Первый-Второй мы делаем до, как бы до того, как мы попадаем уже в какие-то организации. Мы делаем их у себя в душе эти шаги, когда мы признаем, что нам торба. Вот.

Мне объяснили, что я болен. Мне стало легче. Я понял, что я больно, конкретно болен. И 28 дней, со справкой выпускают, и я такой: фу. Я такой: мне нельзя пить. У меня было такое сильное впечатление от этих шагов первых трех, от того, что мне просто объяснили, что я просто болен, и мне просто не надо прикасаться к алкоголю. Я не пил 10 лет. Жена моя была вместе со мной все эти 10 лет. Я не пил, и моя жизнь была невыносимой, все эти 10 лет. У нас была моменты, мы, там, ездили в Крым, мы там отдыхали, че-то там я рыбачил, я развивал бизнес. У меня были деньги, у меня появилось, там, побольше денег. Я, там, куплял машины, там. Мог купить вообще себе чё угодно. Мог ездить куда угодно. Но жизнь была несчастна по сути. Я сейчас это понимаю полностью, потому что я абсолютно не заботился о своей жене, не заботился в плане эмоциональном. Мне вообще… у меня не было с ней ни общего языка… у меня жена красавица. Умная, добрая, верная – вообще. Ну, я как-то к ней относился, вот, реально я понимаю, но… мне не хочется обзываться на себя, ну, в общем, мужчина так не должен относиться к своей женщине. Как я к ней относился. Он не должен.

На работе, эти все соседи… ну, вот, у меня в Четвертом шаге, в первом моем, было 400 человек. Просто всех ненавидел. У меня все были пидорами какими-то. Каждый человек (у нас небольшой поселок) имел у меня клеймо на своем лбу, которое я его… давал ему определение и помещал его в определенный сектор, как бы, по своей иерархии, на которой я был вверху, а они все где-то там, эти все людишки, которые мне вообще мешают жить, они где-то там. Вот. Ну, это назвать как бы нормальным, нормальной жизнью? Я сейчас абсолютно не могу. Вот. И это придало свои плоды где-то на десятом, на девятом году этих сухарей, сухой этой трезвости.

И я решил, что пора бы как бы, вот, начинать знакомиться с девушками другими, разными, много, всякими. Есть, вот, сайты специальные. И началась моя спортивная карьера в этом плане. Собственно, они были не против. Сразу было страшно. А потом, когда я своей совести сказал: «Заткнись». А, ну, и плюс я все эти 10 лет был в религии традиционной очень плотно. И своим религиозным чувствам я тоже сказал, ну, заткнитесь просто. Идите в ж*пу. У меня тяжелая жизнь, я в безвыходной ситуации.

А я могу у ведущего узнать, сколько у меня времени осталось?

Ведущая. Да, конечно, Андрей. У тебя еще 9 минут.

Спикер. 9 минут. Спасибо большое.

И, собственно, с одной из этих принцесс в кавычках… очередных, я ей наливал шампанское и себе, так, для порядка. Оно как бы стояло. Я не пил. Я помнил в ребухе еще, что мне нельзя. Это сейчас я знаю, что мне можно пить. Мне можно пить, я выздоровел. Но я не пью, потому что я алкоголик. Что я сдохну. Я… мне и так нормально. Мне не нужно пить. А тогда у меня была прошивка такая, стояла, что, типа, все, мне нельзя пить, и я как бы за компашку сделал такой полуглоток шампанского. Оно так попало мне на язык, и свои мысли в тот момент… я подумал: «Придурок, а ты в курсе, что ты выпил только что?» Я по привычке отмахнулся и от себя. Ну, как я отмахивался от всех людей, как я отмахивался от жены, от всего, от Бога, как от мух. Отвали.

И через 2 недельки я начал уже на работе в сок мешать вискарь. Как сливки в молоко, только в сок. Ха. И, в общем, начал уже поднимать градус. И дело в том, что, я так понял, что ничего: небо на землю не упало, я никуда не провалился, я также хожу, у меня также есть бизнес. Вот, все, никто ничего не знает. Ну, и я начал пить. Я начал пить и прятаться от своей жены. Выпивать по чуть-чуть. Периодически ездить, там, на какие-то рыбалки на двое-трое суток со всеми загулами. Вот такую жизнь я как бы начал вести. Ну, вот, 2 года я пил. Это все сильнее, сильнее, сильнее. Начало усугубляться. Потом в моей семье узнали, что я веду двойную жизнь. Это был как бы крах. Ну, естественно, это крах для любых отношений, для любой семьи. И естественно я тогда перестал прятаться. Мы как-то там решили, что мы все-таки… я завязываю с теми делами, и мы попытаемся склеить нашу семью, ну, потому что у нас за плечами было уже 23 жизни совместной жизни. И мы вместе начали, там, позволять себе пить какое-то вино с моей супругой. И потом начался последний мой запой 2-недельный.

Сразу, кстати, те вечеринки удавались. Мы выпивали, там, по полторы бутылки красного в лицо, веселились до утра с супругой. Кстати, вечеринки были довольно пристойные. И веселые, и познавательные. Оказалось, что мы не знали друг друга до этого все эти годы. И потом начался этот запой дикий 2-недельный, в котором я … все эти провалы в памяти. Я очнулся от того, что жена сидит на ж*пе на своей… мы пили, там, какой-то очередной день. Чё-то мы, там, решили пить вечером. У нас все культурно. Мы,прям. дорого… дорого и богато… ха. Дорого и богато. Ну, культурно – я в кавычках. Я все это… я с этого угара, не знаю просто… все ж по-культурному, да… начинается. Это потом нож лежит окровавленный.

Ну, я очнулся от того, что бью ее поясом от халата, а она сидит на ж*пе, я ее бью по голове поясом от халата, а рядом лежат две гантели. А я не помню, как я начал ее бить и за что мы поссорились в этот запой. То есть, почему я не взял гантелю, я не знаю. У меня… мне включили свет, я ее бью по голове. Я ее бью с целью… не с целью напугать, а с целью бить. Но бью просто поясом от халата. Я ее поясом стегаю, больно стегаю,прям. по голове. Но рядом лежит две гантели 3-килограммовых. Можно было взять гантелю. Но я понял, что это п*здец.

Мы пошли к психологу. Он отправил меня в Анонимные Алкоголики. Он сказал: «Тебе со мной делать нечего». Я взял первого спонсора, и начал сходить с ума на Четвертом шаге. Начал просто сходить с ума на Четвертом шаге. Он мне, там… мы встречались по договоренности. Это, конечно, дикая формулировка абсолютно. Я у ведущего попрошу, возможно, я минуты на три задержу. Минуты на три – не больше.

Мы встречались по договоренности. Это был классный тип. Он жил в Америке. У меня про него отличные впечатления, но хроническому алкоголику не помогает эта вся… елозания по Программе, эти все встречи по договоренности, эти все сладкие речи. Я начал сходить с ума, нападать на людей, нападать на жену. Невыносимо просто жить в этом долбанном Четвертом шаге и в этой Программе. И трезвым вообще. Я не пошел пить. Я взял другого спонсора. Я писал еще один Четвертый шаг. И я начал сходить с ума на Восьмом шаге. Уже после Пятерки, после всего – ни хрена не работало. Ни хрена не работало. И все: «Давай, помолимся». Перед каждым… сходим в туалет – давай, помолимся. Перед каждым звонком – давай, помолимся. Да, это не работает. Мне х*рово. Я послал нах*р этого спонсора. Ну, не нах*р. Я к нему нормально отношусь, в смысле, мне надо было спасать свою жизнь либо идти пить. Я не хотел. Я, как оказалось, я довольно упертый, как осел, чувак, который хочет жить. Как оказалось.

И тут я услышал на спикерской… я задал вопрос… спикерил мой спонсор третий. И я ему задал вопрос: «Почему мне так хреново? Я делаю все. Я делаю все. Я выхожу на 140 групп за 90 дней, я служу, я молюсь, я хожу… на коленях. Я пишу эти долбанные благодарности, никому не нужные в этих чатах. Какие-то люди читают эти благодарности. Я написал х*рову кучу этих Четвертых шагов. Но почему мне хр*ново? Он сказал: «Возможно ты просто не занят Программой Двенадцати шагов, а делаешь какую-то х*йню.

Я прожил с этой мыслью месяц. Он призвал своего спонсора и обратился к этому человеку с просьбой провести меня по шагам. Мы расписали график четко, все 18 встреч. Он передал мне Программу, весть четко по книге за 18 встреч. Я написал один Четвертый шаг. И еще раз Четвертый шаг. И на первых встречах, на первых трех, я просто понял, что мне легчает. Я видел перед собой человека, который улыбался, который говорил: «Да все будет бенч. Успокойся, уже все нормально». Потом появился после прохождения Программы… так и вышло, так и вышло… появился мой подспонсорный Саша. Он сейчас занимает, кстати… функционер в Анонимных Алкоголиках. Я очень им горжусь, этим человеком. Ведет уже группу. Тоже хронический, наш человек. Я провел его по шагам так само, как меня провели. Я извиняюсь. Звонок.

Меня слышно? Видно?

Ведущая. Да-да, отлично.

Спикер. Ага, все, я заканчиваю уже.

И, в общем-то, выздоровевший алкоголик и все, кто… я провел Сашу, Саша выздоровел. Кстати, у меня в холодильнике стоит бухло открытое. Моя жена позволяет себе вино. Она, я так понимаю, не алкоголик. Мы занимаемся сексом, целуемся, я слышу вкус на губах, вижу запах, иногда она пьет это, ну, пару раз в неделю она пьет по бокалу. Абсолютно спокойно. Я лезу за протеиновыми шоколадками, и рядом там ее бутылки. Но они… это все существует как бы отдельно. Мое существует отдельно. Я не понимаю сейчас, что мне может предложить алкоголь. Если я счастлив, как это пойло может мне чё-то предложить. Мне можно пить. Никто не запрещает мне пить. Но я не буду пить – я алкоголик, я сдохну. Ну, то есть нет такой установки, там: нам нельзя, только сегодня. Другая концепция на это все. Другой взгляд на эту Программу. Он естественный, как он описан в этой книге. И я благодарен своему спонсору, это мой сейчас брат, наставник, друг, приятель, отец родной. Он на… то ли 15 лет младше меня.

Четко вижу в своей жизни руку Бога все эти года. Было тяжело, и, ну, сейчас нормально жить. Есть, я не скажу, слушайте, я не скажу, что все, ребята, пошел по воде, и все нормально. Нет. С бухлом понятно. Ну, с бухлом вообще все понятно мне. Ну, что бухло – оно мне ничего не может дать. Это понятно. Я алкаш – это тоже понятно. Хронический алкаш. Есть вопросы теперь с моими дефектами характера, которыми очень даже можно работать и нужно. И я вижу эти результаты. Поэтому, ну, вот так. Кстати, у меня сейчас нет подспонсорного, если я кого-то заинтересовал, обращайтесь. Помогу улыбаться начать в этой жизни и почувствовать ее вкус.

Спасибо большое. Еще раз благодарю за то, что пригласили и дали слово.

Вопрос. Спасибо тебе, Андрей, за твою честность, за готовность, за то, что пришел и поделился с нами своим опытом и силами и надеждами. Спасибо тебе большое. У нас в чате уже есть вопрос. И первый вопрос от… и, кстати, ребята тебя благодарят в чате. Все пишут, что: спасибо-спасибо.

Первый вопрос от Виктора. Виктор спрашивает: «Пройдя такой сложный путь, как ты сейчас себя чувствуешь? Простил ли ты своих близких?»

Ответ. Отлично чувствую. Шикарно чувствую себя. Счастлив. Иногда… иногда проваливаюсь. Десятый шаг мое спасение. Десятый, Одиннадцатый, Двенадцатый шаг – на ежедневной основе. Десятый… Десятка. У меня спонсор так меня натренировал. То есть Десяточка – это… чуть что – бац-бац-бац – и все хорошо. Поэтому чувствую себя тип-топ. Ну, сейчас, допустим, счастлив реально. Вот, с вами счастлив. Когда занимаюсь этой деятельностью… ну, короче: как только начинаю вилять ж*пой: да, занят, да, надо куда-то поехать, да занят… вот, ладно, там, что-то там… начинаются какие-то истории непонятные. Начинают как-то люди раздражать. Когда я занимаюсь этой деятельностью. (Непонятно. – Прим. ред.) должна быть на первом месте. Все хорошо, ребята, все работает. Отлично себя чувствую, спасибо за вопрос.

Вопрос. Спасибо, Андрей, тебе за ответ. И Виктору спасибо большое за вопрос. Следующий вопрос в чате от Юли: «Андрей, спасибо за эту встречу». – благодарит тебя Юля и спрашивает: «Поделитесь, чем, по вашему ощущению, отличается сухая и несухая трезвость. Как можно понять, в какой трезвости находишься?»

Ответ. А когда хреново, вот, хреново, на сухарях. А когда улыбается, вот, нормально все. Улыбается не полдня на камеру, а потом выходит после группы и по телефону слышишь: «Чё ты мне звонишь?». А у него дома торба, он черный. Дети зашуганы, жена зашугана, не знают, с какой стороны к нему подойти. Или на работе, там. Или он ненавидит кого-то. Ну, тип явно не тем занят, да? Это чувствуется, это индикатор. Если, понимаете… сухая… если в середине этого солнца не светит, то чё-то не так, потому что в Программе должно светить солнце. Если я не занимаюсь как мне мой спонсор сказал на спикерской: «По-моему ты просто х*йней занят, потому тебе, вот, плохо». Я с этой мыслью месяц походил, и таки я х*йней занимался до этого. Ну, реально. Ну, сейчас понятно, что если правильная деятельность и если весть получена как бы та, что надо, все хорошо будет. В середине будет солнышко. И это видно по лицу, это видно по улыбке. Это видно. По человеку видно. Если… мы ж находимся… мы анонимные находимся в закрытом… закрытой… у нас субкультура как бы. Можно так сказать современным языком. Поэтому мы друг друга видим, мы большие психологи, мы сканеры. Нас не проведешь. И мы видим. Поэтому это видно. А в середине, если кто-то в себе сомневается… если есть сомнение, значит надо чё-то покопать где-то. Сомнений быть не должно. Когда нормально – оно нормально. Радует и солнышко, радуют все, и ты ходишь – даришь любовь. Потому что нормально в середине. Это ощущение не спутаешь. Спасибо большое за вопрос.

Вопрос. Спасибо тебе, Андрей, огромное за ответ, за твой опыт. И, Юль, спасибо большое за вопрос. И следующий вопрос у нас в чате тоже от Юли: «Андрей, спасибо большое за спикерскую. Вопрос: как ты чувствуешь свою Высшую Силу? Как слышишь ответы на свои вопросы? Как понимаешь, Его воля или своя?»

Ответ. У меня был кризис… да, Он разговаривает буквально. У меня был кризис, вот, 5 дней назад. Значит, пока я косячил, все было нормально. То есть я косячу, знаю, что обидел человека и сам разозлился, иду к спонсору или доверенному, они мне говорят: «Ну, тут ты м*дила. Ты это видишь?» Я говорю: «Да, вижу». Ну, не м*дила… мы разбираем на нечестность, корысть, эгоизм, страх. Правильно? Четыре дефекта основных, которые рулят. Там не чревоугодие рулит и там не гневливость: нечестность, корысть, эгоизм, страх. Четыре лошади, на которых едет любой хрон. Вот. Мне показывают… этот взгляд со стороны получаю: если накосячил, иду признаю вину, кому-то помогаю, меня отпускает. Вот такая схема, она была рабочая, и болезнь зашла с другой стороны. Просто я был прав. На меня напали, действительно напали, ну, как вот: один раз, второй раз, третий. Накосячила моя супруга, и у меня был такой праведный гнев, я провалился в него полностью. Провалился до такой степени, что, ну, прям, нормально меня накрыло: ну, я ж прав. Ну, я ж прав: она должна извиниться и вообще: как так-то? Так обидели меня. В общем, было тяжеловато, и я из этого кризиса вышел. Как я там шутил, отмаливали всем АА. Благодаря Программе я и вышел из него. Пошел заниматься другими, пошел на группы, пошел туда-сюда. И мы со спонсором разговариваем, я говорю: «Влад, поспикерить?..» «Ну, высказывайся, и тебя пригласят». Два часа проходит, я у вас высказываюсь, мне пишут: «На спикерское?» Вот так я слышу ответы от Него. Меня не приглашали, ну, и это у меня первая спикерская. Меня не приглашали. Я говорю: «Влад, я хочу поспикерить». Он говорит: «Иди, высказывайся, пригласят». Два часа проходят, пишет ваш человек. Ну, вот ответ. Ну, вот, как бы это неслучайно. Я высказывался до этого как бы три миллиона раз – чё-то меня не приглашали.

Как я понимаю Его волю? Ну, есть же ж механизм понятия Его воли: я советуюсь. И мы с человеком как бы думаем. А как мы думаем, Ему угодно. Она как бы не приходит, телеграмма, Его воля. Вот, типа, вот так вот, вот так вот: покупай биткоин. Да? Ха. Она ж так не приходит. Но, вот, как мы думаем, Ему угодно общение, молитва, Одиннадцатый шаг. И потом ты прикидываешь на основании совести и на основании… посоветовавшись с людьми, которым ты доверяешь, как они думают. И потом принимается какое-то решение. Его воля. Ну, знаете, мы такие типы, которые могут себе рассказать, что изнасиловать соседку, в принципе, это Божья воля. Она ж мне ходит тут в короткой юбке, подмигивает через забор. Возможно, это Божья воля, пойти это самое… в извращенной форме. Ну, то есть мы такие типы, еще мы можем себе что угодно рассказать. В этом, ну, я советуюсь. Я советуюсь, я думаю.

Всегда ли попадаю в точку? Нет, не всегда. Ха. Ну, я ж алкоголик, ребята. Я нормально косячу, иду, но, слава Богу за спонсора, слава Богу за доверенных, слава Богу. У меня очень серьезные друзья в Анонимных Алкоголиках сейчас появились. Такая компашка, которую я… спрашиваю любого. Возьми, спроси, там все серьезные ребята. Я просто, ну, не думал никогда, что у меня появятся такие друзья серьезные. Вот так. Такой поиск Божией воли. Ну, такой мой механизм. На сегодняшний день. Дальше, возможно, изменится. Но если он уже начал так мне давать ответы напрямую: «Хочешь спикерскую? На», то тут я уже, я уже понял, что со мной серьезно вышли на связь. Ха-ха. Спасибо за вопрос.

Вопрос. Спасибо, Андрей, тебе за ответ. И Юля, спасибо большое за вопрос. Андрей, там спрашивают твой номер телефона. Оставь, пожалуйста, если ты оставляешь свой номер, оставь, пожалуйста, в чате.

Ответ. В чате есть Порфирий здесь, спикерхантер, у него точно есть мой контакт, и я сейчас напишу в чате.

Вопрос. Хорошо. Спасибо большое. Я пока обращаюсь к Антону, который написал тоже свой вопрос в чате, уточни, пожалуйста, что-то здесь слово перепутано. И пока Антон уточняет, вопрос от Полины: «Привет, Андрей, – здоровается с тобой Полина. – Спасибо, – благодарит она тебя. И спрашивает: «Если тебе бывает плохо, что-то выбивает, что ты делаешь? Поподробней можно?»

Ответ. Так, написал в чате. В Телеграм пишите. Полиночка, здравствуй, дорогая. Да, мне бывает плохо. Обычно мне бывает плохо, когда я накосячил. Когда я не виляю ж*пой своей, мне хорошо. А вилять ж*пой, это, там, допустим: ой, да ладно, сегодня на собрание… можно не пойти. Где-то там еще чё-то там: весть не нести, да?.. другими не заниматься. Это ж основная деятельность, которой надо заниматься. Хрон ты? Откуда ты пришел? А мы забываем, откуда мы пришли. И вот когда я начинаю страдать х*рней такой, обычно прилетает какая-то тема. Либо я на кого-то напал, либо я на кого-то напал. Ха. Одно из двух. Ну, то есть, когда я косячу, мне плохо. А он говорит: «А ты давно ли вообще чем-то занимался? А ну-ка, давай-ка подумаем. Я опять начинаю ж*пой крутить своей. Да?

Вот тогда и плохо. Когда мы занимаемся не Программой, а непонятно чем. Какой-то жизнью мифической. Забыли, что мы трупы. Кто настоящий хрон, тот труп. И с отсрочкой приговора. Ну, там… но я почему-то забыл. Напоминания прилетают, как СМС-ски. А когда мы занимаемся этой деятельностью – солнце, счастье и радость. Но если уже прилетело, если где-то накосячил… ну, вот последнее событие, когда я не косячил… ну, прям, накатили на меня, прям, за неделю 3 раза. Нормально так накатили. Обидно было. Ну, Десятки… Десятка и заниматься другими. Но рецепт один: заниматься другими. Десятый обсудили: люди вокруг нас больные. Они будут поступать так, как, бл*ть, считают нужным. Им вообще поср*ть. И нам должно быть все равно, как они поступают.

Не думайте, что я, прям. это все-все исполняю. Я это знаю, но я ведусь на этих людей. Я ведусь, мне больно. Я, там, кружиюсь с ними в хороводы и начинаю с ними как-то там коммуницировать. А Программа говорит: мы не должны вообще брать во внимание поступки других людей. Мы за собой следим и ведем людей по шагам. Наша задача нам: это наша обязанность помочь другим, как помогли нам. Когда ты счастлив, когда светит нам солнце, тогда у нас работает Программа. Ну, вот, собственно ответил. Спасибо, Полиночка, за вопрос.

Я иду, в общем, к спонсору, Десятка и заниматься другими. Если опять я начинаю вилять: да, вот, я же прав, она должна извиниться. Да, вот, это же несправедливо, она говорит… ну, окей. Да, конечно, она не права. Окей. Походи так. Ха-ха. Я прихожу через два дня уже немного в другом состоянии, но я прихожу уже с готовностью решать вопросы, а не вилять хвостом. Надо решать вопросы. Люди будут поступать, как они хотят. Мы их не можем переделать. Поэтому святая Десятка все порешает. И Двенадцатый шаг. Одиннадцатый, Двенадцатый шаг, естественно. Десять-Одиннадцать-Двенадцать на ежедневной основе. Спасибо большое.

Вопрос. Спасибо, Андрей, тебе за ответы и Полине спасибо большое за вопрос. Друзья, очередь на вопросы у нас закрыта, и вот последний вопрос, так как Антон не уточнил свой вопрос, вопрос от Мулечки. Вопрос, Андрей, к тебе: «Андрей, кроме Бога, кого ты благодаришь?»

Ответ. У нас нет… у нас группа «Лодка» в Телеграме. Там группа единомышленников, вот. У нас – это я подразумеваю «Лодку», это моя домашняя группа. У нас нет такого в практике вот этих всех благодарений. Я в первых двух своих… попадал на чаты этих всех благодарностей. Я там писал с утра благодарности, в обед благодарности, вечером благодарности. Под подушку благодарности, по телефону благодарности. Меня добавили в чат «Благодарности», где я писал благодарности. Какие-то люди, бл*ть, непонятные… ну, вернее, понятные, но они чужие, читали мои интимные какие-то вещи: я благодарю, там, жену за секс, еще там… ну, какие-то благодарности я выдумывал, они там ставили какие-то лайки. Потом я читал их благодарности и смотрел на всю эту дичь и думал: «Чё происходит то?» Во-первых, мне легче от этого не становилось. Во-вторых, я благодарю неискренне. Я типа должен чё-то, там, писать, эти писульки какие-то выдумывать, какие-то на бумажках писать и выдумывать, за что я, там, поблагодарил. Вот. Поэтому у нас нет в практике… это считают дичью полной. Я своего мнения никому не навязываю. Дичь полнейшая. Вот.

За что я благодарю? За все я благодарю. Бывают моменты, бывают очень искренние моменты благодарности. До слез. Благодарю за все. Просто. Благодарю за то, что просто есть благодарность. За то, что приходит в душу и в сердце в этот момент. А не за то, что я как-то из себя выжал, непонятно как достал и придумал себе, что я должен благодарить за бутылку «Фанты», бл*ть. Чё она вкусная. Нет, бывают такие моменты, они очень искренние. И Он знает наши мысли, Батя. И я Его благодарю иногда в мыслях, иногда так. За все благодарю. Там был вопрос «За что?». За все. За то, за что есть благодарность. Это периодически бывает. И бывает очень сильно. И они очень сильные бывают, и в этот момент, прям, ощущается Его присутствие. Я благодарю не какое-то, там, эфемерное существо где-то там или пространство. И, прям, невидимым образом Он меня слышит и Он… ну, чё ты там? Как дела?

Вот это, прям, ощущается. Поэтому, ну, вот так вот. Поэтому в эти моменты могут и слезы течь. Это интимные моменты. Они бывают в одиночестве, конечно. Причем, не всегда на коленях, в молитве. Могут быть в очереди, могут быть за рулем. Могут быть непонятно где, утром, вечером. Но всегда есть закономерность. Всегда такие моменты возникают, когда хорошо. Когда занимаемся деятельностью и когда нам классно вообще жить, мы дарим другим людям заботу, счастье, какое-то… вообще человеческие какие-то свои качества. Проявляем. Ну, бывало, там, в трудностях. Но когда… есть мемас один. Мне его спонсор иногда присылает. Там Леонардо Ди Каприо в таком припадке, в какой-то ярости изображен. У него искривленное лицо в припадке ярости. Вот, когда в таком состоянии, ну, и писать с таким лицом благодарности, потому что их надо написать, это кощунство какое-то. Реально нет благодарности в чувстве злобы, в чувстве страха, когда я нахожусь… в обидках в этих вечных. Ну, в общем, вы поняли. Вот, что по благодарностям. Они есть, но они очень интимные.